Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век
– Нас больше числом, нам и первенствовать! – кричали смоляне.
– Мстислав Мстиславич позвал князей в поход на Русь, ему и быть во главе! – не уступали новгородцы.
Слово за слово, дошло дело до кулаков. На беду, среди спорщиков оказался новгородский купец Микеша. Кулаки что молоты. Сгоряча стукнул смолянина, у того голова и раскололась, словно скорлупа ореха. Возроптали смоляне, стали требовать суда над новгородцами. Насилу князь Мстислав Романович унял горячие головы. Мстислав же Удалой обрушил свой гнев на новгородцев. Но те обиделись на него и заявили, что на Киев не пойдут. Князь стал звать новгородцев на вече, чтобы на нем разрешить возникшие разногласия, но они не пришли. И тогда Мстислав Удалой, собрав новгородцев, заявил:
– Я вам не князь! Вы вольны вернуться в Новгород и призвать того, кто вам глянется. Я же со своей дружиной ухожу со смоленскими полками.
А наутро подошел луцкий князь Ингварь Ярославич с дружиной. К полудню смоленские полки, новгородская и луцкая дружины вышли из города. Под стенами Смоленска остались лишь новгородцы.
– Что деется-то! Стыдоба-то какая! Князя Мстислава одного бросили, а он нам служил верой и правдой, защищал вежи земли новгородской, – все чаще звучали недовольные голоса. – Вся Белая Русь над нами смеяться будет: не поделили первенства! Вече давай! Совет держать будем!
Под вечер собрались новгородцы на совет.
Говорили много, сошлись в одном: повиниться перед Мстиславом.
Шли всю ночь, а утром уже стояли перед лагерем князей. Мстислав Удалой молча выслушал посадника Твердислава, погрозил перстом новгородцам и, улыбнувшись в бороду, кинул в сторону виновато склонивших головы выборных вечем:
– Бог вам судья. Поспите малость, скоро выступаем!
Как ни противился Владимир садиться на стол в Переяславле Южном, а за год пообвык, прижился. После Владимира, Ростова, Москвы Переяславль казался ему серым, сонным, невзрачным. Не единожды разоренный половцами, город медленно наполнялся народом, отстраивался, но все равно смотрелся каким-то обветшалым и недужным. Владимир, понимая, что здесь он надолго, понемногу принялся укреплять его стены, детинец, углублять ров, налаживать ратную службу в порубежных городках. Давалось это с величайшим трудом, ибо переяславцы уже давно не ведали твердой княжеской руки, жили бедно, в великом страхе. И как не страшиться, коли на юге половцы, на северо-востоке – Новгород-Северский, князья которого только и ждут повода, чтобы присоединить к своим землям ослабленный Переяславль.
Помня наказ Юрия, Владимир жил мирно, стремясь налаживать добрососедские отношения, но в свой первый же приезд в Киев понял, что Всеволод Чермный – волк и с ним дружбы не будет. Когда же он услышал, что против киевского князя идет огромное войско, Владимир принялся готовить дружину к походу, и на чьей стороне ему быть, сомнений не было.
Объединенное войско князей взяло на щит Речицу и еще несколько городков по Днепру. Всеволод Чермный ожидал их с войском под Вышегородом. Туда же пришел и Владимир со своей дружиной. Всеволодович был встречен Мстиславом Удалым тепло, по-родственному, по-отечески. По предложению новгородского князя Владимир поставил свой шатер рядом с его шатром, и их княжеские стяги реяли на ветру тоже рядом.
– Вон как наш-то взлетел, – не без гордости говорили переяславцы о Владимире Всеволодовиче, – с самим Мстиславом на равных! Уважает земля русская сыновей Всеволодовых!
Уже второй день стояло два войска на виду друг друга. Князья, пришедшие к Вышегороду, ждали, что Всеволод Чермный, увидев перед собой столь много княжеских стягов, придет с повинной, но тот решил по-иному. Рано утром третьего дня стояния, когда полки князей, рассеявшись по полю, принимали пищу и только сторожевой полк стоял при оружии, князь Всеволод Чермный повел вышегородцев и киевлян на пришлых. Сторожевой полк черниговского князя Ростислава Рюриковича заслоном встал на их пути. Сеча была жестокой, много воинов пало на поле брани, в их числе сложил голову и старший сын Рюрика, зять великого князя владимирского – Ростислав. Но жертвы не были напрасны. Полки князей, спешно построившись, двинулись к месту схватки. Они шли полукольцом, обтекая вышегородцев и киевлян с двух сторон, а когда те опомнились, было уже поздно: путь к отступлению за стены города был отрезан. Предстояло биться до последнего воина или сложить оружие. Предпочтение было отдано последнему. Войско Всеволода Чермного сдалось, а сам князь успел вовремя покинуть место битвы. Он вернулся в Киев, чтобы набрать новые полки, но киевляне не пошли в войско. Они стали грозить Всеволоду, что выдадут его, и тогда тот бежал из Киева в Чернигов.
