Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
– Нашим ли воинам их страшиться, – обронил князь. – Мы уже доказали, что умеем сражаться и стоять до конца на поле брани.
– Знаю, княже, что ты храбр еси, и темники наши, и воины. Но ты должен помнить и о Киеве, что за спиной остался, и обо всех русских землях, что под рукой твоей. Вспомни о тех хазарских воеводах, что не уступают нашим в храбрости и умении биться отчаянно… – Свенельд помолчал, собирая всё оставшееся у него спокойствие. Потом заговорил почти таким же ровным голосом, только в каждом его слове чувствовалось напряжение, словно у туго натянутой тетивы лука. – В который раз прошу, Святослав, послушай старого опытного воина, который ходил в походы ещё с твоим отцом. Не всякая победа начинается с прямого наскока. Давай отходить к Киеву, а когда подмогу встретим, тогда разом и ударим по хазарам!
Святослав до боли сжал червлёный держак меча. Холод приближающейся опасности вдруг отступил, и другая мысль – о позоре отступления – горячей волной разлилась по жилам и разом ударила в голову, заставив замолчать трезвый ум.
– Как я могу отступать, вуйко, если до сих пор только вперёд шёл и Перун даровал нам победу. Одолеем и в этот раз!
– Горячая кровь затмила твой разум! – воскликнул Свенельд, теряя остатки терпения. – Будет ли с того прок, ежели ты сам погибнешь, воев погубишь, а хазары пойдут прямиком на Русь? Ты ещё слишком молод, чтоб принимать на себя такое бремя и лучших дружинников, гордость Киева, положить под вражеские мечи. Поворачивай назад, реку тебе! – уже грозно кричал Свенельд, как в былые времена, когда Святослав ещё был неразумным княжичем.
Но Святослав молчал. Он не мог вымолвить слова «назад», и только мышцы нервно играли под загорелой, обветренной и выдубленной на степном солнце коже да синие очи блистали молниями.
Свенельд тронул коня и сам поехал навстречу поднимающимся на курган темникам.
– Князь велит поворачивать тьмы и отходить к Киеву! – махнул он рукой.
Темники вопросительно переглянулись.
– Ставьте впереди и на задах дозоры и двигайтесь прямо на заход, слыхали наказ? – сердито рыкнул на них Свенельд.
Темники поспешили назад, на ходу раздавая наказы о перестроении.
Святослав, набыченный, подчёркнуто не спеша съехал с кургана и молча занял место в общем строю. Свенельд повёл конницу, встав во главе повернувшего вспять войска. Всё произошло само собой, и дружина также молча повиновалась прежнему воеводе.
Полдня оба войска шли, будто связанные невидимыми канатами, – не приближаясь и не отставая. Потом дозоры доложили Свенельду, что вздымаемая хазарским воинством туча пыли сместилась влево, к полудню, а потом и вовсе пропала.
– Ушли, что ли? – терялись в догадках дружинники. – Может, поняли, что мы сражаться не будем, и вернулись в свою Хазарию?
Многие облегчённо вздохнули. Неужто поход закончен и они наконец возвращаются домой? Воины повеселели, в рядах пошли оживлённые разговоры, шутки, то тут, то там слышались раскаты молодого смеха.
К ночи дружина достигла берёзового леса. Темники подъехали к Свенельду.
– Дозволь расположиться на ночлег, воевода? Место подходящее!
– Нет, – отвечал Свенельд, – останавливаться не будем. Коней пустить шагом и так идти всю ночь. Подремать можете в сёдлах, но за дозоры не забывать!
Дружина шагом потекла мимо леса, и вскоре его белые приветливые стволы скрылись в наступивших сумерках. Воины недоумевали, отчего воевода не позволил сделать привал, ведь врага нет и в помине, а лошади не поены, не кормлены, спины и ноги от долгого сидения в седле затекли, и такой заманчивой кажется твёрдая земля, на которой можно вытянуться во весь рост и уснуть сладким сном. Однако подобные мысли так и оставались в голове: в спаянной железной дисциплиной дружине Святослава выказывать недовольство было недопустимым, а признаться в усталости – и вовсе постыдным делом. Потому каждый одолевал ночной переход как мог: кто под мерное качание в седле вспоминал что-то приятное, кто спрыгивал с коня на ходу, некоторое время бежал рядом, а потом вновь взлетал в седло, а многие просто дремали, умудряясь по-прежнему удерживаться на коне.
Когда над землёй засияла серебряная ладья Макоши, идти стало легче. Время от времени из травы и кустов выскакивали потревоженные степные обитатели да со свистом взмывали ночные птицы. Будто вторя им, между собой перекликались дозорные. А дружина всё текла к заходу, сверяя свой путь по ярким звёздам.
