Борис Орешкин - Меч-кладенец
Расстелив кафскую кошму у костра, он посадил на нее притихшую Лану, прикрыл сверху второй кошмой. Потом собрал много хворосту, часть его подбросил в огонь. Все так же молча, сердито взял топор, принялся рубить тонкие березки и елочки, очищать с них сучья. Вбив получившиеся колья в землю вокруг Ланы, он сдвинул вершины их вместе, связал прочным ремнем. Затем густо покрыл остов шалаша корой и еловым лапником, сложил рядом с Ланой вещи, принес из болотца горшок с водой, хворост для костра поближе подвинул. Потом, засунув за ремень кафский железный топор, взяв копье и лук со стрелами, сказал Вел:
— Надо лучше место найти. Сухое. И еды запасти. Сиди тут, жди.
«Нет, он не покинет меня!» — радостно подумала Лана, и ей сразу стало теплее и уютнее в маленьком шалаше. Даже боль в ногах утихла. Сучья и хворост Вел положил так удобно, что она, не вставая, могла добавлять их в огонь. Согревшись и успокоившись, Лана достала из кожаного мешка беличьи шкурки, бронзовую иглу, клубок ниток из жил сохатого и принялась шить совсем маленькую меховую рубашечку. Счастливая улыбка то появлялась, то исчезала и опять появлялась на ее осунувшемся лице.
Вел вернулся только на другой день вечером, когда из-за деревьев стали уже выползать ночные тени. Он бросил у костра освежеванную тушу кабана, посмотрел на Лану. Проворно спрятав шитье, она на четвереньках подобралась к костру, положила на угли свежую кабанью печень, щедро посыпала ее солью и обложила нутряным салом. Усталого охотника надо прежде всего накормить. Пока жарилась печень, Лана быстро и ловко нарезала ломтями мясо с задней ноги кабана и тоже положила его на угли. Охотнику нужно много есть. Сама она не чувствовала голода, но тоже съела кусок печени. Тому маленькому охотнику, что стучался у нее внутри, тоже надо сытно кормиться.
Наевшись, раскрасневшийся, усталый, но довольный Вел лег у костра на кошму, весело посмотрел на жену.
— Хорошее место для жилища нашел. Не очень далеко отсюда. Ручей, берег песчаный, сухой. И дичи вокруг много. Завтра пойдем туда. Жилище построим. Жить будем в нем, пока колдуна твоего не найду. Здесь он где-то! Ямы я видел, человеком выкопанные.
С этого дня с головой ушел Вел в хозяйственные заботы. С рассветом, еще не поев, брался за железный кафский топор, валил высокие тонкоствольные сосны на новом месте около веселого, чистого ручейка. Копал землю на крутом берегу ручья, вколачивал колья. Работал не разгибая спины, не чувствуя усталости. Зима торопила. Да и соскучился он, стосковался по настоящей, полезной работе. Не все же боевым топором размахивать!
Выпавший было снег снова растаял, обнажив красные и желтые листья, густо устилавшие землю. Выкопав на скате песчаного бугра четырехугольную выемку, выходившую прямо к ручью, Вел вбил по ее углам четыре крепких кола и уложил за них жерди. Промежуток между землей и жердями плотно забил мхом. В стене жилища оставил отверстие для входа, а повыше — оконце для дыма. Сверху накрыл жилище накатом из бревен, потом пластами коры, а затем накидал много земли. Готово было жилище. Со стороны посмотришь — просто бугор земляной. А внутри на песчаном полу теплая и мягкая лежанка устроена: снизу лапник еловый, поверх — трава сухая, а потом уже кафские войлоки и подстилки из шкур. Надежное, теплое и сухое получилось жилище. Лана ему нарадоваться не могла. Камни для очага Вел долго искал в лесу да по берегам ручья. Не очень хороший получился очаг, не как дома, но тепло и от этих камней будет.
Когда все было готово, Вел принес от костра хворост и головню, чтобы зажечь огонь в очаге. Но Лана испуганно замахала на него руками:
— Ты что? Не в лесу костер зачинаешь — в жилище! Для жилища надо настоящий, Очажный огонь добыть.
И верно. В новом жилище и огонь должен быть новым, рожденным в его стенах. Очажный огонь — хранитель семьи, защитник рода. Как мог Вел забыть об этом? А Лана вот не забыла. Вел с уважением посмотрел на нее. Совсем другая стала Лана с того дня, как он начал строить жилище. Превратилась в спокойную, властную хранительницу очага. Вот и теперь выгнала его из жилища, приказала принести все нужное для рождения огня.
