Дэвид Чейни - Честь самурая. Путь меча
Разве это возможно, чтобы в такое чудное утро угрожала опасность? Он думал об Отоки и Масе и о том, каким приятным был вчерашний вечер. Безусловно, Маса красивее и более талантлива. Однако Отоки какая-то особенная, у нее ум и независимость, которые нравились Йоши. Если бы она была так же красива, как Маса, она могла бы стать преуспевающей куртизанкой, – может быть, подругой самого императора. Йоши на ходу раздумывал о том, как мельчайшие случайности при рождении могут повлиять на целую жизнь. Если бы Отоки родилась более красивой и изящной или если бы Маса родилась более умной, до чего же по-другому сложилась бы у них жизнь.
Собственно говоря, не так уж отличались друг от друга Ханзо и князь Фумио. Если бы Ханзо вместо Фумио участвовал в кампании, в которой Фумио заслужил свои почести, они могли бы занимать теперь совершенно иное положение. А если бы госпожа Масака была служанкой в провинциальной гостинице, кем был бы теперь он, Йоши? Эта мысль рассмешила его. Он, вероятно, был бы так же подмастерьем кузнеца. Вот чего стоят случайности рождения!
Долина находилась за ближайшим холмом. Йоши глубоко вдыхал пряные ароматы леса. На зелени, покрытой росой, сверкали пятна солнечного света. Меж сосен теснились кусты шелковицы, множество ярких ягод и цветочков сияли в гуще высоких деревьев. Стук молота Ханзо отдавался эхом из долины, образуя как бы контрапункт к стрекотанию насекомых и трелям птиц.
– Ау, Ханзо, я вернулся, – крикнул Йоши.
– И пора бы, – сказал Ханзо. В его голосе не было радости, – Я ждал тебя. Нам нужно еще глины для закалки.
– Мне казалось, что у нас достаточно на ближайшие недели.
– Нет, ты ошибаешься. Тебе придется пойти в Мишима, чтобы достать еще у Матсутаро, гончара.
Резкий тон Ханзо вернул Йоши к реальности, и его хорошее настроение пропало.
– Ханзо, в Йошиваре тревожные слухи. Что-то скверное готовится. Мы можем избежать этого, если ты пойдешь со мной в Мишима. Мы можем пробыть там несколько дней и вернуться, когда все успокоится.
– Я сейчас не могу уйти, Я делаю самый лучший меч изо всех, что я делал. – Ханзо помолчал и спросил как бы о чем-то малоинтересном: – Что это за слухи?
– Сегодня вечером самураи Кичибея пронесутся по округе и будут наказывать тех, кто не платит налогов.
– Какое отношение это имеет ко мне? Я собираюсь заплатить налог.
– Одна из служанок в гостинице слышала, что самураи упоминали твое имя. Ты жаловался кому-нибудь, кто мог бы быть осведомителем у Кичибея?
– Я не помню. – Ханзо на минуту расстроился. Он никогда не лгал Йоши, но тот чувствовал, что сейчас он что-то скрывает. Ханзо покачал головой, как бы отгоняя неприятную мысль, и сказал:
– Служанок в гостинице не следует слушать. Сплетницы они все. – Он помолчал и добавил: – Я поддерживаю дружеские отношения с самураями Кичибея. Они покупают у меня мечи и уважают меня.
– Ханзо, они же самураи. Их закон разрешает им казнить любого из низших сословий, когда им угодно. Служба у Кичибея держит их в узде, но стоит их мечам окраситься кровью, они превратятся в диких зверей. Уважение, здравый смысл, дружба – все будет забыто.
Ханзо знаком показал, что разговор окончен.
– Мне нечего бояться. Я могу себя защитить, – голос звучал уверенно, но между бровями залегла глубокая морщина. Он повернулся к горну и снова начал стучать.
– Ты не можешь защитить себя от сотни солдат, – закричал Йоши, перекрывая голосом грохот.
Пот, стекавший с лысой головы Ханзо, шипел, превращаясь в пар, когда капли падали на горячие угли. Он продолжал сосредоточенно бить молотом.
– Послушай меня, Ханзо. Ты поступаешь необдуманно. Ты будешь один, и на тебя легко будет напасть, пока я буду в Мишима. Пойдем со мной. Мне нужна твоя помощь, чтобы нести мешки с глиной.
Ханзо прекратил работу. Он вытер лоб толстой рукой.
– Не испытывай мое терпение. Помни, кто здесь главный и кто ученик. Если меня не защитит моя сила, защитят боги. Я буду молиться сегодня в молельне. А насчет того, чтобы тебе помочь, ты носил глину раньше. Если понадобится, найми телегу или носильщиков на обратном пути, – Ханзо упрямо нахмурился.
Йоши знал, что уговоры не подействуют. Он неохотно вернулся к кузнице и переоделся в грубые хлопчатобумажные хакама, в которых он работал в кузнице. В течение часа они молча работали рядом.
– Тебе пора отправляться, если ты хочешь дойти засветло, – сказал Ханзо во время минутного перерыва.
– Я хочу закончить эту часть, – сказал Йоши, подняв лезвие, которое он только что начал.
