Джеральдина Брукс - Год испытаний
И наконец он совершил такой мерзкий поступок, что поредевшее, измученное население нашей деревни этого уже не стерпело. Кристофер Ануин болел уже девять дней, гораздо дольше, чем остальные. И я, и Момпелльоны несколько раз навещали его. Мы уже начали надеяться, что он, так же как Маргарет Блэкуэлл, выживет.
И вот как-то утром, сразу после того как я отнесла мистеру Момпелльону завтрак, я увидела, как Рэндолл Дэниэл расхаживает в саду по дорожке. Я уж было подумала, что Мэри или их ребенок заболели.
— Нет, слава Богу, они здоровы, — успокоил меня Рэндолл. — Я пришел по просьбе моего друга Кристофера Ануина. Он чувствует, что вот-вот умрет, и послал меня за пастором.
— Хорошо, Рэндолл, я скажу об этом мистеру Момпелльону.
Пастор только приступил к завтраку, и я решила сказать ему о просьбе Кристофера позже, когда он поест. Но Элинор услышала наши голоса в саду и спросила, в чем дело. Я рассказала, зачем приходил Рэндолл. Пастор тут же отодвинул тарелку и тяжко поднялся из-за стола. Элинор тоже хотела идти, но в то утро она выглядела еще более усталой и бледной, чем обычно, и я сказала, что пойду вместо нее, а она тем временем может заняться приготовлением отваров.
По дороге мистер Момпелльон стал расспрашивать меня, кого я навещала вчера и как эти люди себя чувствуют. Потом рассказал мне, у кого сам побывал, и вздохнул:
— Как же все это странно, Анна. Вчерашний день остался у меня в памяти как хороший. Он был весь заполнен смертельной болезнью и страданиями, и все же он мне показался хорошим, потому что вчера никто не умер. Какие же мы несчастные, что измеряем теперь добро такими мерками.
Мы подошли к воротам дома Ануинов. Семья была зажиточной, и дом их считался одним из самых красивых в деревне. Мы вошли через парадную дверь, и пастор громко поприветствовал Кристофера прямо с порога, чтобы предупредить его о нашем приходе. Кристофер лежал наверху в спальне, где совсем еще недавно с ним были его жена и грудной сын.
Пока я наливала в кружку воды, чтобы развести целебное снадобье, мистер Момпелльон поднялся к больному. Когда я вошла в комнату, пастор стоял у окна и смотрел на поле Ануинов. Он обернулся, и я увидела, какое у него сердитое лицо.
— И давно он этим занимается? — спросил он у Кристофера, который сидел на кровати и выглядел совсем неплохо.
— На рассвете я проснулся от стука его лопаты.
Я покраснела и подошла к окну. Как я и ожидала, я увидела там своего отца, он стоял в наполовину вырытой могиле. Я была уверена: это из-за него молодой человек решил, что его состояние ухудшилось. На мой взгляд, выглядел больной гораздо лучше, чем раньше. Глаза у него были ясные, цвет кожи здоровый, никаких признаков чумы не было заметно.
— Я пойду поговорю с отцом, — сказала я пастору. — Я скажу, чтобы он прекратил это занятие, так как Кристофер не нуждается в его услугах — ни сейчас, ни в будущем.
— Нет, Анна. Останься здесь и поухаживай за мистером Ануином. Я сам разберусь с Джосайей Бонтом.
Я почувствовала облегчение, мне противно было видеть отца. Я протирала лицо Кристофера лавандовой водой, когда с поля донеслись громкие голоса. В ответ на слова пастора о том, что молодой человек не нуждается в могиле, отец обрушил на пастора самые грязные ругательства. Мистер Момпелльон тоже не молчал, он ответил моему отцу такими грубыми словами, каких я от него никогда не слышала.
Отец завопил, что он трудился изо всех сил и намерен получить за это вознаграждение, независимо от того, «подохнет Ануин сегодня или не подохнет».
Я подошла к окну: они стояли лицом к лицу у края могилы. Отец воинственно выпятил грудь и чуть ли не наскакивал на мистера Момпелльона. А потом повернулся и хотел было бежать к дому, но пастор перехватил его. Отец пытался вырваться, но не мог. Он занес кулак над мистером Момпелльоном, а тот подождал, когда отец размахнется посильнее, и в последнее мгновение ловко увернулся. Отец споткнулся, и тут пастор ударил его по шее и сильно толкнул. Какое-то мгновение отец балансировал на краю могилы, размахивая руками, а потом шлепнулся прямо в грязь. Я видела, как пастор наклонился над ямой, наверное, чтобы удостовериться, что отец не получил серьезных увечий. Когда он развернулся и направился к дому, я быстро отошла от окна, так как подозревала, что ему не хотелось бы, чтобы кто-то был свидетелем этой сцены.
Я пошла на кухню — приготовить что-нибудь поесть, так как у Кристофера появился аппетит. Когда я вернулась с едой, он набросился на нее, совсем как здоровый. Пастор пошутил, что они прогнали в то утро старуху с косой.
