Алексей Разин - Изяслав
Воевода попытался было засмеяться, но поперхнулся и закашлялся.
Лицо князя побагровело от гнева. Коснячко, смахнув выступивший пот, поспешно проговорил:
- Выслушай, что отрок скажет, тёзка твой. Он подслушал тайный разговор Стефана с каким-то боярином. Ему поверишь...
Боярин Стефан видел, как Изяслав-отрок вслед за воеводой Коснячко прошёл к киевскому князю, и радовался. Он перехитрил всех. Чем больше будет обижаться и лютовать Всеслав на своего дядю, тем больше нужен ему будет боярин Стефан. А когда станет Всеслав киевским князем, кто же будет первым после князя на всей Руси?
5
Длинен путь от Киева до Полоцка. И за всю дорогу полоцкий князь ни разу не улыбнулся. Его лицо посерело ещё больше, глаза запали. "Не хочешь уступить ни куска - подавишься!" - думал он о своём дяде и вынашивал планы мести. Сейчас обида была сильней всего, и, покорный ей, он готов был немедленно двинуть своё войско на Новгород, а взяв его, ринуться на Киев, но сдерживала мысль о молве, которая словно ветер пройдёт по всей Руси, и нечем будет оправдать свои деяния. Казалось бы: что такое молва и что такое ветер? Отшумели - и нет их. Но остромыслый князь, прослывший ведуном[67], знал, что ветер разносит семена молвы и, когда они прорастут, неминуемо придёт пора жатвы. Его, Всеслава, объявят зачинателем распри, и, значит, все князья объединятся против него. Его осудит весь люд, даже смерды, и не на кого будет опереться. Даже папа, обещающий поддержку, вынужден будет, хотя бы для виду, отвернуться от него...
Уже у самого Полоцка Всеслава догнал боярин Стефан, задержавшийся в Киеве. Перегнулся с высокого поджарого коня, заглянул в окно княжьего возка, отыскал взглядом Всеслава. Загадочно улыбаясь, сказал:
- Важное известие, княже.
Всеслав вылез из возка, вскочил на коня, подал знак свите ехать вперёд. Оставшись наедине со Стефаном, дал волю нетерпению:
- Говори!
- Ростислав Владимирович Тмутаракань взял. Глеба прогнал. Потом ограбил касогов и часть добычи ему отдал, откупился, стало быть, чужим добром.
- Ростислав - любимый сыновец князя Изяслава. Не мог он такое учинить, - недоверчиво, боясь поверить неожиданной вести, промолвил Всеслав. - Нет, не мог он стать бесом раздора между стрыями своими...
Стефан искоса бросил быстрый взгляд на властителя:
- От боярина одного узнал, что киевский князь ведал про то наперёд и не препятствовал сыновцу. Он сам подлил масла а огонь, разжёг семейную распрю!
- Двуликий он! - с торжеством прошептал Всеслав и спросил: - И про то знают?
- Не знают, так узнают. И князь Святослав, и люд... Добрая слава за печкой спит, а худая по свету бежит...
- А меня распрей корил, - в ответ на свои мысли бормотнул Всеслав.
Вдруг он пронзительно глянул на боярина и решительно произнёс:
- Семейная распря уже возгорелась. И зажёг её сам киевский князь, обидчик мой!..
Глава IX
ПЕВЕЦ И ПОСОЛ
1
Когда-то Елак думал, что степь не имеет конца. Но с тех пор, как родители, бедные пастухи, продали его кмету[68] Сатмозу, он многого наслушался от бывалых людей и узнал о сёлах, полях и городах, где люди, подобно сусликам, роются в земле, заготовляют еду. Елаку хотелось хоть одним глазом взглянуть на чудесные города, окружённые какими-то стенами, на большие, словно горы, деревянные юрты, сверкающие разноцветными кусочками солнца. Как увидеть это?
Кмет Сатмоз говорил, что желания человека осуществляются на войне. Вот пойдут половцы на диковинную землю Рус, и каждый воин вернётся, отягощённый добычей. В самой бедной веже[69] настанет день обильной еды, и кату - хозяйка самого бедного пастуха - заплетёт в волосы серебряные монеты и оденется в золочёные одежды.
Елак представил себе, как тогда будет выглядеть его племя, и запел:
Кошма степи лежит спокойно и бесконечно,
на ней пасутся табуны, быстры йилки[70]
и я, Елак, скачу на тонконогом йилки,
потому что я пастух - кутонци.
