Олег Соколов - Испанская война и тайна тамплиеров
Глава 8
Фургон
Понедельник второго апреля в окрестностях Альберуэлы, на дороге из гор Алькубьерре в Монсон, выдался солнечным. К полудню стало даже немного припекать, и запах горных трав наполнил воздух своим благоуханием.
Впрочем, если было что-то менее всего интересующее отца Теобальдо в этот замечательный апрельский полдень, так это запахи трав и цвет горных вершин. Почтенный падре сидел на траве, на которой была разложена обильная закуска, и, пережевывая огромный кусок хамона, запивал его вином из горлышка толстой бутыли.
– На, хлебника, раззява, – небрежно бросил он, обращаясь к Пако, который с мрачным видом сидел чуть поодаль.
Пако придвинулся, молча взял бутыль и, нахмурившись, пробормотал уже в который раз:
– Я говорю тебе, я не виновен в том, что случилось!
– Не виновен, не виновен, – усмехнулся беззубым ртом главарь шайки, – смотреть надо было.
– Я же тебе в сотый раз повторяю, это была идея Чучо! Я говорю ему, зачем связываться с этим делом? Это же сестра Кондесито! А если он узнает! Нас всех порвут на кусочки, это тебе не французские мямли, а сам Кондесито! Мало никому не покажется. А он мне: «У нее много бабок. Возьмем, на всех хватит». Врал он все! На самом деле ему хотелось потешиться с девкой. Ты же знаешь Чучо, как он падок до этого дела, а тут такая красуля, да еще невинная, как ангелочек! Ну у него слюни и потекли… Я сказал, что в этом участвовать не буду. Говорю ему, что, когда Кондесито будет шкуру с вас живых сдирать за свою сестру, я скажу, что вас знать не знаю. Я остался поэтому с двумя парнями и ждал Чучо – а что получилось, сам знаешь… Идиоты, вместо того чтобы спокойно подпустить клиентов поближе, они пальнули издалека, да еще не в коней, а в людей! Ну убили одного ее лакея и что дальше? Догнали, правда, потом и второго, но у этой фифы был такой конь, что черта с два поймаешь! А тут эти проклятущие уланы откуда ни возьмись… Вот и остался в живых только Пепито…
Отец Теобальдо огляделся, заталкивая в рот очередной аппетитный кусок хамона. Бойцы его отряда уже заняли позиции в засаде. Сам достойный падре остался в резерве с двумя десятками конных, своей «гвардии», как он иногда называл их. В ожидании дела «гвардейцы» валялись на земле рядом с оседланными и взнузданными конями. Один из бойцов, конопатый мужик с огромной навахой, стоял поодаль от командира, держа двух коней под уздцы, и курил какую-то вонючую самокрутку.
– Пепито, – окликнул его главарь, – поди-ка сю да. Ты уверен, что никто больше не выжил?
Конопатый подошел, пожал плечами и произнес прокуренным басом:
– Да ты уж спрашивал сколько раз… дьявол его знает, конечно, но я видел только трупы. Всех порешили, стервецы…
– Ну-ну, – пробормотал падре с набитым ртом, – тем лучше, иди на место, дружочек.
Пако, глотнув вина, произнес философски:
– Да и черт с ними! Нам больше деньжат достанется. Самое главное, что мы нашли это отличное местечко. Как будто специально его для засады готовили. Ну и шкатулку я тебе тоже доставил…
– Да что мне от этой коробочки, – проговорил Теобальдо, с аппетитом пережевывая хамон, – толку-то от нее без бумажки! Нам бы бумажку из нее добыть, вот это было бы дело. А место… место ничего, только вот мне равнина позади нас не нравится. Здесь-то, конечно, все аккуратненько, справа скалы с рощей, слева просто роща, впереди открытое место, так что «гавачос» заметим заранее…
Падре не успел договорить, он увидел, что к нему бежал сломя голову один из тех его сообщников, что сидели в засаде впереди. На бегу он так размахивал руками, что было все ясно – дело скоро начнется.
– Идут, идут!! – проговорил он, запыхавшись, когда подбежал к главарю, и добавил: – Только вот одна загвоздка.
Падре встрепенулся.
– Что, эскорт большой? – спросил он с явным беспокойством.
– Нет, не эскорт, – воскликнул бандит, – просто идут они с охранением впереди.
– Много их там?! – затревожился Теобальдо.
– Четверо.
Падре расхохотался:
– А вас-то всего двести! Ну вы и герои!
– Не об этом речь, предупредить ведь успеют!
– Да и пусть предупреждают, фургон должен быть тяжеленным, быстро не утащат.
С этими словами Теобальдо встал с расстеленного на траве плаща и махнул рукой. По его команде герильясы вскочили с земли и, подтянув подпруги у своих коней, начали поспешно запрыгивать в седла. Падре также залез на подведенную ему двумя бойцами кобылу.
– Ну, дети мои, теперь за дело, – обратился он к своим «конногвардейцам» и, перекрестившись, доба вил: – с Богом!
