Софрон Данилов - Манчары
— Саргы?! Это ты, Саргы?!
Женщина ничего не ответила ему, закрыла обеими руками лицо, опустилась на стул, задрожала всем телом, словно лошадь, напившаяся ледяной воды, и безутешно зарыдала. Манчары стоял потупившись и не знал, что ему делать. Его дружок пинком ноги закрыл западню подполья и выскочил во двор.
Женщина как будто начала успокаиваться, но снова разрыдалась, уронив голову на колени.
Манчары погладил её волнистую косу, которая когда-то покорила его.
— Саргы… Не плачь… Не надо… Я прошу…
Женщина несколько раз тяжело вздохнула и сидела молча, опустив голову. Затем она подняла голову, глянула на Манчары глазами, полными слёз, и тихо зашевелила губами:
— Я пришла… На следующий год…
Снова затряслись её плечи, и она опустила голову.
Манчары тотчас же понял, куда она приходила.
— Саргы, я не смог прийти… Я… был в другом месте, — тихо прошептал Манчары. У него не повернулся язык сказать: «Я был в тюрьме». — Если бы я мог, то обязательно пришёл бы.
— Знаю… Я одна ходила по той осиновой роще…
— Я тоже… после… на третье лето. И видел ту самую нашу осину…
Суровые глаза мужчины посветлели. Взгляды их встретились.
— А потом?.. — тихо спросил Манчары.
Голова женщины опять начала опускаться. Зачем Манчары понадобилось спрашивать об этом? Он и сам хорошо знает, что произошло потом. Отец рассердился, что она отвергла сыновей ближних баев, и за большой калым выдал её за этого богатого старика из дальнего улуса. Так и была решена судьба девушки.
Об этом Манчары слышал ещё тогда, когда приехал на родину после своего первого побега с каторги. Тогда же по своей горячности он хотел поехать в дальний улус, куда девушка вышла замуж. Затем, успокоившись, он подумал, взвесил всё и отказался от этой мысли. И действительно, он — беглец, постоянно преследуемый властями… Какое он мог дать счастье Саргы? Нет, не надо… Что порвано, то не срастётся. Не нужно тревожить её встречей, не надо её беспокоить и доставлять ей неприятность. Достаточно того, что мучения испытываю я сам. Пусть хоть она будет счастлива, решил он тогда. Много лет прошло с тех пор. И вот такая неожиданная встреча…
— А потом… — Женщина вяло повела рукой, словно хотела показать обстановку своего дома. Подняла глаза и грустно, с какой-то внутренней болью, улыбнулась: — Когда я родилась, меня, видимо, в насмешку назвали Саргы… Я жена согбенного старостью и слепотой старика… Оказывается, в этом мире нет счастья! А есть только грязь, только ложь, только страдания…
— А… твои дети? — Манчари виновато глянул в сторону подполья.
— Всевышний господь бог лишил меня материнской доли. И хорошо, что лишил. Не хочу иметь детей от него! Прошёл слух, что моя бедняжка мама умерла. Так что не осталось никого, кто бы плакал и горевал по мне. Но покончить с собой не поднимается рука, считаю это грехом…
— Успокойся же, Саргы! Не надо… Зачем говорить об этом?
— Да, верно…
Во дворе послышался оживлённый разговор. Громко расхохотался дружок Манчары — Хатан Чаган. А вслед за ним кто-то другой — незнакомый Манчары человек — засмеялся, но сдержанно.
— А ты один?.. — тихо спросила Саргы, как бы остерегаясь.
— Один как перст… — вздохнул Манчары.
В этих словах была высказана вся его жизнь, вся его судьба.
— Слышала… Только никогда не думала, что ты прибудешь сюда.
— Прибыл же…
Вдруг послышался громкий треск. Наверное, вытащили из амбара деревянный сундук. Манчары рванулся с намерением сказать, чтобы ничего не трогали.
— Куда ты? — Саргы вскочила на ноги.
— Остановлю… Это же ваше всё они разоряют!
— Пусть! Пусть ломают! Пусть жгут! Всё! Всё дотла! Всё без остатка!
Саргы встала; пошатываясь, подошла к своей спальне и опёрлась о стенку. Шум и возня во дворе тем временем ещё больше усилились. Слышался топот многих ног, бегающих взад и вперёд.
В дверь постучали три раза.
Задумчивый, подавленный печальными размышлениями, Манчары внезапно повернулся. Подошёл к женщине.
— Саргы, только ты была утешением во всех моих горестных мыслях и переживаниях в течение всей моей жизни. Весной, когда начинала зеленеть осиновая роща, я всегда думал о тебе. Зимой, когда тёмный лес замерзал и покрывался инеем, я скучал по тебе. Горевал, полагая, что ты забыла обо мне. Но оказалось, что это ошибка. Ты обрадовала меня, несчастного, гонимого и измученного. И за всё это тебе большое спасибо! Саргы, у меня есть к тебе одна просьба на прощание…
Манчары взял голову женщины обеими руками и повернул к себе, нежно поцеловал её в лоб и прошептал:
— Саргы, поцелуй меня в щёку, как тогда.
