Игорь Генералов - Святослав (Железная заря)
Большая тяжёлая луна выплыла на чёрный небосвод, озарив холодным светом купы кучерявых во тьме деревьев, обступивших Большой дворец базилевсов. Давно уж наступила осень, но здесь, в Константинополе, ветер с Пропонтиды упорно не хотел признавать календаря, продолжая обдувать священный город тёплым дыханием.
Но императору Константину было зябко. Укутавшись в верблюжье одеяло, при свете позолоченного светильника, он читал, точнее, перечитывал свои «Поучения», написанные для своего единственного сына Романа. Преуспев в правлении своей страной, Константин упустил воспитание сына. Роман был его слабостью и сам пользовался этим, ходил по трактирам, пускался в беспутный блуд, и всё ему прощалось. Простили Роману даже женитьбу на дочери одного из трактирщиков, шлюхе Анастасии, наречённой Феофано. Думе о сыне разбередили душевную рану. Сможет ли он стать вместо отца? С помощью «Поучений» Константин попытался передать свои знания, когда он умрёт, книга его устами даст совет Роману. Константин перечитывал «Поучения» снова и снова, ища изъяны. Роман был слаб духом, а вокруг было так много коварства, которое несли люди, окружавшие власть. Он-то знает, он помнит переворот, совершённый сорок лет назад друнгарием флота, Романом, выслужившимся с нижних чинов и потому любимым войском. Всю жизнь Константину приходилось терпеть. Терпеть Романа Лакапина, правившего от его, Константина, имени, терпеть нелюбимую жену, дочь Лакапина, терпеть унижения, что он, с его благородным происхождением, с его талантами находится под пятой выскочки.
Бог вразумил и затем наказал Романа Лакапина: состарившись и почуяв близкий конец, он составил завещание о царской власти, в котором назначил своим восприёмником Константина. Разозлившись на своего отца, сын Лакапина, Стефан, вместе с сообщниками выселил Романа из Большого дворца, насильно постриг в монахи и сослал на остров Прот, где Роман умер спустя три года.
Придя к власти, Константин деятельно начал назначать своих людей на высшие должности. А с сыновьями Романа, Стефаном и Константином, поступил так же, как и они со своим отцом. Сыновья пытались ещё потом плести заговоры, но заговорщики были раскрыты и жестоко наказаны, а несостоявшиеся цари вскоре убиты, причём помог им в этом их сводный брат, Василий Ноф, назначенный вскоре патрикием, паракимоненом и управляющим синклитом.
Многие годы бездеятельных наблюдений и размышлений над управлением страной принесли свои плоды. Первым делом он облегчил налоговый гнёт бедняков, разослав по фемам[43]преданных себе и честных людей, чем сразу же завоевал расположение черни. Выделял людей больше по уму, нежели чем по происхождению, не брезговал решать споры и тяжбы простых людей, обращавшихся к нему, создавал приюты для болящих. Преуспел в управлении государством, давая советы, самолично разбираясь в мелочах, которые не могли или не хотели решать патрикии, архонты или стратиги. Подобно базилевсу Юстиниану, украшал священный город дворцами, приглашал к себе именитых живописцев, зодчих, златокузнецов, плотников.
Окружавший себя многими и лучшими людьми, он вдруг остался один. Хотя ему ли не знать, как начинается возня и поиск расположения к себе наследника, когда вельможи чуют, что конец императора близок? Как быстро ушли силы! Ещё недавно он не ощущал старости, всего два года прошло с тех пор, как приезжала княгиня Ольга, и он, давя в себе греховное сладострастие при виде её красоты, разговаривал с нею. И вот последние полгода плоть начала подводить, слабели ноги, кружилась голова, прихватывало сердце. Может, яд? В Византии яд был старым и верным оружием. Был яд быстрый, умерщвляющий в мгновение, были медленные яды, убивающие годами. Верный паракимонен Василий, подсказавший мысль об яде, сам пробовал приносимую базилевсу пищу и питьё. Нет, верный Василий, это конец, и его чуют патрикии, разбежавшиеся от императора, как от проказы. И, как всегда в конце пути, казалось, что ещё не всё содеяно. Многого уже не успеть. Но он попытается успеть последнее — низложить патриарха Полиевкта.
Три с половиной года назад он радовался, когда вместо почившего в бозе мздоимца и лошадника, последнего сына Романа Лакапина, патриарха Фелофилакта, был избран монах, славный благочестием и учёностью Полиевкт. Но едва ли не сразу он стал совать свой нос в мирские дела. Это из-за него княгиня Ольга простояла в бухте почти две недели. Полиевкт убедил тогда синклит, что не следует пускать в священный город архонтиссу язычников и падшую христианку, пусть даже она и родственница базилевса. А вчера прибыли послы от венгерского короля Такшоня, так посланцы Полиевкта опередили императорских и послы были приняты сначала патриархом. Это было последней каплей. Константин велел привести к себе Полиевкта, даже если придётся привести его силой. Потом, не спросив благословения, гневно и жёстко высказал ему об этом. Бесстрастно смотря в глаза базилевсу, патриарх отвечал, что необходимо было поговорить с послами наперво о вере, дабы показать, что могущество Византии держится Божьей волей.
По уходу патриарха Константин приказал готовить корабли, для поездки на гору Олимп под предлогом того, чтобы молитвами живших там отшельников получить благословение войскам, шедшим в поход против нечестивых агарян в Сирию, а на самом деле, чтобы встретиться с проедром кизикийским Фёдором и поговорить с ним о низложении Полиевкта. Надорвав сердце руганью с патриархом, он слёг в постель.
Казалось, он прикрыл глаза всего лишь на минуту, открыв, близко увидел перед собою озабоченное лицо склонённого пред ложем паракимонена Василия.
— Может, отложить поездку? — тихим голосом поинтересовался Василий. Константин приподнялся на локтях. Головокружения больше не было. Отдохнуть ночь — и всё будет в порядке.
— Нет, — сказал он, добавив про себя: «Недолго уж осталось, лишь бы успеть».
Роман любовался женой. Она лежала рядом, смотрела на него, свет от серебряных светильников, развешанных по стенам, играл тенями на её красивом обнажённом теле. Посмотрела на мужа, улыбнулась и, прикрыв глаза, потянулась гибкой кошкой, слегка застонав. Повернулась к нему, прильнув к тощей мужниной груди.
— Ты говорил с Полиевктом?
Опять! Опять она завела этот разговор. Роман отвернулся, возникшее было желание пропало. Феофано взяла его за плечо, несильно, но властно повернула его к себе.
— Милый, твой отец ещё полон сил, раз поехал на Олимп. Мы никогда не дождёмся его смерти. Я так хочу стать василиссой!
Романа передёрнуло, конечно, он грезил о временах, когда переедет в Большой дворец и станет хозяином ромейской державы и никто не будет удерживать его в желаниях, и вельможи, и государи иноземные будут падать ниц перед ним, но Константин всё же был его отцом, и Феофано не должна так говорить! Он потянулся к кувшину с вином и прямо из горла сделал несколько больших глотков.
— Тебе нужно, ты и говори!
Феофано обиженно надула пухлые губки.
— Ну ты же муж, ты же будущий император! Неужели тебе не хватает твёрдости созидать наше будущее? Меня никто не любит здесь, особенно твой отец. Ты хочешь, чтобы меня отравили? Ведь базилевс не раз говорил тебе, что я не достойна тебя и, почуяв свой конец, он прикажет подсыпать мне яду.
— Но отец уже слаб, — примирительно сказал Роман, — и скоро я стану базилевсом. Потерпи немного. И так в Константинополе говорят, что отца травят медленным ядом.
Может, показалось в причудливой игре света, а может, и вправду в глазах Феофано промелькнуло странное выражение. Она снова прильнула к мужу.
— Хорошо, я поговорю с Полиевктом. Но пусть он ищет сторонников сам, я ничего против отца не буду измышлять.
На следующий день, укрепив свой дух вином, Роман был у патриарха. Феофано была уверенна, что после всех раздоров с Константином патриарх будет согласен поставить вопрос перед синклитом о низложении базилевса. Выслушав Романа, Полиевкт нахмурился:
— Мне странно и больно слышать такие предложения от сына, замыслившего свергнуть своего отца. Где твоё почтение к родителю своему?
— Но вы же...
— Не ладили друг с другом? Но без споров не бывает истины! Власть дана Богом и мы не должны нарушать установленные порядки и вмешиваться в судьбу. Я знаю, что не по своей воле ты пришёл ко мне, и посему ступай и не ищи себе сторонников в деле крамольном.
Роман передал слова патриарха Феофано. Та, молча выслушав, лишь сказала:
— Ну хорошо...
Базилевс вернулся в конце октября, так ничего и не добившись от Фёдора. Фёдор, видя ослабу в теле Константина и предчувствуя его конец, решился на то, на что не решился бы ранее никогда: он отказал императору. Затевать спор с Полиевктом, когда базилевсу осталось недолго, было дороже себе.
Дорога добила здоровье императора, с причала он сходил ведомый слугами, еле передвигая ноги. Сломленный болезнью и вовсе сломленный духом, он слёг и больше не вставал. Но Константину не давали спокойно умереть: в одну из ночей кто-то подлый и невидимый швырял большие камни на его дворец, которые падали с большим шумом и производили разрушения. Поняв, что камни летели с верхних этажей Магнавры, Василий Ноф послал туда этериарха — начальника наёмной стражи. Тот нашёл там осадные орудия, принесённые, видимо, по частям и здесь же собранные невесть кем и кучи приготовленных камней. Василий пока не стал выяснять, кто в этом замешан, справедливо подозревая окружение Романа. Приказал этериотам разломать орудия, выбросить камни и выставил стражу, строго-настрого наказав не говорить о находке императору. Падение камней прекратилось.
