Виктория Балашова - Гибель Армады
Граф видел, папу не переубедить. Да и доводы его были логичны. Доказательств того, что Армада высадилась на английский берег, не существовало. Дрейк был живехонек. Английские корабли, пожалуй, были куда в лучшем состоянии, чем испанские. Граф тоже получал сведения из определенных источников. Они не радовали. Создавалось впечатление, что приказы Филиппа не выполнялись или выполнялись не до конца. Конечно, говорить об этом папе посол не стал.
— Вы пришли только спросить о деньгах? — насмешливо задал вопрос папа. — Если так, то я вам ответил. Мы считаем невозможным идти против знамений, которые ясно показывают нам свыше. Я благословил сей поход и сегодня еще раз попрошу у Господа помощи в благородной борьбе испанского короля. Это все, что я могу сделать. Передайте мое почтение Его Величеству Филиппу Второму. Я всячески желаю ему успехов на поле брани, — папа показывал, что аудиенция закончена, — впрочем, я напишу письмо Филиппу, в котором объясню свою позицию.
— Спасибо большое за вашу поддержку. — Поддержкой тут и не пахло, но граф выдавил из себя слова благодарности и вышел из комнаты. С деньгами папа расставаться не хотел. С прошлой встречи ничего не изменилось. Оставалось ждать вестей из Ла-Манша. Вроде фортуна начала поворачиваться к Армаде лицом.
Оставшись снова наедине со своими мыслями, Сикст с облегчением вздохнул.
— Посмотрим, — проговорил он, — посмотрим. Деньги никуда не денутся, если их не отдавать. А если отдать, то исчезнут в мгновение ока. Исчезнут ли еретики? Сметет ли их с лица земли карающая длань? — папа позвонил в золотой колокольчик. Пора было обедать.
Мадрид, ЭскориалПроисходило что-то странное. Армада двигалась к цели, но на англичан не нападала, а дружным строем так и шла дальше, не нанося урон силам противника. Филипп нервничал. Деньги утекали сквозь пальцы, папа жадничал и отказывался выдать хоть что-то. Герцог продолжал писать письма, но теперь доходили они до короля с большим опозданием. Ответы до Медина-Сидонии тоже, видимо, доходили не вовремя. Только этим и мог объяснить король странное поведение своего адмирала.
Сообщения шли и от дона Алонсо де Лейва, и от некоторых командующих армадами. Все жаловались на нерешительность герцога, предлагали его сместить и поставить на его место… — тут вариантов было много: начиная с де Лейва, кончая именами самих командующих.
— Смещать герцога сейчас нельзя! — рассуждал Филипп. — Он неплохо проявляет себя. Дисциплина налажена, его приказы выполняются. Если в разгар кампании назначить другого, начнется хаос и неразбериха. Конечно, на эскадру Дрейка возле Плимута надо было нападать. Почему они не воспользовались этим случаем? Я ясно писал в последнем письме: высаживаться на английский берег при первой же возможности. Там можно было оставить часть десанта и идти в Дюнкерк к Парме, — король тяжело вздохнул.
Одно слово крутилось у него в голове: «деньги». Долги росли с такой скоростью, что никакие корабли из Америки не покрывали даже их части. Хорошо хоть Дрейка отвлекли военные действия. Он не мог грабить, иначе дело шло бы совсем плохо. О деньгах Филиппу писал и герцог Пармский. Ему не на что было содержать собранных для переправы в Англию солдат. Всю операцию он вообще ставил под сомнение: слишком долгое ожидание плохо сказывалось на боевом духе десанта, баржи стояли недостроенными из-за отсутствия средств.
Отсюда, из дворца, все представлялось куда проще, чем было на самом деле. Филипп смотреть правде в глаза не желал. Он упорно считал происходящее делом Божьим и в этом был полностью солидарен с папой. Тем не менее действия людей его раздражали. Погода погодой, деньги деньгами, но можно как-то обойти эти неприятные нюансы. И все же Филиппу удалось справиться с раздражением. Он с надеждой посмотрел в окно на голубое небо и ярко сияющее солнце.
— Осталось немного, — произнес он уверенно, — пройдет несколько дней, и в Англии высадится более тридцати тысяч солдат. Англичане не выстоят. Нет, пожалуй, герцог прав, не ввязываясь в бои. Пусть быстро забирает десант Пармы и перевозит его в устье Темзы. Оттуда до Лондона недалеко. Захватим столицу и будем диктовать Елизавете свои условия, — о прошлом Филипп старался не вспоминать. Его пребывание в Англии представлялось полузабытым сном, о котором не следовало и думать, — суд инквизиции разберется со всеми ее деяниями, — и король положил руку на остров, изображенный на карте, лежавшей перед ним.
Пролив Ла-МаншАрмада начала перестраиваться. Если до этого корабли старались идти вместе, не отставая друг от друга, и со стороны были похожи на плавучий город, то сейчас они принимали форму полумесяца. В середине шли транспортные корабли, самые сильные суда расположились по краям. Перестановка отняла время, но она являлась суровой необходимостью: следовало принять боевой порядок. Встреча с англичанами была не за горами.
— Мы опять практически стоим, — посетовал Антонио, для чьего желудка остановка представлялась благом, а для разума — несчастьем.
— Такому количеству кораблей быстро поменять порядок сложно, — ответил дон Алонсо, наблюдавший вместе с Антонио за происходившим вокруг, — а также мы ждем отставших.
Вечно отстававшие корабли были постоянной проблемой Армады: за основными силами с трудом поспевали медлительные галеасы и тяжело нагруженные гукоры. Некоторые из них в Ла-Корунье были не до конца починены и пытались латать дыры в море, что тоже не добавляло им скорости.
— Плимут остался позади. Но Дрейк оттуда начал еще загодя уходить. Не его ли предупреждал вчера де Вилар, отправляя с помощью слуги свое сообщение? — заметил де Лейва. — Разведка донесла, что адмирал Говард вышел из Дувра и идет навстречу эскадре Дрейка. Скоро мы столкнемся с англичанами нос к носу.
— Давно пора, — Антонио наскучила неспешная прогулка по морю. Все события, которые происходили до сих пор, заключались лишь в перемене погоды, да несварении желудка.
— Не торопись. Успеешь еще нанюхаться пороху, — де Лейва, улыбнувшись, посмотрел на юношу и снова вернулся к созерцанию происходившего вокруг них на море. Левантийская армада располагалась ближе к краю полумесяца, — видишь, если англичане сделают так, как мы планируем, они попадут в ловушку.
— Как они должны сделать? — уточнил Антонио, в очередной раз отругав себя за невнимательность к объяснениям, которые звучали ранее.
— Они должны атаковать середину полумесяца. Расположенные по краям корабли сомкнутся, и англичане окажутся в ловушке, закрытые со всех сторон нашими судами. Дальше, абордажный бой. У нас явное численное преимущество, и при абордаже мы выходим победителями.
— А если им придет в голову повести себя как-то иначе?
— Обычная тактика тут не проходит. Должны атаковать середину полумесяца. Что ты думаешь по этому поводу? Какие есть другие варианты? — дон Алонсо с интересом посмотрел на Антонио, ожидая ответ.
Антонио задумался и посмотрел вдаль в сторону английского берега.
— Смотрите-ка! — вскричал он, показывая на корабли, двигавшиеся с невероятной скоростью мимо Армады. — Это же англичане! Как быстро они идут!
— Это явно отставшие корабли Дрейка догоняют основную эскадру, — дон Алонсо нахмурился, — они проскакивают мимо нас без проблем.
Тут же один из английских галеонов отделился и начал приближаться.
— Что он делает? — спросил Антонио.
— Я тоже хотел бы знать, — проговорил де Лейва.
В этот момент англичане выстрелили. «А вот он и первый залп пушки в моей жизни», — подумал Антонио.
— Не долетит, — вслух произнес де Лейва.
И в самом деле ядро не долетело — лишь подняло фонтан брызг. Испанцы стали разворачиваться в сторону врага и тоже попытались зарядить орудия. Но время было упущено. Английское судно быстро уходило прочь, присоединиться к тем, кто шел на север.
— Напугать попытались, — не очень уверенно прокомментировал Антонио, — никакого вреда. Мог бы и ближе подойти. Струсил, — скорее струсил Антонио. Он чувствовал, как затряслись пальцы, вцепившиеся в дерево, как предательски намокла рубашка на спине.
— Думаю, они не струсили, — ответил дон Алонсо, — просто показали нам, насколько им наплевать на все, насколько быстро они умеют подходить и отходить. Что бы ни было, но это не трусость. Наглость, беспечность, демонстрация характера — что угодно, но не трусость. Подойти так близко к огромному количеству вражеских кораблей… Какая уж тут трусость.
— Что же выходит? Посмотрите, — Антонио показал рукой на горизонт, весь закрытый испанскими кораблями, — они пугают одним своим видом.
В среднем длина судна достигала сорока метров, ширина колебалась от восьми до шестнадцати. Высокая корма, от трех до пяти мачт, солдат около шестисот, на некоторых пушек было около пятидесяти — английские суда в полтора раза меньше! Издалека они не устрашали совсем.