Пришлось опять Велу ходить по лесу, искать подходящее дерево. Найдя сухую сосну, Вел свалил ее, отрубил от ствола короткую чурку, расколол на доски. Одну из них гладко обтесал, принес в жилище. Придирчиво осмотрев доску, Лана ножом отколола от нее дощечку поменьше, а от той еще и брусочек тоненький. Так по обычаю требовалось: из одного куска дерева три вещи сделать — большую нижнюю доску, маленькую верхнюю и круглую палочку с заостренными концами. Стружки Лана сложила рядом с собой: будут пищей для нового огня. Сделав из хворостинки небольшой лук с тонким ремешком вместо тетивы, Лана строго посмотрела на Вела:
— Уйди из жилища, охотник…
Вздохнув, Вел выбрался наружу под мелкий и тихий дождик. Когда он был совсем маленьким, видел, как мать и другие женщины добывали Очажный огонь. Долго крутили они тогда деревянную палочку, пока из-под нее дымок не пошел. Вот и сейчас Лана тоже деревянную палочку крутит, говоря нужные заклинания. Трудно одной. А помочь некому: нельзя мужчине на рождение огня, как и на рождение ребенка, смотреть. Долго сидел Вел около жилища. Наконец дымком запахло. Вот из оконца он показался, гуще и гуще пошел. Откинулась шкура, закрывавшая вход в жилище, показалась до пояса обнаженная с растрепавшимися волосами Лана. Подняла руки к небу, голову запрокинув, торжествующе крикнула:
— Родился! Родился Новый Огонь!
— Пусть никогда не угаснет он в нашем жилище! — встав, поспешно произнес Вел полагающиеся слова. И только после этого понял по-настоящему, что принял на себя нелегкое бремя главы рода. Это главе рода полагалось так говорить. А что делать, если никого из мужчин старше Вела здесь нет? «Хорош род! — усмехнулся про себя Вел. — Всего двое: я и Лана. Правда, скоро и третий будет».
И верно — тяжелую заботу взвалил на себя Вел. Очажный, родовой огонь не то что походный. С тем просто: когда надо — разжег, когда захотел — погасил. А этот нельзя гасить. С ним и род весь угаснет…
Еще раз вздохнув, Вел поднял топор и с силой вогнал его в березовую колоду. Много, ох как много понадобится пищи новорожденному огню! Вот ведь как вышло: сложил Вел очаг для того, чтобы меньше дров жечь, а получилось, что их еще больше теперь понадобится. Все Лана. Разве нельзя было простым, походным огнем обойтись? Но так уж всегда бывает: каждой женщине хочется свой Очажный огонь иметь, хозяйкой, старшей матерью быть у него.
Хорошо, когда у одного очага сразу несколько семей вместе живут. А если в роду один только мужчина? Разве успеет он столько дров заготовить? И охотник одинокий всегда меньше дичи добудет, чем много охотников. Зачем же Лана отдельное жилище хочет иметь, свой, только свой Очаг в нем держать? Говорит, что у них в племени обычай такой. Да, Вел видел: у ивичей каждая семья в своем отдельном жилище живет. А на охоту, на ловлю рыбы, хлеб сеять или убирать все вместе выходят. Конечно, в большом селении так еще можно жить, а каково будет им с Ланой, если вокруг на много дней пути никаких людей больше нет? Как переживут они эту зиму? Ведь никаких запасов у них не сделано.
А Лана как будто даже рада, что они вдвоем с Велом остались. Ничто ее впереди не пугает.
— Разве мой муж плохой охотник? Или дичи мало в этих местах? Не страшно, что ушли уже на полдень кабаны и олени. Лоси в лесу остались, медведи в берлогах. А глухарей и тетеревов сколько! Пусть ловушек наделает Вел, силки на зайцев поставит. Много ли им на двоих мяса понадобится?
— А дрова? Если на охоту часто ходить, дров наготовить я не успею… — ворчал Вел.
— Дров могу и я нарубить. Вон сколько деревьев засохших.
На все у женщины ответ найдется!
Несмотря на больные ноги, Лана теперь ни минуты не сидела без дела. С рассвета и дотемна ползала по пригоркам, собирала ягоды. Красную, спелую бруснику замачивала в сделанных Белом берестяных ведрах. Без ягод нельзя зимой — зубы выпадут. Вытапливала она и кабанье сало из последнего добытого Велом кабана. Сливала сало в горшок. Разрезав на тонкие ломти, сушила впрок мясо. Два кабаньих окорока повесила под потолок, в дым, коптиться. А по вечерам, при неровном свете огня, неутомимо шила зимнюю одежду. Из широких кафских накидок, сделанных из бараньих шкур, выкроила она сначала Велу, а потом и себе что-то вроде длинных рубашек с дырками для головы. Рукава к ним приделала. Чем не одежда? И тепло, и удобно.
Вел любил эти долгие зимние вечера. В очаге огонь красными языками лижет дрова, освещая склоненное над шитьем лицо жены. Снаружи, за шкурой лося, закрывающей вход, — холодно, ветер, снег мокрый. А в жилище тепло, уютно. На стенах из жердей топоры и ножи повешены, рядом с Велом на подстилке лежат два копья, остриями в сторону входа направленные. Лана шьет, Вел лежит отдыхает, думает, что завтра днем надо сделать. И на охоту надо, и дрова рубить, и ловушки расставить, пока снег еще не глубокий. И про железного колдуна не забывал Вел, хотя Лана, казалось, совсем смирилась с обрывками цепей на ногах. В домашней работе они не очень мешали ей. Ноги начали заживать.