Я никогда не наедаюсь досыта
и никогда не высыпаюсь настолько,
чтобы не дремать на коне,
моя судьба темнее чёрного колпака,
огонь сердца моего потушен голодом.
Я, Елак, только тень Сатмоза, моего господина,
но и тень хочет сладко и досыта есть,
потому она и бежит за человеком
и хватает оброненную им кость...
Я, Елак, знаю, что степь не бесконечна,
я, Елак, надеюсь, что увижу её конец,
пусть приблизится кровавый день яге[71],
и я полечу, как стрела, выпущенная из лука...
- Елак! - позвал его хриплый голос старшего кутонци.
Юноша повернул коня и подъехал к пастуху. Омгар заулыбался и спросил:
- Кто это научил тебя так петь?
Елак почуял в словах старшего кутонци похвалу и загордился.
- Дедушка Аазам. Теперь я сам умею слагать песни. Тебе нравится?
Кутонци Омгар кивнул головой:
- Твоя песня наполняет душу ожиданием блага. Однако знаешь ли ты, что не все ушедшие дорогой яге возвращаются живыми?
- Знаю, слабые погибают в битве. Но сильным бог - тягри - дарует победу. А тем, кто погиб в бою, тягри дарует блаженство на небе.
Омгар задумчиво покачивался в седле. Он потерял в бою с печенегами два ребра и один глаз. А всю добычу забрал себе кмет Сатмоз. У кмета достаточно табунов, золотых и серебряных кружочков, чтобы заплатить шаману за небесное блаженство. Он-то уже наверное будет нежиться в объятиях дев неба и пить кумыс от небесных кобыл. А Омгар, у которого нечем заплатить шаманам, будет и там пасти для него табуны.
Пастух причмокнул языком и, отпуская Елака, пожелал ему:
- Да придёт к тебе благоразумие прежде, чем ты потеряешь здоровье!
Елак задумался над словами кутонци. Омгар был на войне, но почему-то стал не богатым, а одноглазым. Очевидно, он мало молился богам, не жертвовал им жеребят и молодых барашков. И Елак поклялся, что будет прилежно работать, заслужит от кмета в дар нежного барашка и отнесёт его шаману. Пусть тягри пошлёт Елаку успех на войне. Юноша опять запел обо всём, что его волновало:
Дорога яге не для слабых
и не для тех, кто плохо служит тяги.
Они погибают, подобно сусликам,
и не находят ничего, кроме несчастий.
Кто не хочет пожертвовать тягри жеребёнка,
у того тягри отнимет жизнь.
Я, Елак, сложил эту песню,
я добуду еду, украшения и женщин на войне.
Ой-я, эй-я! Приблизься, великий день яге!
2
В табуне, который пасёт Елак, больше сотни коней. Когда они бегут косяком пригнув короткие гривастые шеи, перед глазами мелькает пегая однообразная масса. Елак знает, что каждая лошадь имеет свой облик, свой нрав, свои привычки. В зависимости от повадки коня ему дают имя. Так же, как у людей: дедушку называют Аазам - мудрый человек, богатыря с толстой шеей, лохматыми волосами и пустой твёрдолобой головой - Гозхар - баран, а девушку с множеством мелких косичек, стыдливой улыбкой и тоненьким жалобным голоском - Оголех - козочка.
Подобно людям, именуются и лошади. Гордый жеребец с раздувающимися ноздрями и нервными ногами носит имя Ветер, злую зубастую кобылу, такую норовистую, что невозможно угадать, собирается ли она спокойно подпустить к себе пастуха или укусит его, лягнёт, - называют Яге - война, а чёрного смирного йилки, постоянно подвергающегося притеснениям со стороны своих собратьев, - Ярли, что значит - бедняк, нищий. Есть в табуне Елака и Луна, и Злодей, и Стрела, и даже Колдун, наделённый волшебной силой. И так же, как у людей, нет двух лошадей, которые были бы во всём схожи.
Елак уже давно начал внимательно прислушиваться к лошадиному ржанию. Он мечтает изучить язык йилки и узнать тайны, скрытые от людей. Ого! Йилки могут рассказать и о тайне вечной ночи, и о кладах! Йилки могут поведать ему, кем они были в предыдущей жизни. Вот, например, жеребец Ярли. Скитался ли он и в той, человеческой, жизни бедняком среди людей или, наоборот, был знатным ханом и тягри за грехи обрёк его на обиды? А где зарыл он свои богатства?
Елак подходит к любимице, белой кобыле Луне, гладит её по вздрагивающей шее и спрашивает:
