Рафаэль Сабатини - Фаворит короля
— Вы об этом знали?
— О чем, ваше высочество? — Гибкий темноволосый джентльмен, казалось, был поражен. — Жизнью своей клянусь! У меня и в мыслях ничего не было, кроме как попробовать меда.
Принц снял шляпу и низко склонился перед леди Эссекс.
— Мадам, это подарок судьбы. Я и предположить не мог, что здесь меня ждет такое счастье.
Ее светлость молча присела, в глазах у нее мелькнуло беспокойство.
Непонятно, как это получилось, но она осталась с ним наедине — принц отклонил приглашение вдовы пройти в дом. Он попробует медовый напиток, который так расхваливал сэр Артур, здесь, в прохладе. Вдова в сопровождении сэра Артура отправилась готовить питье.
Леди Эссекс чувствовала себя очень неловко, ей хотелось уйти, но она не знала, как это сделать. Она стояла, облокотившись на парапет, прямая и тоненькая в своем зеленом тафтовом платье, и смотрела на поросший лесом противоположный берег. Принц, также ощущавший неловкость, сказал:
— Мадам, я неожиданно встретил здесь счастье. Но должен ли я благословлять эту неожиданность?
И он придвинулся поближе и стал рядом с нею. Легкий ветерок приподнимал над широким белым лбом его тяжелые каштановые кудри.
— Надеюсь, мадам, что вам эта неожиданность не совсем уж неприятна.
— Это было бы нарушением моего верноподданнического долга, а я бы никогда себе такого не позволила.
— Но я, мадам, не требую от вас ни соблюдения придворного этикета, ни верноподданничества.
Она одарила его холодным взглядом, хотя в уголках ее губ крылась улыбка:
— Какая жалость, ваше высочество. Ибо я предлагаю вам и то, и другое.
— И ничего более? — Он с надеждой смотрел на нее.
— Да, ничего более. Ваше высочество не может требовать от меня большего — такие требования не смеет предъявлять мне ни один мужчина, кроме моего супруга. — И она решительно сжала губы.
На юном лице принца появилось раздраженное выражение.
— Вашего супруга? Фи! Мой отец назвал бы все это чушью. Что вы знаете о своем супруге, что он знает о вас? Вас поженили детьми, вы не знаете, что такое супружеская любовь. Вы нарочно прикрываетесь его именем, чтобы отпугнуть меня.
— Если ваше высочество так хорошо понимает ситуацию, почему же вы делаете вид, что она вам непонятна?
— Это откровенный вопрос, Фрэнсис. — Он впервые назвал ее по имени.
— Впрочем, вашему высочеству не стоит трудиться отвечать.
Он горько улыбнулся:
— Я был бы плохим придворным, если бы все-таки не ухаживал за вами. Я не обращаю внимания на вашу холодность, так как считаю, что в основе ее — ложно понятое чувство долга.
— Ваше высочество, вы — не простой придворный. — Она отвернулась от реки и теперь, в тщетной надежде, что вдова и сэр Артур вернутся на террасу, смотрела на дом.
Принц Генри, кусая губы, взирал на нее с тоской и страстью.
— Почему вы так жестоки, Фрэнсис?! — И, отбросив весь этикет, он воскликнул: — Я люблю вас глубоко, искренне!
Она позволила себе показать свои чувства и резко ответила:
— Ваше высочество, вы не должны говорить мне такого.
— Но почему, если я говорю вам правду? Почему? Разве этот ваш абсурдный брак, который и не брак вовсе, может служить препятствием?
Она спокойно смотрела на него:
— Я считала, что милорд Эссекс был вашим другом детства, что до того, как он стал моим супругом, вы вместе играли в детские игры.
Он вспыхнул:
— Ну и что? Родители поженили вас, и это преступление? Не притворяйтесь, вы не успели полюбить его. Когда вы видели его в последний раз, он был неуклюжим тринадцатилетним подростком.
— Мне не нужно притворства. Я — его жена. И уже одно это ограждает меня от ухаживаний других мужчин.
— Жена — только слово, — настаивал он. — Вы не стали его женой. Такой брак, как ваш, можно легко аннулировать.
— Аннулировать? — она безрадостно рассмеялась. — А ради чего? Разве ваше высочество намерен просить моей руки?
Теперь она прямо и открыто смотрела ему в глаза, и во взгляде его появилось замешательство, а краска стала предательски расползаться по лицу: леди Эссекс ясно указала, во что могли бы вылиться его прежде несформулированные намерения. Но затем мальчишечья гордость и безрассудство подсказали ответ:
— Уверяю вас, я мог бы так поступить, Фрэнсис.
