Мари-Бернадетт Дюпюи - Лики ревности
– Если тебе не трудно! А я пока сбегаю в бакалейную лавку за сливками и прихвачу две бутылки белого вина. Станислас Амброжи принесет бочонок сидра, так что напитков должно хватить.
Онорина повязала платок, взяла сумку и вышла из дома. Оставшись в кухне одна, Изора огляделась. Она была счастлива. Подумать только, она сможет переживать такие эмоции снова и снова – все зависит исключительно от нее!
«Впрочем, нельзя слишком спешить. Мадам Маро – женщина умная, и если я повисну на шее у ее слепого сына и потребую, чтобы нас скорее поженили, такая поспешность покажется ей странной. Да и остальным тоже. А Тома? Что скажет Тома? Пожалуй, обрадуется за брата! Подумает, что я делаю это по доброте душевной, – из сострадания связываю жизнь с инвалидом. Мы будем видеться каждый день – как соседи и как родственники…»
Чтобы справиться с волнением, от которого сдавливало грудь, девушка принялась раскатывать тесто – упругое и ароматное, со сливочным маслом и ванильным сахаром. Она отщипнула кусочек, и тесто просто растаяло во рту. Из-за постоянного недоедания на протяжении многих лет Изора не могла удержаться от соблазна, когда видела что-то вкусненькое.
К возвращению Онорины круглые алюминиевые формочки были аккуратно заполнены тонким слоем теста, а юная хозяюшка уже раскладывала в них заранее приготовленную начинку – кусочки ревеня, сваренные в сахарном сиропе.
– Что ж, надо признать, ты мне очень помогла, моя девочка. Жером идет за мной следом, с ним – Йоланта. Гюстав со Станисласом и Тома тоже не задержатся.
Изора, насколько могла, постаралась унять нервную дрожь. Пришло время сыграть роль, которую она для себя выбрала. Нужно быть любезной с невестой самого дорогого на свете человека, а также с Жеромом, своим будущим мужем.
Все получилось наилучшим образом, в немалой степени благодаря соседям, которые пришли поздравить Тома целыми семьями, хотя их никто и не приглашал. Взаимовыручка для угольщиков – нечто само собой разумеющееся, и каждое радостное событие становилось поводом для оживленных сборищ, на которых люди с удовольствием общались.
Две супружеские четы с детьми теснились возле очага, не решаясь сесть за стол.
– Йоланта, подавай сидр! – попросила Онорина. – Хватит на всех! Можно уже растапливать печку и начинать жарить каштаны!
– Я займусь, мадам Маро, – предложила Изора.
– Спасибо, моя хорошая! Малышка Мийе – такая умница! Весь день мне помогала! – объявила она, обращаясь к гостям.
Поблагодарив ее улыбкой, Изора выскользнула на улицу. В саду она вдохнула прохладный вечерний воздух, пытаясь успокоиться и снять напряжение в теле. Перед глазами стоял образ Йоланты – белокурой, розовощекой, с ясными голубыми глазами.
«Она принарядилась, помыла волосы, и они теперь струятся, как золотистый шелк! Как же ей повезло, что Тома любит ее и что она носит его ребенка!»
Волнуясь все больше, она взялась разжигать огонь. Наломала сухой лозы, смяла газетный лист и лишь тогда вспомнила, что не прихватила с собой ни зажигалки, ни спичек.
– Вот черт! – выругалась девушка и в этот момент ее позвал Жером:
– Изора, мама попросила передать тебе спички. Ты о них забыла.
– Да, спасибо.
Парень начал продвигаться вдоль стены, держась рукой за каменную кладку. Он чуть приподнял голову и шел очень осторожно.
– Где ты? – растерялся Жером. – Подойди!
Балансируя на грани между жалостью и жестокостью, Изора ответила не сразу, но, вспомнив о своих благих намерениях, поспешила к парню.
– Я тут, Жером. Тебе не следовало выходить, я бы сама пришла за спичками. Зачем тебя послали, ты же ничего не видишь!
– Очень мило с твоей стороны напомнить мне об этом! Я сам вызвался. Пускай я слепой, но хочу жить как все и приносить пользу. Знаешь, Изора, я хотел попросить у тебя прощения за тот разговор в воскресенье. Не надо было заводить канитель о женитьбе. Во всяком случае, не теми словами. Не стоило пытаться прельстить тебя возможностью быть рядом с моим братом.
– Не надо извиняться, Жером. Я знаю, ты не хотел ничего плохого.
Что-то разбилось в измученном сердце Изоры. Пытаясь сдержать слезы, она добавила дрожащим голосом:
– Это ты не сердись на меня. Дома все так ужасно! Сегодня отец отхлестал меня по щекам. Две пощечины – и за что? А еще он держит меня впроголодь. В городе я, по крайней мере, жила спокойно!
Жером нашел ее лицо, кончиками пальцев провел по щекам, наслаждаясь их бархатистой теплотой.
