Николай Амосов - ППГ-2266 или Записки полевого хирурга
Иногда выпадает свободная минута, почему-то хочется почитать, но книг взять негде. Приходит «Красноармеец» с Василием Теркиным, ждем его с нетерпением. Газеты достаются редко. Сводки — тоже нерегулярно.
Раненых — человек сорок, транспортабельных понемногу эвакуировали. Теперь полный штиль.
* * *С 20 апреля целый месяц провел на курсах ведущих хирургов в Ельце при фронтовой госпитальной базе типа Калуги. Назад — уже на новое место, в деревню Ворово, — возвращался на санитарном самолете. Впервые в жизни. Лежал в ящике, где раненых возят. Понравилось. Жаль только, что мало этих самолетов. Добрался в полночь. Сухо, тепло, сады... Только домов не видно — деревня разрушена в зимнее наступление. С трудом нашел в этой странной пустыне наш госпиталь — палатки увидел. Сердце билось, будто домой возвращался после долгой отлучки. Тут же ночью все осмотрел... Разбудил перевязочную команду — они спят в маленькой лагерной палатке. Выскочили в рубахах, обцеловали меня. И сразу показывать. Как же, без меня развертывались, сами.
Деревня совершенно разрушена, только кое-где остались стены. Сколько потрудились, пока крыши над этими стенами возвели! Зато не госпиталь — картинка! Но мы, перевязочная, в палатках...
Среди больших яблонь три палатки друг за другом: предперевязочная — маленькая, потом перевязочная — большая, еще дальше — снова маленькая-операционная. «Колбаса». Мы так еще в Кубани спланировали, и теперь всегда так и будет. Отличный блок. Рядом — госпитальные палатки.
В общем, все было развернуто, как надо. Похвалил и пошел спать в дом. Дом — это только название. Крыша покрыта ветками и при каждом дожде течет, как решето. Поэтому внутри еще натянута лагерная палатка.
Развернулись на 200 коек, по всем правилам. Но раненых приказано держать минимум. Хирургия у нас теперь первоклассная. Сделал отличную операцию аневризмы правой подключичной артерии — раненый был совершенно на грани гибели. Гемоглобин — восемнадцать процентов! Опухоль под правой ключицей величиной с детскую голову. Пульсирует и жужжит, даже страшно смотреть. Без меня были здесь Вася Лысак и армейский хирург, профессор Д. Лида им показывала раненого — отказались оперировать. «Отправляйте самолетом». А какая отправка, если у него из ранки постоянно сочится кровь и температура 39! Мальчишка еще — боец Егоров, 19 лет. Все прилично сделал, трудно было очень и страшно.
Проверяли свои установки по ранениям груди, продуманные в Кубани. Все правильно. Четырем раненым ушил пневмоторакс — удачно.
Ну, а «бедра»? «Коленки»? Самое время показать, что может сделать в войсковом районе опытный хирург. Ведь в любое время возможен переезд. Все же мы наложили восемь высоких гипсов на бедра и на суставы. Осложнений не было.
В общем, все подтвердилось. Самых тяжелых раненых можно хорошо лечить, если рано и правильно. Для этого нужно или много полевых госпиталей, или отличный транспорт. Транспорт даже лучше.
Всю весну ходили слухи, что немцы готовят наступление. Мы теперь, конечно, не те, но все же...
Большак от нас за два километра, и хорошо слышно, как идут наши танки и тракторы на позиции. Ждали грозы.
И она пришла.
В ночь на пятое июля услышали канонаду: глухой постоянный гул... Остаток ночи не спали. «Началось!» Утром привезли первых раненых... Они и сказали: немцы наступают на Курск. Потом пришли более подробные сведения: главный удар пришелся на наших соседей, на 13-ю армию. Из нашей в зону ожесточенных боев попали только две дивизии.
Мы ждали большого потока, а получили всего восемьдесят человек. Все они были обработаны в МСБ, поэтому никаких проблем не возникло. Раненые прибывали в отличном настроении.
— Не поддаемся. Ни шагу не отступаем, как он ни бесится. Он танки — и мы танки. Самолетов наших — тучи!
Пять дней мы работали и слушали артиллерию, расспрашивали раненых: «Как там?» Был страх — вдруг наши не удержатся. Но нет, все хорошо. Канонада стала стихать, поступления раненых почти прекратились... УСТОЯЛИ.
10 июля узнали, что некоторые ППГ, которые летом были свернуты, пошли вперед. Значит, нужно и нам готовиться. Все возбуждены. Наступать! Вперед!
Впрочем, память об Угольной еще свежа. Все приготовлено для переезда. Первая очередь — перевязочная и отделение на пятьдесят коек с минимальным запасом медикаментов и еды. Это у нас вмещается в машину.
13 июля мы снова услышали канонаду и почувствовали: пришел наш черед.