На следующий день я поднялась еще до рассвета и пошла за водой. Это был один из тех редких дней в начале апреля, когда природа как бы дает нам почувствовать, какой будет весна. Было так тихо и тепло, что я задержалась в саду, вдыхая запах пробуждавшейся земли. По небу плыли кучевые облака. Лучи восходящего солнца освещали их края, и они становились серебристыми. А потом их цвет опять поменялся, и из серебристо-серых они превратились в красновато-розовые. Я рассеянно думала о том, что надо загнать овец под крышу, прежде чем начнется ураган, о приближении которого говорило это красивое небо.
И тут страшный крик вывел меня из раздумий. На меня надвигалась странная фигура, как будто появившаяся из ночных кошмаров. На голове — зияющая рана, волосы слиплись от крови. Человек этот был с головы до ног покрыт грязью, за ним волочился кусок рваной простыни, которая едва прикрывала его голое тело. Он опять дико закричал, и я разобрала имя своего отца. У меня даже мелькнула мысль, что это один из мертвецов, которых схоронил мой отец, встал и идет теперь, чтобы ему отомстить. Я, конечно, сразу отбросила эту нелепую мысль и ужаснулась, узнав в этой фигуре Кристофера Ануина.
Мои соседи, те немногие, кто выжил, стали выходить из своих домов, услышав его крики. Я выбежала к нему и стала упрашивать его зайти в дом, чтобы я смогла обработать его раны.
— Нет. Мои раны — это не самое главное, что меня мучает. И тут вы бессильны.
Я попыталась взять его за руку, но он оттолкнул меня и встал, прислонившись к стене.
— Ваш отец ночью пытался убить меня. Я проснулся и увидел, как он занес надо мной лопату. А когда я очнулся, я уже лежал в могиле! Этот дьявол бросил меня туда, хотя я был живой. Мне повезло: он лишь слегка забросал меня землей, так что я не задохнулся. И все равно мне пришлось, как какому-то кроту, разгребать землю, чтобы вылезти наружу. Клянусь, теперь я сделаю все, чтобы этот злодей сам жрал землю!
— Да будет так! — закричал кто-то. — Давно пора с ним покончить!
Собралась толпа. Кристоферу принесли накидку.
— Спасибо вам, — сказал он. — Этот негодяй еще и сорвал с меня одежду.
Я стояла, окаменев от ужаса и стыда, и смотрела, как человек десять-двенадцать направились к дому моего отца. У меня и мысли не было о том, чтобы предупредить его, или рассказать обо всем мистеру Момпелльону, или сделать еще что-то, чтобы спасти отца. Я стояла и вспоминала только его кулаки и мерзкий запах изо рта. Я стояла так, пока они не скрылись с моих глаз. А потом пошла домой и занялась делами.
Ураган начался вскоре после полудня. Снежные тучи собрались над долиной и теперь двигались к нам. Я стояла в яблоневом саду на холме и не могла оторвать глаз от этого зрелища — гигантские белые колонны на черном фоне.
В этом саду они меня и нашли. Группа шахтеров, возглавляемая Аланом Хьютоном, поднималась в гору по петлявшей между деревьями тропке так же, как в ту ночь, когда погиб мой Сэм. Алан сказал, что я должна пойти с ними в таверну, где состоится суд над моим отцом, и рассказать все, что видела, когда навещала Кристофера Ануина.
— Я… не пойду, — тихо промолвила я срывающимся от волнения голосом. — Я ни о чем не хочу говорить. Все, что я видела, видели и другие.
Но Алан Хьютон продолжал настаивать на своем. И вот, когда снегопад немного утих, мы отправились в таверну, где должна была решиться судьба моего отца.
Шахтеры уже собрались во дворе, где для этой цели составили рядом два длинных стола. Некоторые расположились на галерее. Сидевшие за столами кутались в плащи, потому что снег все еще падал. Я поискала глазами Афру, но ее нигде не было видно, и я подумала, что она, наверное, побоялась прийти сюда. Алан Хьютон занял свое место в торце длинного стола.
— Джосайя Бонт!
Мой отец, со связанными руками, поднялся со своего места на противоположном конце стола. Два шахтера крепко держали его. Он молчал, и один из шахтеров ударил его сзади по шее.
— Ты должен ответить управляющему: «Присутствую».
— Присутствую, — недовольно пробурчал отец.
— Джосайя Бонт, ты прекрасно знаешь, за какие преступления ты предстаешь сегодня перед нашим судом. Ты не шахтер, и в другое время наш суд не стал бы заниматься такими, как ты. Но кроме нас, больше некому вершить правосудие. Все собравшиеся должны знать, что мы не правомочны выносить приговор за попытку убийства, так что Джосайя Бонт предстает сегодня перед нашим судом по другим обвинениям. Мы требуем, чтобы ты ответил на наши вопросы. Вопрос первый: ты обвиняешься в том, что третьего апреля 1666 года вошел в дом шахтера Кристофера Ануина и украл у него серебряный кувшин. Ты признаешься в этом?