– Ты плачешь? Бедная крошка Изора! – сочувственно проговорил он. – А я уж было подумал, что привык к твоему отсутствию. Сначала ты уезжала учиться, потом получила место в школе в Ла-Рош-сюр-Йоне. Но вот в шахте взрывается газ, и ты снова здесь! Ты бросила все при одной только мысли, что можешь потерять Тома.
– Да. Что толку отрицать? Я не только оставила место в школе у Понтонье, сегодня утром я не угодила госпоже графине тем, что имела дерзость умолять ее о помощи. Я боялась возвращаться на ферму к отцу, но графиня отказалась меня защищать.
Пальцы Жерома все еще скользили по ее лицу. Изора отстранилась. Нежность с его стороны оставляла ее равнодушной и не приносила утешения. Хуже того – Изора ужаснулась при мысли, что им, быть может, предстоит пожениться. «Я действительно сумасшедшая!» – подумала она.
С тяжелым сердцем она взяла спички, подожгла газетный лист и кусочки лозы.
– Думаю, лучшее, что я могу сделать, – уехать отсюда навсегда, – решительно заявила она. – В Люсоне или Ла-Рошели для меня обязательно найдется место. А пока с работой все не устроится, буду вести себя на ферме тихо, как мышка.
– Изора, мне бы так хотелось, чтобы ты осталась! Но ты права – уезжай! Ты обязательно повстречаешь человека, который тебе понравится. Не один же Тома на всей земле…
– Я запрещаю тебе так говорить! – вскипела она.
В печи, танцуя, занялся огонек. Оранжевые отсветы упали на грядки с овощами и на каменную кладку пола в маленькой беседке. Жером ощутил тепло. Изора не могла оторвать глаз от яркого пламени.
Какое-то время они стояли неподвижно и молчали. Вдруг из дома донеслись радостные возгласы, приветствия, аплодисменты и смех.
– Это наверняка Тома! Идем! – обрадовалась Изора.
– Ладно, пойдем поприветствуем героя дня! – с иронией отозвался Жером.
В кухне, где толпилось не меньше десятка человек, царило восторженное оживление. Первое, что увидела Изора, – обнимающихся Йоланту и Тома. Молодой угольщик с уважительной нежностью целовал невесту в лоб и в золотистый шелк волос. Сладкая картинка уязвила Изору, однако она выдавила из себя приличествующую случаю улыбку.
Главное, что она снова видит его – своего обожаемого Тома, чьи темно-русые кудрявые волосы поблескивают при свете электрической лампы, а зеленые с золотинкой глаза искрятся радостью. Хотя, может, он только старается казаться веселым? Трудно сказать наверняка: лицо парня просто создано для смеха, о чем красноречиво говорят ямочки на щеках и очаровательные морщинки в уголках губ.
Жером стоял впереди, почти полностью загораживая собой Изору, но Тома нашел ее глазами. Высвободившись из объятий Йоланты, он направился к ней.
– Изолина, какой сюрприз! Мама сомневалась, что ты сможешь вырваться из дома. Мне очень приятно, что ты сегодня с нами. Какой прием вы мне устроили! Я этого не заслуживаю – и плакат, и пирожные, и все наши друзья и соседи в сборе!
Тома порывисто обнял ее – всего одно мгновение, но вполне достаточно, чтобы Изора покраснела. Гюстав Маро – крепкий мужчина среднего роста с почти не тронутыми сединой черными волосами – тоже подошел поздороваться:
– Добрый вечер, Изора! Онорина уже нашептала мне, как ты ей сегодня помогла! Спасибо большое! Оставайся в комнате, в тепле, а каштанами я сам займусь.
– Я пойду с тобой, Гюстав! – поспешно предложил Станислас Амброжи.
Отец Йоланты заметно осунулся. И неудивительно: его четырнадцатилетний сын потерял ногу. Не добавляло радости и подозрение, что дочка беременна, – иначе почему она наотрез отказывается отложить свадьбу до весны?
Мужчины вышли, а гости стали рассаживаться вокруг стола. Йоланта расставила стаканы, которые Изора вымыла и натерла, а одна из соседок торжественно водрузила на стол две бутылки белого вина.
– Вот, угощайтесь! – сказала она. – Подумать только! Тома ведь вырос у нас на глазах!
– Мало кто возвращался живым из-под завала! Господь бережет тебя, мой мальчик! – подхватил супруг соседки.
– А что вы думаете об этом убийстве? – вклинилась одна из кумушек с округлыми, даже слишком, формами. – Я, например, ни единому слову не верю! Кому понадобилось убивать Альфреда Букара?
Дальше разговор покатился уже сам собой. Кто-то жаловался, что пришлось по нескольку раз отвечать на вопросы полиции, другие обвиняли инспектора Девера в том, что он обращается с невинными людьми, как с преступниками. Подросток, приятель Пьера Амброжи, несколько раз повторил, что издалека наблюдал, как в вечерних сумерках полицейские раскапывали могилу Шов-Сури.