Глава одиннадцатая. ОТ ОРЛА ДО ГОМЕЛЯ.
В ночь на 25 июля получили приказ: «Передислоцироваться в деревню Каменка и 26-го в 10.00 принять раненых». Поглядели по карте — пятьдесят километров, от большака проселок километров на восемь. К счастью, у нас раненых сейчас мало. Прилетал самолет и всех, кого можно, вывез. Оставшихся ночью перевезли в ближайший госпиталь, за семь километров. К семи утра свернулись и погрузились. Шофер Федя ходит около рессор и охает: «Засядем...»
В восемь утра отбыли на своем ЗИСе. Начальник в кабине, мы все наверху, почти под небом — перевязочная и часть сортировки. ППГ-2266 выбрасывает десант. Лошади, к сожалению, придут не раньше, чем через два дня. Наступление ждать не будем. Есть, правда, расчет, что Федя будет курсировать между Каменкой и обозом. Кроме того, обещали прислать две «санитарки».
Погода переменная... Со страхом смотрим в небо: нет, не самолетов боимся — дождя. Если польет, забуксуем, засядем, хоть караул кричи. Но мы веселы, хотя и не спали, — наступаем!
В полдень приехали.
Каменка... Высокий косогор, наверху — десяток ободранных яблонь, два домишка. Большая палатка. Дальше глубочайший овраг и за ним еще десятка два орловских маленьких хат.
Весь косогор усыпан ранеными. Одни лежат прямо на земле, распластанные, неподвижные, другие сидят, некоторые бродят. Сколько их? Человек двести...
Идем с начальником к палатке. Оттуда доктор вышел, маска на шее. Хирург. Представляемся. Спрашиваем.
— Да, здесь человек двести... Ходячих отправили пешком. Наш санбат уже впереди. Двух врачей оставили, три сестры и часть кухни...
— Много обработанных?
— Много ли мы обработаем такими силами? Десятка два перевязаны, остальные — из полков, сегодня и вчера. Хорошо, что дождя нет.
Мы ведем переговоры:
— Перевязочную развернем сейчас... Но кормить столько не можем. Оставьте, пожалуйста, свою кухню, пока наша машина сделает еще один рейс, до конца дня хотя бы.
Доктор согласился.
Выбираем место для перевязочной — у нас длинная «колбаса» из трех палаток. Приходится переносить раненых под другие деревья, чтобы площадь освободить. Солнце печет немилосердно.
— Сгружайте, ставьте палатки. Канский, командуй! Лида, в темпе развертывать!
Мы идем с доктором в «госпитальный взвод» — в те две хаты, что на краю сада.
Входим, после солнца темно, окошечки крохотные, заткнуты тряпками... Так на меня пахнуло Угольной! Тепло, но зато тучи мух сразу облепили нас, лезут в рот. Кажется, я никогда не видел столько.
На полу, на скомканной реденькой соломе, лежат раненые, человек тридцать. Некоторые прикрыты шинелями, другие почти совсем голые. Бредит «черепник» без сознания, пощупал — без пульса. Рядом — оперированный «живот», губы сухие: «П-и-ть... п-и-и-ть...»
Солдат с перевязанной кистью поит из большой кружки всех подряд.
— Санитары только в операционной. Этот вчера ранен, в команду взяли...
— Да...
Доктора отпустил: говорит, у него на столе больной. Вызвал Нину, сестру, — помогать. Просмотрел карточки — они были не у всех. Сделал «назначение» — запретил поить раненых в живот.
Наконец подошли две «санитарки» — привезли Броню с сестрами, две палатки и имущество на сорок коек. Это уже хорошо: сможем оперированных устроить...
К трем часам операционно-перевязочный блок был готов. «Колбаса» из трех палаток стоит между яблонями, Нина в стерильном халате сидит, ожидает у стола. Лида с девушками «доводят» операционную, предперевязочную... Можно начинать! Медсанбатовцы свою операционную уже свернули и грузят на телегу. Доктор — уже без халата, заросший, усталый — усаживается на передок.
— Теперь поеду к своим... Спасибо.
Уже развернули госпитальную палатку, на носилках, но с матрацами и бельем. Можно переносить тех оперированных. Но бог против нас. Небо совсем затянуло тучами, и дождь вот-вот хлынет... Не до перевязок: нужно спасать раненых от дождя (этого им еще не хватало — промокнуть!).
— Не перетаскивайте из хаты! Третью палатку натягивайте! Уберите носилки из палатки! На брезенте больше войдет! Всех, кто может двигаться, — за овраг, в деревню! Натягивайте полы вместо навеса!
Все бегают как угорелые, а капли уже падают...
— Скорее, скорее! Ребята, ползите в палатки! Под брезент! Санитары, переносите лежачих! Скорее!
Дождь по-настоящему хлынул в шесть часов. Мы успели укрыть всех, но забили каждую дырку.
