Юрий Андреев - Багряная летопись
— Из Петрограда и Москвы идут к нам эшелоны с добровольцами, — ответил Куйбышев. — Сколько людей прибудет, пока, правда, еще неясно. А здесь, в Самаре, мы начали создавать армейские резервы, уже скомплектован запасной полк. По общей мобилизации мы получили около трех тысяч, партийная дала сто пять человек. Ну и, кроме того, почти завершили комплектование рабочих полков без отрыва от заводов. Бойцы вооружены, проходят военную подготовку. Выделены дежурные подразделения.
— Очень красиво ты все говорил, только самого главного не сказал. — Берзин соболезнующе покачал головой.
— Вы не смотрите, Михаил Васильевич, что этот латыш выглядит эдакой-сонной квашней. — Куйбышев обнял Берзина за литые плечи. — Щук приходилось вам ловить? Вот и он, как та щука: будто бы спит в сторонке, глаза прикрыты, хвост едва колышется, и вдруг — раз! — уже и заглотил какого-нибудь карася-простофилю или плотвичку. Э! С ним ухо востро надо держать.
— Не буду так прямо утверждать, что ты и есть плотвичка, потому что я тебя жалею, — смеющиеся глаза глянули на Куйбышева, — но все-таки из чего стреляли бы твои сто пять человек и что они заряжали бы в свои ружья, если бы не мы, скромные хозяйственники?..
Отчаянной, невероятной храбрости артиллерист в прошлом, Берзин имел сейчас все основания поиграть в «скромного хозяйственника»: в результате организованной им повальной проверки всех складов было обнаружено множество пулеметов, винтовок, несколько миллионов патронов и сотни тысяч снарядов всех калибров. Вплоть до самого июля войска не испытывали острой нужды в боеприпасах.
— Отлично! — оценил Фрунзе его лаконичное сообщение. — Ну, а как проверка кадров?
— Занимаемся. Между прочим, пришлось снять одного из наших штабных, — ответил Берзин.
— Кого же? — живо поинтересовался Фрунзе. — Уж не гуся ли этого снабженского?
— Совершенно точно! «Чрезвычайного уполномоченного», — усмехнулся Куйбышев. — Пока выясняем — саботажник или просто дурак. Ну, а у вас-то как дела?
— О положении в армии и о принятых мною мерах я доложу вам подробнее, с картами и цифрами, на Реввоенсовете. А пока должен вам сообщить, что арестовал вридкомиссара семьдесят третьей бригады некоего Семенова. Похоже, что он готовил восстание бригады, во всяком случае — всячески разжигал недовольство, сеял клеветнические слухи. Самое подозрительное, что он сам, без всякого расследования, застрелил покушавшегося на меня командира взвода.
— Вот как? На вас готовилось покушение! — воскликнул Куйбышев. — Они хотели повторить историю с Линдовым!
— Почему повторить? — спросил Берзин. — Дальше пойти они хотели. Еще дальше.
— Разумеется, здесь есть связь, — убежденно произнес Куйбышев. — Восстание двух полков, убийство Линдова и его спутников, покушение на вас — и все это за короткое время и на одном и том же участке фронта. О чем это говорит?
— Это говорит о том, — спокойно ответил Фрунзе, — что здесь, во-первых, будет одно из главных направлений удара Колчака. Во-вторых, что агентура врага здесь хорошо организована и действует активно.
— И, в-третьих, если рассуждать логично, — добавил Куйбышев, — агентура эта прочно связана с каким-то большим, едва ли не стратегического значения, центром, который всячески, буквально всеми средствами стремится помочь Колчаку.
— Печально, но факт, дорогие товарищи. — Фрунзе встал и прошелся. — Я думаю, надо просить Дзержинского поглубже разобраться в этом деле. Попрошу вас, Валериан Владимирович, отправить ему ваши соображения в зашифрованном виде. Но, разумеется, нельзя зевать и самим. Не так ли?
— Товарищ командующий, разрешите? — В дверях стоял Новицкий. — Тут прибыл товарищ Чапаев. Мы с ним побеседовали по душам и решили вас побеспокоить.
— Очень правильно решили! Проходите, товарищи. — Фрунзе встал, с нескрываемым интересом всматриваясь в Чапаева. Он ожидал увидеть громогласного гиганта-партизана в бурке — нечто вроде Плясункова. Но перед ним спокойно и уважительно стоял сухощавый, среднего роста человек лет тридцати, с совсем еще молодым и свежим лицом, которое не старили тонкие, закрученные на концах усы. Аккуратная прическа, щегольски подогнанная одежда, кавказская шашка, богато отделанная серебром, красиво расшитые оленьи пимы — все это говорило о том, что человек следит за собой.