Женщина стояла неподвижно, словно одеревеневшая. В дверь торопливо постучали ещё два раза.
— Саргы, мне пора уходить!
Женщина даже не шелохнулась.
— Значит, я опять ошибся… Прощай! Прощай на веки вечные!
Манчары уже почти дошёл до двери, как вдруг послышался звонкий суровый голос:
— Стой!
Мужчина резко обернулся.
— Я еду с тобой!
— Куда?
— Возьми меня с собой!
— Куда это?!
— Вместе с тобой!
— Куда, спрашиваю, куда? У меня нет ни кола ни двора, в котором могла бы жить почтенная госпожа-хотун!
— Куда угодно: хоть на самый край света, хоть в ад! Только вместе с тобой! С тобой!
Саргы подбежала и обняла Манчары.
— Золотце моё, а ты знаешь, что такое быть подругой «разбойника», женой «преступника»? — Манчары прослезился от волнения, в приливе нежности погладил женщину по волосам. — Что я могу дать тебе, кроме страданий, принести тебе, кроме неприятностей и мучений?
Саргы выпрямилась и пристально посмотрела в глаза Манчары:
— Я от тебя ничего не требую. Ни богатых хором, ни обилия скота, ни уютного дома, ни жаркого очага. Для меня лишь бы был ты.
Мужчина увидел в глазах женщины твёрдую и непреклонную решимость.
— Тогда, Саргы, собирайся! Скорее!
Женщина не заставила себя ждать. Зашла в спальню и вышла оттуда в коротенькой, прямо детской, старой шубейке и в шали.
— Всё! Я готова!
Когда мужчина недоумённо посмотрел на неё, она отрицательно покачала головой:
— Я отсюда ничего не возьму.
Затем сняла свои кольца и серьги и бросила их в правую сторону.
— А ну!.. — Манчары подал ей руку. — Едем! И много же лет я ждал этого дня!
Все друзья Манчары уже были на конях.
Левее, между юртой и амбаром, сгрудились батраки и хамначчиты. Среди них мелькала вверху худощавая рука тощего человека. Около амбара валялись разбросанная одежда и тряпки.
Саргы даже не взглянула на старика, своего мужа, лежавшего уткнувшись лицом в землю. Обошла его стороной. Манчары усадил женщину на своего коня.
— Поехали? — вопросительно сказал Манчары, думая, что она может заколебаться.
— Едем! Быстрее!
— Держись!
— Не бойся! Я не упаду!
Женщина даже не обернулась в сторону юрты, в которой прожила столько лет. И только в знак прощания робко протянула руку в сторону батраков и хамначчитов и уткнулась головой в спину Манчары.
Когда лошади рванули в галоп из ворот усадьбы, двор огласился криками:
— Прощай, хотун! Саргы, прощай!
Да, так будет!
Снаружи землянка, устроенная в откосе кургана, почти незаметна. В ней непроглядная темнота. Лишь в левом углу слабо мерцает огонёк. Это — убежище Манчары.
Минувшей осенью он с друзьями вырыл в кургане яму, вывел стены. Потолок и дверь обили конскими шкурами. Здесь Манчары и его подруга Саргы укрылись от преследований баев.
Тишина.
Манчары сидит у затухающего очага. Он упёрся локтями в колени, опустил голову на руки и задумался. Манчары слышал, что из города на его поимку выехал отряд казаков во главе с исправником.
Верный друг Манчары — Стрекаловский должен был разведать о казаках и сообщить подробности. Но Стрекаловский почему-то запаздывал.
«Долго его нет. Он должен прийти один. Остальным я не велел приходить, чтобы не наводить на след… Неужели что-нибудь случилось?»
Манчары прислушался.
Ничего не слышно, лишь в трубе посвистывает ветер да потрескивают от мороза деревья. Эти звуки напоминают отдалённые выстрелы.
— Басылай! — позвала Саргы.
— Что, родная?
— Подойди ко мне. Сядь рядом.
Манчары пересел на грубо сколоченную нару и ласково погладил по голове Саргы.
— Что с тобой, милая?
— Сердце ноет, в голове думы тяжкие. До каких пор мы будем скитаться? Не сердись, дорогой, я больше не могу так.
В землянке снова воцарилась тишина. Манчары и Саргы молчали и думали об одном и том же — о своей трудной судьбе.
— Басылай! — горячо зашептала Саргы, придвигаясь ближе к любимому. — Я хочу жить, как все люди…
— Какие люди? — спросил Манчары. — Батраками у баев, что ли? Нет, я не хочу такой жизни!
— Мне хочется, чтобы у нас был дом, дети, чтобы нам не надо было скрываться…
— Я тоже очень хочу жить по-человечески, — грустно сказал Манчары. — Я люблю свой край и всю жизнь мечтаю о том, чтобы все были счастливы, чтобы не было ни рабов, ни хамначчитов. — И Манчары рассказал Саргы о чудесной стране всеобщей радости и счастья, взлелеянной в его мечтах.
