Виктория Балашова - Гибель Армады
Антонио била мелкая дрожь. Он спустился в каюту и ненадолго заснул.
1 августа 1588 года ЛондонНа Темзе стояли два галеаса. Елизавета полюбовалась на корабли из окна и удовлетворенно покивала. Ее руки лежали на складках пышной юбки. Во всем облике чувствовались спокойствие и уверенность. Последние новости радовали. Пока ни один испанец не шагнул на английскую землю. И судя по всему, вряд ли шагнет. Елизавета коснулась пальцами лба:
— Спасибо, Господи, за помощь твою, — она прошептала слова молитвы и застыла, продолжая невидимым взглядом смотреть в сторону галеасов.
Размышления прервал стук в дверь. Королева обернулась. На пороге уже стоял граф Лейстер. Он имел обыкновение на правах старинного друга и фаворита входить без должных церемоний.
— Доброе утро, Ваше Величество, — он поприветствовал Елизавету и прошел в комнату.
— Утро и в самом деле доброе, — королева оторвалась от созерцания вида из окна, — новости с побережья приходят обнадеживающие.
— Рано расслабляться, — заметил Дадли, — главное, не допустить встречи Армады с герцогом Пармским.
— Главное, не пустить их на наш берег, — сурово отметила Елизавета, — пусть там встречаются, с кем хотят. Впрочем, соединение с силами Пармы под большим вопросом.
— Почему, Бэт?
— Потому что разведка доносит: у Пармы разбегаются солдаты, баржи к переправе не готовы. Армада подойти к самому берегу не сможет, потому что в Дюнкерке мелководье. А судя по донесениям, идти в море Парме просто-напросто не на чем! — заключила Елизавета свою речь, расправив юбки и сев на высокий стул.
— Ты довольна. Что ж, Филипп просчитался. Правда, он упорно распространяет через своих шпионов слухи по Европе о победе над Англией, — заметил Роберт.
— Пусть себе, — Елизавета махнула рукой, — он мне никогда не нравился, — она насупилась и стала похожа на ту рыжеволосую девушку, к которой когда-то сватался испанский король, — сидит в своем дворце и не высовывается наружу. Он, пожалуй, и сам не знает, что творится с его флотом в Ла-Манше.
— Ты уверена в победе, — это был не вопрос, а утверждение.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Роберт. Основные сражения впереди. Но лорд Эффингемский докладывает о главном: наши корабли быстро обходят противника, пушки лучше стреляют, потерь нет. Что испанцы? Еле двигаются, пушки у них старые, и их ядра до нас не долетают. Конечно, если они высадятся на берег, у них будет численное преимущество. Моряков на их судах мало, в основном — пехота. То есть главная задача, не дать им высадиться. Пока мы с ней справляемся.
— Погода нам благоволит, — заметил граф, — испанцам не везет с самого начала.
— Не везет лишь тем, кто идет против воли Божьей, — строго сказала королева, — не стоило начинать поход против Англии. Филипп ошибся. Ветер дует против глупцов, возомнивших себя хозяевами на этой земле. Мы им укажем на их истинное место.
Дадли в который раз посмотрел на Елизавету с восхищением. Конечно, следы времени были заметны на ее лице, но талия оставалась такой же тонкой, как и в юности, глаза также сверкали, выдавая настроение их обладательницы. И сегодня Елизавета могла пройти пешком огромное расстояние, не запыхавшись. Она любила разговаривать на ходу о важных государственных делах с помощниками и послами. Те задыхались, кашляли и молили Бога, чтоб королева наконец остановилась. Она могла скакать на лошади, переводить с латыни и греческого страницу за страницей.
— Говорят, испанский король из Эскориала не выходит, не покидает его ни на минуту, — продолжила Елизавета, — он как серая мышь, нет, как крыса снует по комнатам дворца и плетет свою паучью сеть. Да, Филипп — не мышь и не крыса, — королева засмеялась, но смех ее внушал страх, — он — паук. Он распространяет слухи, ты говоришь. Но слухи не есть победа. Мы тоже не молчим. Наши послы рассказывают правду о положении дел в Ла-Манше. Впрочем, французам должно быть хорошо видно со своего берега, что происходит.
Елизавета помолчала. Она рассеянно перебирала бумаги, лежавшие у нее на столе. Ничто не нарушало тишины, установившейся в комнате. Лишь пение птиц, да крики людей, доносившиеся из открытого окна, доказывали, что не весь мир почтительно ждал, когда королева соизволит продолжить говорить.
— В сентябре на мой день рождения я обязана преподнести себе самый дорогой подарок, — Елизавета улыбнулась, — я произнесу речь в честь победы над Испанией.
— Раз ты этого хочешь, то так оно и будет, — кивнул Дадли.
