Александр Старшинов - Завещание императора
Калидром тем временем явился. Когда он вошел (вернее, вступил в таблиний наместника) – дородный, даже скорее тучный, неспешный, наглый, с лоснящимся от жара покинутой кухни лицом – Приск сразу узнал в нем любимого раба Лаберия Максима. Курчавые волосы, чуток поредевшие и поседевшие, губы – еще более пухлые, но по-прежнему влажные, глаза – навыкате куда больше прежнего. К тому же румянец сделался более ярким, каким-то болезненным, да во рту не хватало многих зубов. Но все равно несомненно – именно этого человека видел Приск в в Мезии.
Калидром поклонился – не слишком низко, отцепил от пояса таблички, раскрыл и принялся зачитывать Плинию меню завтрашнего обеда.
Плиний улыбался и кивал в такт – все-все правильно, говорил каждый кивок наместника.
– Завтра я устраиваю настоящее пиршество, а не скромный домашний обед, как накануне. Надеюсь, ты не подведешь меня, дружок, – обратился Плиний к Калидрому, как к давнему товарищу. – Наш гость – военный трибун, посланец самого императора Траяна, прибыл из Рима, – отрекомендовал Плиний гостя, казалось совсем позабыв, зачем вызывал Калидрома.
– Я могу сделать блюдо в виде Капитолийского храма, – предложил Калидром. – Полить белым и красным соусом – чтобы напоминало белый мрамор и яркие краски росписи, а крышу – посыпать шафраном, чтобы наш гость вспомнил золотую черепицу, сверкающую на солнце.
– Но ты же не был в Риме, – заметил Приск.
– Это почему же не был? – обиделся Калидром. – Я со своим прежним господином многие места посетил.
– Замысел хорош… – Плиний в восторге несколько раз хлопнул в ладоши. – Но прошу, не переусердствуй… Ты порой злоупотребляешь пряностями.
– Это будет самое замечательное блюдо, которое тебе доводилось пробовать, сиятельный! – пообещал Калидром.
Потом искоса глянул на военного трибуна и убрал таблички.
– Это он, – кивнул Приск, как только повар удалился. – Я видел его в Эске. Он был тогда в большой чести у наместника и занимался многими делами, а не только присматривал за кухней.
– Все эти годы он стряпал царю Пакору, а теперь вот мне…
– Мне жаль тебя разочаровывать, – прервал наместника трибун, опасаясь, что Плиний вновь увлечет разговор в иную сторону, – но боюсь, этого раба тебе придется отправить к Траяну, а самому обзавестись новым поваром. Калидром мне необходим для предстоящего дела.
– Отправить его в Рим? – уточнил Плиний, поскучнев.
– Нет, не в Рим. Я отвезу толстяка в Антиохию. Пусть с ним побеседует сначала наместник Сирии, а уж потом раба приведут к императору, если сочтут нужным. Стало точно известно, что Траян прибудет в Сирию грядущей зимой.
Плиний вздохнул. Всяко Траян начнет свою военную кампанию из Антиохии, но не станет, подобно Приску, заглядывать в Никомедию, чтобы повидать «своего доброго Секунда».
– Я и сам могу передать Калидрома императору – отправлюсь в Эфес, когда туда прибудет Траян… – Плиний вдруг вспомнил, что он тоже наместник, как и Адриан, а Эфес – на территории его провинции.
Только произнес имя Траяна – и повлажнели глаза. Чувствительность Плиния была общеизвестна. Наверняка для предстоящей встречи заготовил он и отчеты, и дары, и новый панегирик, великолепнее того, что произносил в год своего консульства [55]. Траяна наместник обожал искренне. После тоскливой безнадежности Домицианова правления обожать нынешнего императора было проще простого.
– Я готов оказать нашему наилучшему принцепсу столь малую услугу… – Возможность «преподнести» императору Калидрома заранее воодушевила наместника.
Но у Приска были другие планы.
– Мой добрый Секунд, – попытался подольститься к наместнику военный трибун, – ты же знаешь, как важно тщательно подготовить столь грандиозную кампанию. А сведения, полученные от Калидрома, могут оказаться бесценными для Адриана. Не забудь, в ведении Адриана все сирийские легионы, да и вообще практически вся восточная армия. Так что Калидрома следует отправить в Сирию как можно скорее.
– О да, наш будущий император всё делает тщательно, – согласился Плиний с печалью в голосе. Он явно страдал от того, что Калидрома придется отдать, – но, похоже, готов был это сделать исключительно на благо принцепса и Рима.
Будущий император… Ого! Только самый преданный друг Адриана мог сказать такое о наместнике Сирии.