Теобальдо проехал вперед и остановился примерно в трехстах шагах позади засады на небольшом, покрытом растительностью возвышении справа от дороги, с которого можно было видеть далеко вперед, будучи практически скрытым от взоров идущих по тракту.
Ждать на этот раз пришлось совсем недолго. Буквально через пару минут падре и его сообщники увидели вдали на дороге четыре фигурки в киверах. Солдаты шли осторожно, и хотя с такого расстояния не было видно их лиц, но очевидно было, что они внимательно смотрят по сторонам.
– С охранением идут, паршивцы, – недовольно пробормотал падре, а потом, повернувшись к Пако, добавил: – А вдруг это не те?
Пако внимательно посмотрел на маленькую группу солдат и, довольно усмехнувшись, произнес, указывая рукой куда-то вдаль:
– Те самые, успокойся, вон посмотри лучше туда!
Теобальдо пригляделся, потом достал из кармана маленькую подзорную трубу и, приложив к глазу окуляр, расплылся в довольной улыбке – вдали между скалами из-за поворота дороги показался здоровенный фургон, запряженный шестеркой лошадей.
«Точно, тяжелый», – подумал падре, причмокивая от удовольствия.
Повозку сопровождали двадцать-двадцать пять солдат, самых обычных фузилеров. Фургон был, похоже, где-то в шестистах шагах от засады, а передовые солдатики уже, наверное, в двухстах шагах от нее.
Бандиты не стреляли, ожидая, когда дозор подойдет поближе. Но, видно, перестарались. Когда до передовой французской группы оставалось не более ста шагов, солдаты, что-то заметив, замедлили шаг, а потом вдруг встрепенулись и, резко вскинув ружья, выстрелили в кусты.
В ответ воздух разорвал нестройный, но громкий залп сотни ружей. Теобальдо, наблюдавший всю эту сцену с холма, словно полководец, руководящий битвой, увидел, как упал один из французов, сраженный насмерть, а еще один присел, видимо раненный то ли в ногу, то ли в живот. Двое оставшихся невредимыми пустились наутек в сторону своих…
Это вполне можно было предвидеть, но для падре стало совершенной неожиданностью, что солдаты у повозки не стали строиться в каре, как обычно действовали французы в момент опасности, а просто-напросто бегом бросились прочь. Причем обозные выпрягли упряжку и дали деру вместе с лошадьми, но без повозки.
– Ну и трусы! – засмеялся падре и добавил злорадно: – Понимают, твари, что вместе с фургоном не уйти… Ну ничего, поймаем!
Бегство французов вызвало ликование всего отряда герильи. Бандиты с торжествующими криками бросились в сторону повозки. Две сотни в полном составе высыпали из леса и, размахивая ножами и карабинами, устремились к заветной цели. Нагоняя своих «пехотинцев», на дорогу выехали конные, опережая грузного падре. Не прошло и двух минут, как почти вся толпа головорезов собралась вокруг большого, окованного железом фургона. Не слушая окриков своих начальников, герильясы наскочили на закрытый на два огромных замка фургон. Самые сильные, отталкивая друг друга, влезли на него и принялись ломать запоры.
– А ну прочь, мерзавцы! – закричал издалека что есть силы Теобальдо. – Сам лично вырву глаза, сдеру кожу живьем с того, кто возьмет мои деньги! Живо преследовать лягушатников!
Бандиты хоть и были алчными, но страх перед кровожадным главарем оказался сильнее жадности. Они знали, что «содрать шкуру» и «вырвать глаза» были вовсе не оборотами речи, а вполне реальными операциями, которые они не раз сами проделывали с пленными французами или с не желавшими подчиняться крестьянами. Поэтому герильясы остановились и хотели уже было отойти в сторону от добычи доброго падре, как один из них вдруг с опаской, указывая на фургон, воскликнул:
– Дым! Оттуда идет дым!
А потом другой бандит, сообразив что-то, с выпученными от ужаса глазами заорал:
– Это фитиль!!!
Но отреагировать на эту новость уже никто не успел. Страшный, чудовищной силы взрыв поднял на воздух фургон и окруживших его бандитов. В диком грохоте, от которого могли бы лопнуть барабанные перепонки, в сполохе пламени и клубах черного дыма к небу взлетели щепки от тяжелого ящика и обезображенные куски тел герильясов.
Когда дым немного рассеялся, вокруг неглубокой опаленной воронки на земле лежал десяток трупов. Других бандитов отбросило взрывной волной так, что их тела валялись в полусотне шагов от места взрыва, а некоторых просто разорвало на куски. Кругом все было усеяно оторванными руками и ногами, клочками материи и брошенным оружием. Полтора десятка бандитов валялись на земле в крови, с диким ревом корчась, хватаясь за свои окровавленные обезображенные конечности. Один головорез грыз от диких мучений землю, пытаясь заправить в живот вываливающиеся на траву кишки. Везде слышался исступленный вой и проклятия…