— Товарищ командующий, бывший командир Самарской, потом двадцать пятой дивизии, ныне слушатель Академии Генерального штаба Чапаев в ваше распоряжение прибыл! — Живые синие глаза с чуть скрываемой смешинкой по-уставному прямо смотрели на Фрунзе.
— Так вот вы какой, товарищ Чапаев! Очень рад вас видеть! — Фрунзе поздоровался с ним, подвел к Берзину и Куйбышеву, усадил в кресло. — Слышал я о вас много: и сами хорошо врагов били, и бойцов умели поднять. Так что из академии — досрочно?
— Сбежал я оттуда, товарищ командующий, — без тени смущения ответил Чапаев. — Порохом весь я пропитан. Как это, думаю, штаны протирать, когда мои люди кровь проливают? Даже письмо товарищу Линдову написал: так и так, прошу меня откомандировать отсюда назад, не то все равно пойду к доктору, справку от него достану. Ну, а тут приходит известие, что товарища Линдова злодейски убили. Не стал я тогда больше ждать и сбежал к вам на фронт. А учиться уж после окончательной победы поеду.
У Фрунзе юмором и доброжелательством заискрились глаза:
— А куда бы вы хотели получить назначение, Василий Иванович?
— Только прямо, со всей откровенностью, — добавил Куйбышев.
— Со всей откровенностью? Хотел бы в свою дивизию!
Фрунзе сидел, зажав в кулак бородку, пристально глядя на Чапаева. Что-то важное решив для себя, он энергично произнес:
— Ну что ж: за доверие — доверие! Дивизию вашу после вашего отъезда почти расформировали, кто и почему — пока не знаю. Цела одна лишь бригада Кутякова, но сам Кутяков сейчас на излечении, командует Плясунков. Дивизию соберем, это я обещаю! Но на это нужно время. А сейчас получите особое назначение: на днях мы начнем на правом фланге, в районе Александрова-Гая тактическую наступательную операцию. Усиленная бригада должна будет обойти противника по степям и ударить по нему во фланг и тыл. В дальнейшем придется действовать совершенно самостоятельно и инициативно — в пределах наступательного плана. Возьметесь?
— Возьмусь! — Чапаев поднялся. — Доверие оправдаю.
— На днях я назначил комиссаром в эту бригаду дельного и умного человека, давнего своего знакомого — Дмитрия Фурманова. Думаю, сработаетесь.
Чапаев неопределенно шевельнул усами.
— Александрово-Гайскую бригаду вольем после этого в вашу дивизию третьей бригадой. Прошу вас завтра зайти в штаб, получить документы, ознакомиться с картой. А сейчас отдыхайте. Имеете, где отдохнуть?
— Найдется. Есть у меня просьба: разрешите с собой моих ребят взять. Тут ведь и командиры полков, ротные, взводные, разведчики, ординарцы. Заждались меня.
— А где ж они?
— Как узнают, что я приехал, мигом прилетят!
— Хорошо, оформим, — рассмеялся Фрунзе.
Чапаев тоже засмеялся, еще раз остро, с откровенной симпатией взглянул на командующего и вышел.
— Ну что ж, нашего полку прибыло, — подытожил Берзин…
— Значит, вы утверждаете, что их полку прибыло и что в связи с приездом Чапаева Фрунзе собирается вновь собрать в один кулак с таким трудом распущенную двадцать пятую дивизию? — Уильямс был в грубошерстном черном костюме, в малиновой косоворотке. Темно-русая борода резко изменила черты его лица — самарский мастеровой, да и только! Он, морщась от огня, сидел перед печкой на корточках, перемешивая кочергой груду пылающих синим цветом углей. Гембицкий вытянулся в кресле, выставив ладони навстречу ровному жару, идущему из открытой дверцы. За стенкой пела, подыгрывая себе на гитаре, Нелидова:
Подождите! Прогресс надвигается,
И движенью не видно конца:
Что сегодня постыдным считается,
Удостоится завтра венца.
— Так точно. Так было им заявлено сегодня этому фанатику партизану Чапаеву.
— Обдумаем. Дальше. Как вы расцениваете свое положение в штабе?
— Я знаю, что Новицкий характеризовал меня Фрунзе как самого работоспособного и грамотного штабного командира. В результате мы с вами, — не без наглости подчеркнул Гембицкий, — имеем копии всех секретных решений и приказов по армии.
— Это хорошо, и мы вас не обижаем, не так ли? — сухо сказал Уильямс. — Но требуется больше.
— Вы знаете, что командиром Самарского запасного полка я провел Николая Ильича Губина — бывшего полковника, активного члена партии социалистов-революционеров. Вместе с ним мы подобрали двух командиров батальонов. Учитывая большое количество наших людей, расставленных в этом полку на роты, взводы и отделения, полк может быть довольно быстро подготовлен для восстания. Надо только удержать этот состав, чтобы он не ушел на формирование новых частей.