– А помнишь, брат Притыка, – окликнул друга Горицвет, – как мы измотались в своём первом походе, помесили грязь пару дождливых дней, а потом так мертвецки засыпали на ходу, что вываливались из сёдел и плюхались прямо в грязь?
– Теперь не попадаем, – засмеялся розовощёкий крепыш Притыка, – в седле дремать – привычное дело!
Они вновь помолчали. Обычно неунывающему Горицвету сегодня грустилось: он вспоминал друзей, которых потерял за время походов, из темноты сами собой выплывали их лица, слышались голоса. Потом возникли образы жены и детей. «Как ты там без меня, милая Болесюшка? Как дочка наша Славуня и меньшой Воислав?»
Мерно идёт верный конь, покачивая на спине уставшего всадника, образы становятся всё причудливее, и навевается, будто лёгкий туман, чуткий сон.
А когда рассвело, русы опять увидели у себя на задах тучу пыли.
– Как? Неужто хазары? Откуда они взялись? – недоумевали дружинники.
Дозорные подтвердили, что хазары пришли с полудня и хотели перерезать путь русскому войску, да малость опоздали.
Только теперь все поняли, какой опасности они избежали благодаря воинской далекоглядности старого воеводы и, буквально как в игольное ушко, проскочили мимо уготованной им западни.
Раздосадованные хазары повернули, на сей раз к полуночи.
– Видно, опять хотят обойти нас, уже с другой стороны, – догадался Путята.
И вновь русская дружина шла без отдыха. Только раз, когда на пути встретилась малая речка, воевода позволил остановиться на час, напоить-накормить лошадей и вздремнуть всадникам.
Ровно через час они опять взметнулись в сёдла и шли до вечера. На закате новая река преградила им путь. Свенельд кликнул Притыку.
– Войдёшь со своей тьмой в воду, – велел он, – и два часа будешь идти по дну на полночь. Потом выйдешь, оставишь на берегу много следов, затем незаметно сделаешь крюк перелесками и воротишься назад. Знаешь Чёрный ельник? Встретимся там!
Когда Притыкина тьма ушла, Свенельд распорядился основной коннице также войти в воду и два часа вёл её к полудню, пока река, сделав изгиб, не ушла в сторону, неся на своих тёмных волнах непотревоженные звёзды дальше по течению.
Выйдя на берег, в свете луны дружинники увидели широкую серую полосу, уходящую на заход.
– Киевский шлях! – догадался кто-то. – Прямая дорога домой!
Но Свенельд велел идти дальше к полудню, и дружина поскакала в ночи, куда он указал, потом перешла на шаг и шла так до середины ночи, пока не достигла Чёрного ельника – условленного места встречи. Свенельд разрешил укрыться в нём и спать до утра.
Утром вернулся Притыка со своей тьмой и сказал, что хазар нигде не встретил, хотя ночью не больно-то далеко видно.
Из Чёрного ельника воевода велел не спеша идти к полуночному восходу. Ещё день и ночь шли русы, а на следующий день поутру увидели, как вдалеке растекаются сизые дымы.
– Никак, пожар где? – спросил Путята.
– Нет, – отвечал Свенельд, – дымы густые, сигнальные – верный знак, что враг близко. Укроемся пока вон в том лесу да поглядим, что и как. В лесу не шуметь, огня не зажигать, потихоньку поить-кормить коней, отдыхать самим и ждать наказа!
Так дружина простояла день и впервые спокойно проспала ночь.
Когда там, у курганов, дозорные донесли, что видят войско урусов, Уйзен ничего не ответил, только сердце его забилось чаще и он крепче огрел коня узорчатой дорогой камчой.
Через некоторое время зоркими очами степняка он и сам уже различил стоящую вдали дружину урусов. Расстояние между ними быстро сокращалось, – значит, скоро начнётся смертельная схватка и, возможно, к вечеру всё решится. До сих пор в ушах звучали слова отца – мудрого Великого Кагана: «Мне не нужна ни твоя смерть, ни даже твоя победа, мне нужна голова Сффентослафа!»
Уйзен даже различил две крохотные фигурки на самом высоком кургане, одна, кажется, на белом коне. «Это он! – догадался Уйзен. – Единственный из всех, кто мне нужен!»
Ещё немного – и пора выстраиваться в боевой порядок: разводить Крылья, выдвигать Сердце… Урусы, похоже, уже делают это – над их конницей поднялась туча пыли, а фигурки с кургана исчезли.
Уйзен поднял руку, призывая старшего темника, но тот подскочил к нему с неожиданным сообщением:
– Великий шад, они уходят!
Уйзен опустил руку, злорадно ухмыльнулся:
– Значит, и ты можешь быть трусливым шакалом, урусский князь!
Но иная пришедшая в голову мысль сразу изменила настроение: вдруг это коварная уловка и противник хочет заманить его в западню?