Приск счел момент подходящим для начала секретного разговора. Вынул из ножен кинжал и положил на стол. Плиний глянул на клинок с недоумением и нахмурил брови. Военный трибун, сообразив, что Плиний мог неправильно все понять, взял кинжал в руки и показал, что клинок легко убирается в массивную рукоять одним нажатием на острие, которое и не заточено вовсе.
Плиний облегченно вздохнул:
– А я уж невесть что подумал… Ловко.
– Мой друг Оклаций еще в Мезии показал мне этот фокус. Очень удобно – если хочешь изобразить убийство, не убивая. А в ножнах легко спрятать что-нибудь ценное.
Приск отложил кинжал и аккуратно выудил из ножен скрученный без скалки свиток и развернул перед наместником. Пергамент изрядно обмахрился по краям, но это уже не имело значения.
Плиний начал читать текст шепотом… По мере того как он вникал в смысл прочитанного, на щеках наместника румянец разгорался все ярче и ярче, как будто его охватывала лихорадка.
– Где ты это взял? – спросил наместник севшим голосом.
– Случайно нашел… Подле убитого библиотекаря на Форуме Траяна. – Это было почти правдой.
– Ты читал? Хотя, конечно… читал… печать сломана. – Плиний оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости. Понизил голос: – Почему не вернул на место?
– Как раз из-за сломанной печати. И потом – я не ведал, где ему место. Полагаю – в храме Весты, но вряд ли военному трибуну подобает встречаться с весталками.
Приск хотел плавно перейти к изложению задуманного, но наместник его перебил:
– Погоди. Я могу оказать тебе услугу. Верну завещание Траяну, не называя имен. Как только император прибудет в Эфес, передам похищенный свиток. Скажу, что случайно перехватил почтаря со странным письмом. Тут на Востоке много чудес, и никто не ищет причины событий. Правильный ход вещей восстановится. Ты окажешься вне подозрений – меня же император ни в чем не упрекнет и не заподозрит, и уж тем более не станет допрашивать – я дружен с тем, чье имя указано в свитке, так что я никак не могу быть замешан в похищении. Все будут довольны, и никто не пострадает.
– Ты ошибаешься, сиятельный… – Военный трибун на миг растерялся: дело приняло совсем не тот оборот, на который он рассчитывал.
– Поверь, мой дорогой друг, это лучший способ завершить столь сложное и щекотливое дело. Если же ты утаишь завещание и оставишь свиток у себя, то подвергнешь и государство, и себя неизмеримой опасности…
О да, про опасность не нужно ничего объяснять! Приск уже понимал, что совершил глупость. Ясно, что участвовать в подлоге Плиний ни за что не согласится. Он всегда слыл человеком честным, таковым и хотел оставаться.
– Но в этом случае Адриан не станет императором… – осторожно заметил Приск. – А он бы мог столько сделать для империи… Разве не лучше нам с тобой…
– Дорогой мой, не нам с тобой решать, кому править! – достаточно жестко оборвал военного трибуна наместник. Вся мягкость и благожелательность разом испарились, осталась лишь холодная четкость – четкость оружия или машины. Нет, просто так наместником провинции Траян никого не назначает.
– Но…
– Мы от решения подобных дел отстранены… – с неожиданной горечью сказал Плиний.
– И ты готов с этим смириться?
– Мы давным-давно смирились. И даже не мы – но наши деды, на поле близ Фарсала [56]. Теперь нам остается лишь благодарить богов, что нами правит наилучший принцепс, и приносить жертвы за то, чтобы новый оказался не хуже прежнего.
– Так ведь от нас и зависит в данный момент, кто станет этим новым принцепсом! – Приск сделал отчаянную попытку поймать наместника на слове.
Но тот лишь отрицательно покачал головой:
– Нет, друг мой, не пытайся отменить волю наилучшего принцепса – или ты совершишь преступление.
«О, боги, ты глупец, Гай! О чем ты думал! Плиний и коллегию пожарных не может создать без согласия императора. И как улучшить провинциалам баню, советуется с Траяном. А ты предлагаешь преданному исполнителю решать, кто наследует ойкумену, кто будет править миром. Где была твоя медная голова, дурак!»
Плиний стал сворачивать свиток.
– Пока спрячу пергамент здесь, в библиотеке – среди других… тут его никто не найдет. Я понимаю – ты бы хотел показать завещание Адриану, но поверь, этот свиток не принадлежит ни тебе, ни твоему патрону. Вернем его Траяну, и сам убедишься, что это – наилучший выход.
Надо было срочно придумать, как выпутаться из дурацкой ситуации, но ничего не придумывалось. Самое простое (но и самое нелепое) решение – выкрасть свиток из библиотеки. И надеяться, что в этом случае Плиний ничего Траяну не сообщит. Разумеется, военный трибун мог бы попросту отнять свиток у наместника. Гадать, кто сильнее, не приходилось. Но как заставить Плиния молчать?
