Константин Коничев - Повесть о Федоте Шубине
Еще не достигнув первого на пути города, русские пенсионеры успели прочесть эту книгу обо всех городах, которые встретятся, а также и о тех, в коих никогда бывать им не доведется. Могло быть, что о последних читать не следовало, но у Шубина и его спутников было достаточно свободного времени, и, кроме того, читать лаконичные и выразительные справки о всех важнейших и маловажных городах мира составляло для них немалое удовольствие. Все трое были довольны, что им первым за счет казны выпало счастье поехать учиться во Францию. Они настроились на возвышенный лад и, предвидя долгое пребывание в Париже, начинали между собой изъясняться на французском языке, сбиваясь и сопровождая разговоры смехом.
В Стокгольме они простояли больше суток. Задержались на выгрузке и погрузке каких-то товаров, и город видели только с палубы корабля, не решаясь ступить на шведскую землю, как бы по ошибке не попасть в руки бдительных караульщиков, бродивших попарно в гавани у причалов. Зато, когда они прибыли в Копенгаген, там Шубин и его товарищи, проявив любознательность к достопримечательностям и пользуясь более длительной стоянкой в порту, вышли на берег и долго свободно бродили по улицам города. Они осмотрели королевские замки, увеселительный дом с садом и медные статуи. С удивлением узнали русские пенсионеры, что в Копенгагене уже триста лет, со времен Христиана Первого, существует университет, а в России намерения Петра Первого осуществились благодаря стараниям Ломоносова всего лишь двенадцать лет назад.
И когда они, осмотрев город, вернулись на корабль и стали обсуждать то, что видели в незнакомом городе, и, сравнив его с Петербургом, все трое согласились в том, что не зря царь Петр ратовал за обучение россиян за границей. А Федот Шубин достал из дорожного сундука подаренную Никитой Дудиным книгу, стал читать высказывания Петра и по его дозволению напечатанные:
«…Первое явилось огненное оружие у прочих народов, нежели у нас, но если бы оное к нам доселе не пришло, что бы была и где бы уже была Россия. То же разумей и о книжной типографии, о архитектуре, о прочих честных учениях. Разумный есть человек и народ, который не стыдится перенимать доброе от других и чуждых; безумный же и смеха достойный, который своего и худого отстати, чуждого же доброго приняти не хочет. Достоин таковой суждения, что хотя бы и за премногия и великие службы своя искал себе повышения чести, то отогнать его таковым ответом: у тебя таковая честь не бывала..» —
прочел Федот и от себя добавил: — Умную книгу дал мне приятель мой еще в Холмогорах! По прочтенному судя, не напрасно и мы путешествуем в Париж, а быть может, и Рим удостоимся видеть и там учиться. И недаром покойный Михайло Васильевич учился немалое время на чужбине и, восприняв там все полезное, превзошел в науках учителей своих. И недаром Петр Первый, оберегая все доброе, что создано умом и руками русского народа, добавлял к тому и науки из других земель и сам был великим примером в учении и достижениях практических. Однако и перенимая у других народов полезное, Русь не перестанет быть Русью, и тем паче учиться друг у друга не зазорно и не позорно!..
С суждениями Федота Шубина не расходились и его спутники, товарищи по Академии — Иванов и Гринев.
Однажды в пути, когда они обычно беседовали на палубе корабля, к ним подошел капитан судна и, послушав их, сказал:
— Добро вам, ребята! Многое увидите, многое узнаете, а что хорошее унаследуете в других странах, сумейте передать людям у себя на родине. И советую вам: если в Италии случится быть и оттоль возвращаться, то не морем путешествуйте, а сушею. Увидите еще больше и почерпнете многое из жизни разных стран и народов. Скажем, неплохо будет проехать из Рима в Венецию и Болонью, а оттуда через Прагу, Варшаву и Ригу в Петербург.
— Это случится не скоро. И неизвестно, что Академия потом нам предпишет. Мы в ее власти, — ответил Шубин.
— И еще будет зависеть от средств, — сказал Гринев.
— Безденежье, — это еще не такая беда, — возразил капитан, — были бы дельные руки да умные головы, тогда нигде не пропадете. А морем обратно вам наскучит. Вот и теперь, пока не доберемся до немецкого Гамбурга и Гааги голландской, — вода, кругом одна вода, ветер, небо да чайки.
Встречный ветер препятствовал скорому путешествию. Несколько лишних суток понадобилось, чтобы, лавируя и справляясь в море против ветра, добраться до Гамбурга. После длительной морской качки русские пенсионеры, пользуясь тем, что здесь многие петербургские товары выгружались, сошли с корабля и с удовольствием и интересом осматривали город, поразивший их устройством каналов, дамб и подъемных мостов.