— Ты завтракал? — спросила Елизавета, неожиданно меняя тему.
Быстро сообразив, что от него требуется, граф ответил:
— Нет, не успел. Торопился к Вашему Величеству.
— Что ж, оставайся. Поедим вместе, — королева вызвала слугу, — накрывайте на двоих.
Противиться воле Елизаветы граф Лейстер и не думал. К тому же кормили во дворце прекрасно. Королева была известна умеренностью в еде, но это вовсе не нарушало заведенный порядок: все перемены блюд соблюдались, сервировка была безупречна. По большому счету, не имело значения даже то, сколько человек садилось за стол. Еды бы с лихвой хватило на целую эскадру.
Пролив Ла-МаншРанним утром над проливом стоял туман. Дым рассеялся, но туман не давал как следует разглядеть даже близстоящие корабли. Голова раскалывалась. Антонио вылез на палубу в плохом настроении. Помимо того, что у него болела ушибленная голова, желудок так же не давал покоя. Запасы нормальной еды у знатных вельмож подходили к концу, так как пополнить припасы просто-напросто было негде. Раньше шторм действовал на желудок, теперь качество пищи и воды.
Де Лейва ходил по палубе хмурый.
«Ага, не один я проснулся в недобром расположении духа», — заметил Антонио и подошел к дону Алонсо.
— Как твоя голова? — заметив Антонио, без всякого приветствия спросил де Лейва.
— Болит. А как дела у Армады? — молодой человек попытался сосредоточиться на вещах более важных, чем его здоровье.
— Боюсь, хуже, чем ты себе представляешь. Иначе, как и я, не спал бы всю ночь, — усмехнулся дон Алонсо, — латаем пробоины. А главное, от нас отбилось три корабля. Им не догнать Армаду. Судя по всему, у них там большие проблемы. Легкая добыча для англичан.
— Надо идти их спасать! — вскричал Антонио. — Мы не должны оставлять товарищей в беде! Почему не идут им на помощь?
— Герцога интересует лишь золото. На «Нуэстра Сеньора дель Розарио» часть казны. Медина-Сидония отправил за ней паташ. И все! Никакого спасения — мы, мол, сейчас не можем себе позволить еще один корабль отделять от Армады. Паташ был готов кроме казны взять на борт командующего Андалузской армадой и нескольких знатных вельмож, находившихся на «Нуэстра Сеньора».
— И что?
— Они отказались покидать корабль, — сурово ответил дон Алонсо, — а как иначе? Оставить моряков и солдат, служивших тебе верно и преданно? Нет, только погибнуть вместе с ними. Но дон Педро Вальдес золото тоже не отдал.
К полудню туман рассеялся. Стало очевидно, Армада с трудом вновь выстраивается в полумесяц. Приказ герцога гласил: не отставать от основных сил любой ценой, пострадавшие в бою судна отправить в центр. Эскадры, противясь ветру, не способствовавшему перестроению, выполняли указание Медина-Сидонии. Паташи, подскакивая на волнах, перевозили письма от капитанов и командиров эскадр, а главное, золото с тех кораблей, которые были в наиболее плачевном состоянии. Отставшие три судна догнать Армаду пока так и не смогли.
— Я написал герцогу, что следует срочно высадиться на берег, — тихо сказал дон Алонсо Антонио, — посмотри, ветер, конечно, нам мешает. Но он мешает и англичанам. Они отстали, — де Лейва показал на горизонт.
Так и было: английский флот остался позади Армады. Если действовать быстро, то испанский флот вполне успел бы высадить десант на берег.
— Вы получили ответ?
— Да, — чуть помолчав, ответил де Лейва, — ответ отрицательный. Мы упорно идем навстречу герцогу Пармскому.
— После высадки десанта, часть кораблей пошла бы к Парме. А на берегу нас все равно было бы слишком много, чтобы англичане смогли отразить нападение, — рассуждал Антонио, — мы не воспользовались преимуществом, которое нам предоставили сами англичане.
— Верно, — кивнул дон Алонсо, — пока ты спал, случилось еще кое-что. Этим небольшим происшествием я воспользовался, но судя по ответу герцога напрасно.
— Что это было? — Антонио понимал, несколько часов сна отняли у него возможность отличиться. — И почему вы не велели меня разбудить?!
— Не переживай. Твоя голова мне дороже. Если с ней что-то случится, твоя матушка лишит головы меня. Ладно, слушай. Твой друг де Вилар снова оживился. Он отправил на берег сообщение, в котором докладывал о положении дел на нашей армаде. Он писал, что, несмотря на нарушение строя, все суда держатся вместе и стараются вновь выстроиться в боевой порядок. Я совершил непростительную глупость, Антонио. И только с тобой могу поделиться тем, что произошло.