– Все-таки пора тебе идти, – голос Ханзо зазвучал мягче, – Я на тебя не сержусь, Йоши. Ты хороший мальчик, и я тебя люблю, как родного сына, но иногда ты слишком много себе позволяешь. Не беспокойся обо мне, все будет хорошо. Если ты пойдешь сейчас, ты вернешься как раз, когда стемнеет, и мы откроем кувшин пряного вина в честь этого моего нового меча.
Йоши умылся у каменного бассейна. Он надел дорожное платье и захватил соломенный дождевой плащ – собирались тучи. Он взял денег для гончара и для оплаты носильщиков. Деньги в маленьком кошелечке он засунул в пояс. Он церемонно поклонился Ханзо и отправился по лесной дороге.
Погода быстро менялась. Утренняя свежесть исчезла, и над долиной воцарилось затишье. Воздух стал тяжелым, душным, и свинцовые дождевые тучи плыли в небе. Еще до полудня полил беспрестанный дождь; ручьи и реки быстро становились непроходимыми.
Йоши развернул свой дождевой плащ и завернулся в него. Он торопился дойти до Мишима, прежде чем река Камо разольется и не пустит его на другой берег. Он не знал, сможет ли он помочь Ханзо, но в случае опасности он должен быть в кузнице, рядом с Ханзо. Он то шел, то бежал девять миль на восток, срезая путь через лес. Он дошел до прибрежной дороги близ городка Хара. Улицы были пусты, все сидели дома: никому не хотелось попасть под серебристые струи, падавшие с неба волнистыми полосами. Еще около четырех миль, и он оказался в Нумазу, где за две медных монеты носильщики перенесли его через начавшую разливаться реку Камо. Он прибавил шагу, идя последние три с половиной мили по перешейку полуострова Изу, который отделял залив Суруга от залива Сагами. Мишима находился в середине этой узкой части, у подножия горы.
У гончарной Йоши снял плащ и стряхнул с него воду, Он вытерся тряпкой, оставленной для этой цели на крытом крыльце. Дверь отворилась прежде, чем он успел постучать.
– А, Йоши, как приятно увидеть тебя, – сказал Матсутаро, гончар. Это был ссохшийся человечек без единого волоса на голове. Его глаза почти не были видны из-за массы мелких морщин. Годы тяжелого труда согнули его; он двигался медленно, только руки его быстро двигались, подчиняясь какому-то своему, неслышному для других, ритму. Они были гладки, как пергамент, с синими змеевидными венами, которые, извиваясь, пропускали кровь под кожей.
– Почему ты пришел? – спросил Матсутаро. – Я помню хорошо, что договорился с Ханзо на следующую неделю. Голос старика был ровный и низкий, такой же несоответствующий его слабому телу, как руки.
– Ханзо сказал мне, что ему нужна глина для закалки.
– Не может быть. Я дал ему по крайней мере на десять дней.
У Йоши все внутри сжалось, возникло подозрение, не послал ли его Ханзо с ненужным поручением, чтобы удалить из кузницы? Не встречался ли он с горожанами, протестующими против налога? Но, может быть, это просто недоразумение? Йоши не мог вспомнить, употребляли ли они лишнее количество глины в течение недели.
– Все-таки, – сказал он, – я пришел за новым запасом. Если вы наполните два мешка, я расплачусь и сразу отправлюсь.
– Нет, нет, Йоши, посиди у меня. Здесь тоскливо, я рад твоему присутствию.
– Извини, Матсутаро. Ханзо ждет меня. У нас сегодня праздник по случаю того, что он закончил новый меч. Если я сейчас не уйду, я не попаду к реке до темноты.
– Да, понимаю, – старик грустно покачал головой. – Посиди здесь, пока я отмерю глину.
Матсутаро влез наверх, где располагались поперечные балки под соломенной крышей. Он принес два грубых хлопчатобумажных мешка. И пока Йоши нетерпеливо ждал, отмерил глину, примерно по тридцать фунтов в каждый мешок, затянул веревки и надел мешки на шест.
– Трудно будет идти, пока не кончился дождь. Лучше бы тебе подождать, – сказал он, пытаясь еще раз уговорить Йоши остаться.
Йоши сочувствовал одинокому гончару, но подозрение относительно причин, по которым отослал его Ханзо, заставляло его спешно вернуться в долину. Он как мог сдерживал свое нетерпение. Заставив себя улыбнуться, он сказал:
– Я должен идти. В следующий мой приход у нас будет время, мы посидим и поговорим. – Йоши нагнулся, чтобы приладить шест на плечо. Он легко поднял груз, хотя шест изогнулся как перевернутая буква U.
От Мишима до Йошивары по прибрежной дороге было почти двадцать миль. Направляясь на восток, Йоши сокращал дорогу, идя по холмам; теперь из-за груза ему приходилось идти по дороге. В обычных условиях он снес бы эти шестьдесят фунтов медленно, но без напряжения; на этот раз нельзя было задерживаться, и поэтому он решил поискать носильщиков. Они смогут донести бегом и глину, и самого Йоши до Йошивары.