В Гааге голландской, куда в скором времени прибыли из Гамбурга, русские пенсионеры приметили веселость места, где расположен тот город, и множество каменных домов, содержащихся в чистоте и порядке. А по прибытии в Антверпен Шубин, Иванов и Гринев были высажены на берег с сундуками, тюфяками и прочими дорожными вещами, дабы из этого нидерландского города продолжать свой путь дальше до Парижа. Все трое, они не уходили от пристани до тех пор, пока русский корабль «Витязь» не отчалил от пирса и не скрылся за поворотом реки Шельды, за портовыми строениями и аллеей деревьев, посаженных на высоком крепостном валу. И все трое русских, как ни отрадно было у них на душе оттого, что едут учиться, прослезились, расставшись с последней опорой своей родины — палубой корабля, когда-то построенного из русского леса на верфях Северной Двины.
— Ну, друзья, не падать духом, не унывать. Пойдем искать пристанище, отдохнем — и завтра в путь. Были бы червонцы, а извозчики везде найдутся, увезут нас куда надо, — сказал Федот Шубин. — Вы постойте около вещей, а я схлопочу извозчика, чтобы в подходящей по цене гостинице найти первой ночлег на чужой земле.
Он пошел по верхней, высокой части города, где жили богатые люди и говорили только по-французски. Но цены здесь в харчевнях и ночлежных домах показались ему дороговаты, а деньги надо расходовать бережно. Тогда он спустился в нижнюю часть города, состоявшую из узких и кривых улиц, где проживали мелкие торговцы и ремесленники. Здесь за доступную цену он нашел себе и товарищам пристанище. Хорошо отдохнув после долгого плаванья, приятели с достойным любопытством осмотрели Антверпен с его богатыми монастырями и соборами, побывали в кунсткамере Рубенса, послушали башенную колокольную музыку и поспешили в дальнейший путь. Ехать надо было по направлению на Брюссель, считавшийся главным городом Брабантской провинции. Лошади на этом перегоне не понадобились. Достаточно было обыкновенной лодки и двух гребцов, чтобы против течения по рекам благополучно добраться до Брюсселя. Здесь они гуляли по главным улицам, коих в ту пору насчитывалось семнадцать. Они побывали и в древнем княжеском дворце, и в оружейной палате, и в саду, где движением воды играют музыку органы; а больше всего дивились устройству одного чудного колодца, в который можно крикнуть сверху и слышать обратно тридцать два раза отзвук своего голоса!.. Тогда Брюссель принадлежал австрийскому королевству, славился торговлей, множеством церквей и школ и не блистал архитектурой и монументами, на рассмотрение которых требовалось бы много времени. Потому Федот Шубин и его товарищи не замедлили нанять извозчика, и на паре упитанных, не очень расторопных лошадей, запряженных в омнибус, на другой же день тронулись по направлению к французской границе по дороге, ведущей в Париж. И пока ехали по густонаселенным провинциям и живописным местам, совсем не похожим на русские северные лесные равнины, они привыкали к разговорной французской речи, испытывая при этом и свои познания чужеземного языка, чему научились в Академии художеств.
Глава двенадцатая
Князь Дмитрий Алексеевич Голицын уже не первый год был послом при Версальском дворе. Это был человек обширных знаний, политик и ценитель художеств. По поручению царицы Екатерины Голицын закупал за границей для Эрмитажа и дворцов предметы искусства: картины, статуи, гобелены и всякую драгоценную утварь. Был он в близких отношениях с передовыми людьми Франции, с особенным уважением относился к Дени Дидро и увлекался чтением его литературных и философских трудов.
Князь Голицын писал статьи и книги по научным вопросам и был почетным членом Российской Академии наук. Находясь в Париже, он участвовал в собраниях общества физиократов, возглавляемого Виктором Мирабо. Голицын в своих печатных трудах настаивал, чтобы в целях сохранения дворянства от революционных мужицких вспышек и восстаний предоставляли крестьянам «личную свободу» за выкупные долгосрочные платежи без наделения крестьян землею. И тогда на арендованной богатыми людьми помещичьей земле, по мнению князя, должны возникнуть выгодные хозяйства с наемной мужицкой силой, вынужденной продавать себя фермерам. Голицын взамен крепостного рабства рекомендовал русским дворянам видоизменить это рабство, только не в интересах крестьянства…