Вышегородцы открыли ворота города победителям. Посадив в Вышегороде князя Мстислава Романовича, новгородский князь Мстислав Удалой повел объединенное войско на Киев. Киевляне тоже открыли ворота и с радостью впустили в город князей. По решению совета киевский стол был отдан луцкому князю Ингварю Ярославичу, но тот, отказавшись от великой чести, передал великокняжеское правление смоленскому князю, а сам ушел с дружиной в Луцк.
Мстислав Мстиславич повел своих новгородцев в Чернигов, где затворились в крепости Всеволод Чермный и его брат Глеб. Двенадцать дней они стояли под городом, осадив его, разорив посады и окрестности. Глеб Святославич, выйдя из города, умолил новгородского князя снять осаду, простить Всеволода Чермного, который, потеряв все, ослабел умом и теперь лежит в жару и беспамятстве. Получив немало отступного, Мстислав Удалой, отдав Чернигов Глебу, мало того, отпустил плененных под Вышегородом князей Ростислава Ярославича и Ярополка, брата его.
Владимир Рюрикович, единственно оставшийся из славного рода и шедший со смоленскими полками на Чернигов, стал не у дел. О нем забыли. Цель – установить справедливость и вернуть стол черниговский Рюриковичам – была утрачена, она затерялась при дележе городов и земель. Лишь позже смоленский князь Мстислав Романович отдал младшему сыну Рюрика Владимиру Вышегород в кормление.
Мстислав Удалой вернулся с войском в Новгород. Новгородцы были недовольны походом: телеги в обозе были пусты, а в земле новгородской добавилось вдов и сирот. Посадник Твердислав не вернулся из похода. Раненный, он остался в Смоленске, а новгородцы на этот пост избрали Юрия Кончаковича – мужа сурового нрава, ярого сторонника дружбы с родом Всеволодовичей. Исподволь он и его сторонники начали подбивать новгородцев на бунт, сея недовольство правлением князя Мстислава, тысяцкого Якуна и других бояр. Все шло к тому, что вече должно было указать князю на ворота, но он не стал дожидаться этого позорного действа. Собрав на Ярославовом дворище новгородцев, Мстислав заявил:
– У меня дела на Руси, потому вы вольны в князьях. Прощай, Господин Великий Новгород!
С тем и покинул город торопецкий князь.
Новгородцы, собравшись на вече, в жестоких спорах решили обратиться к Ярославу переяславскому с предложением сесть на пустующий стол. В Переяславль-Залесский отправились с важной миссией посадник Юрий Иванкович, тысяцкий Якун да с десяток именитых купцов новгородских.
Ярославу было лестно сесть на новгородский стол, и потому после недолгих раздумий он согласился.
Свое правление Ярослав Всеволодович начал властно и круто: двух бояр, противников его приглашения на стол, приказал схватить и, заковав в цепи, отправил в Тверь; тысяцкого Якуна, обвиненного ложно, отрешил от дел, а сына его Христофора взял под стражу. Новгородцы же, распаленные речами противников Якуна, разгромили двор тысяцкого. Но по пути, допустив своеволие, разграбили двор и убили жителей Прусской улицы: Овстрата и сына его Лугошу. Князь Ярослав приказал дознаться, кто совершил сие зло, грозя примерно наказать убийц. Почувствовав властную руку переяславского князя, новгородцы заволновались за свои привилегии и вольности.
По Новгороду поползли тревожные слухи.
Но Ярослав решил выждать. Он не стал доводить до крайности новгородцев, кичащихся своими вольностями, а, взяв своих бояр и дружину, тихо ушел в Торжок. Новгород же Ярослав Всеволодович оставил на посадника и своих бояр – верных и доверенных: Твердислава Михайловича, Микифора Полюда, Сбыслава Смена и Олексу.
Озадаченные этим, новгородцы собрались на вече. Много шумели, но так ни к чему не пришли.
– Надо будет, другого князя призовем. Свято место пусто не бывает!
И новгородцы за свою спесь, заносчивость были жестоко наказаны. Ближе к осени на землю новгородскую упал мороз. Хлебные нивы поникли, невызревшая рожь пожухла и почернела, убирать на полях стало нечего. Цена на хлеб выросла до неимоверных размеров, и его не было. Все меньше и меньше возов с зерном приходило в город, а к первым осенним заморозкам хлеба не стало вообще. Лавки новгородских купцов, заваленные завезенными за лето товарами, обезлюдели. Да и зачем кому-то железо или заморские ткани, коли есть нечего. Голод и смерть распростерли свои страшные руки над городом.