— Могли бы! — В голосе миледи слышалась уже насмешка. — Благодарю ваше высочество за это «бы». Как много в нем скрыто! Какая жертвенность!
Он разозлился и горячо заговорил:
— Ну почему мне должно быть недоступно то, чего я больше всего в жизни жажду, и только потому, что я — принц?! Неужели я должен прожить без любви, потому что я — наследник английского трона?! Если так…
Она бесцеремонно прервала его:
— Принц Генри, я не могу дать вам ту любовь, которой вы жаждете. Сжальтесь надо мной, не терзайте меня больше.
Лицо принца стало мертвенно-бледным. Он смотрел на нее взглядом, полным печали и боли, но было в этом взгляде, и нечто зловещее, грозное, столь характерное для всех Стюартов. Он молча поклонился — он склонялся перед ее волей. И, подобно сэру Дэвиду Вуду, предложил ее светлости свое почтение и верность взамен не востребованной ею любви.
— Благодарю вас за откровенность, она делает вам честь. И умоляю помнить: моя любовь к вам неизменна. Я — ваш слуга, Фрэнсис, ваш друг и слуга, и в трудную минуту вы всегда можете на меня опереться.
— Я рада, — ответила она. — Рада быть вашим другом.
Не об этом он мечтал. Однако он готов был довольствоваться ролью друга — чтобы стать затем чем-то большим. Хотя он не обладал богатым светским опытом, все же природная смекалка подсказывала ему, что дружба между мужчиной и женщиной — это, как правило, преддверие любви. И он смиренно согласился ждать в этом преддверии того, что должно было бы наступить позже.
Теперь возвращение миссис Тернер и сэра Артура было для него таким же желанным, как и для ее светлости.
Они появились. Миссис Тернер шла первой, за ней — сэр Артур с высоким кувшином в руках. За ними следовал Вестон в белом фартуке — он нес серебряный поднос с четырьмя бокалами венецианского стекла столь искусной работы, что они походили на агатовые чаши.
Принц объявил, что этот мед, искусно приправленный имбирем, розмарином, буквицей, буравчиком и тимьяном, настолько великолепен, что даже превосходит все описания сэра Артура. После того как господа испробовали напитка, Вестон угостил перевозчиков элем.
К бесконечному удивлению сэра Артура, предполагавшего, что они проведут несколько приятных часов в уединении и прохладе и пренебрегут ради этого поездкой в Ричмонд, принц заявил, что пора двигаться, пока не кончился прилив. И они отчалили, оставив миссис Тернер в недоумении, а леди Эссекс — в глубоких раздумьях.
— Анна, вы знали, что его высочество должен появиться?
— Знала, — коротко ответила миссис Тернер.
— Знали?!
— Мне подсказал мой магический кристалл. Разве вы забыли?
— А больше вы ничего не знали? Почему именно здесь? Скажите мне правду.
На этот раз миссис Тернер отвечала вполне правдиво и потому убедительно: каким образом она могла знать о намерениях и путях принца Уэльского? Неужто миледи может предположить, что он ставит об этом в известность какую-то Анну Тернер?
Миледи признала, что предполагать такого она, конечно, на может. Она припомнила, что и его высочество был явно изумлен. Таким образом, она тем более убедилась в силе волшебного кристалла и в правдивости возникавших в нем видений. И если уж они говорили правду о принце, то, значит, кристалл не лгал и о Робине Карре (ведь если бы волшебный кристалл сказал о его к ней любви, леди Эссекс ни за что бы не вспомнила, что она мужняя жена). Теперь она выглядела такой расстроенной и усталой, что маленькая вдова принялась хлопотать, словно добрая матушка, и тем добилась полной откровенности миледи.
Девушка излила ей всю боль своего сердца и закончила признание вопросом, который как бы подвел итог печальной повести:
— Почему все в жизни так устроено, Анна? Почему мы бежим от тех, кто любит нас, и любим тех, кто бежит от нас?
Хитренькие глазки вдовы прищурились — она размышляла. Покусывая верхнюю губку, миссис Тернер думала о новых открывавшихся перед ней перспективах: она уже сделала все, о чем просил сэр Артур, но то, как леди Эссекс отнеслась к принцу, а она откровенно обо всем рассказала, не давало ни ей, ни сэру Артуру никаких шансов на удачу. Зато другой вариант… Да, о нем стоило подумать.
После некоторого молчания она вздохнула и сказала очень мягко и медленно:
— В жизни всегда есть возможность удержать то, что от нас ускользает. Есть даже способы изменить судьбу и сделать так, чтобы тот, кто избегал нас, начал искать наших милостей.
— Может, такие способы и есть. Но я не владею этим искусством.
