Владимир Владимиров - Повесть о школяре Иве
Алезан поднял указку и подал с поклоном магистру.
В эту минуту раздался новый громкий зевок.
Ив сидел на самой задней скамье и видел, как во время Ьтого разговора один из приятелей Алезана (Ив знал его имя — Готье) пополз по полу и подлез под полотняной стенкой шатра наружу. Он‑то, наверно, и зевнул. Другой приятель Алезана вскочил:
— Опять зевает! Это за шатром!
И он выбежал из шатра и через мгновение вернулся, таща за руку упирающегося Готье. Тот упал на колени перед магистром и, молитвенно сложив руки, воскликнул Калобньц^ голосом:
— Добрый сир! Простите меня! Я занемог сегодня с утра и еле дошел сюда, и, когда ждали вас, я от слабости уснул у шатра. А зевал я в полусознании, вообразив, что я на своей кровати.
Школяры шумели и смеялись.
Что оставалось делать магистру? Он отпустил Готье домой, а Алезану велел сесть на место.
Ив не запасся ни бумагой, ни табличкой. Однако, внимательно слушая, он сознавал, что понимает точные и Просто излагаемые объяснения магистра Петра.
Магистр вызывал школяров одного за другим, заставляя их читать из своей книги, переводить и толковать прочитанное. Терпеливо, настойчиво он исправлял ошибки и требовал повторения чтения и своих объяснений.
Вернувшись к вопросу о ложных толкованиях клириками явлений природы — грозы, бури, землетрясения — как следствий божественной силы или силы демонов, он сказал:
— Клирики, погрязшие в жадном стяжательстве и в большинстве своем малограмотные, всячески дурачат, запугивают темный простой народ из своих корыстных целей. Сверху донизу клирики погрязли в мерзейших пороках. Но можно быть уверенным, что свет истинной науки победит лженауку загнивающих установлений клириков. Я позволю себе такое отступление: многие из вас, вероятно, слышали вчера на Малом мосту остроумный сирвент жонглера о «пресвятой курии»?
— Слышали! Слышали! — крикнули школяры.
— Так вот, жонглер по забывчивости, наверно, не допел своего сирвента, а слова его заключительных стихов весьма значительны. Вот они:
Поражая голову,
Боль разит все тело.
Корень высох — высохнуть
И ветвям приспело!
Этим магистр Петр закончил первую часть урока и объявил перерыв.
Шумной толпой вышли школяры из шатра и разбрелись по лугу.
Ив тоже вышел и огляделся. Ученики магистра Петра разошлись по двое, по трое, одни ходили взад и вперед, другие сели на траву. Вон и Алезан с тремя своими приятелями. Он лежит на спине, подложив руки под голову, другие сидят, А там пятеро с веселыми выкриками играют в чехарду, прыгают с разбегу друг через друга. А там один раскрыл на коленях книгу, читает что‑то и объясняет другим. А вот один улегся на траву и закрыл себе лицо шляпой; спит, наверно.
Ив думал, к кому бы из них подойти, с кем заговорить, кого выбрать себе в товарищи. Из них никто не обратил на Ива никакого внимания, никто не спросил, как его зовут и откуда он взялся. Значит, никого это не интересует, всем он одинаково безразличен. Зажав под мышкой свою книгу, идет Ив по лугу с невеселыми мыслями об одиночестве своем, с закравшимся в душу сомнением о пользе предпринятого им путешествия. Когда он проходил мимо школяра с книгой на коленях, до него донеслись слова:
— Я сам слышал вчера на Малом мосту, как магистр Гонорий говорил, что уходит в монастырь. «Я, говорит, оставляю кваканье лягушкам, карканье воронам, напрасную возню суетным людям». А потом ткнул в меня пальцем и говорит: «Школяры безумцы — рыскают из города в город, от учителя к учителю за новой истиной и теряют не только башмаки, но и самих себя».
— Давно пора ему оставить бессмысленные споры с клириками, ведь ему шестьдесят лет.
— Шестьдесят?! — недоверчиво сказал другой школяр.
— Я знаю наверно. Разве не видно, что он очень стар?
Подойдя близко к Алезану с его приятелями, Ив услышал такой разговор.
— Что ты в ней нашел хорошего?! — говорил Алезан. — Не понимаю! То ли дело моя Леокадия! Ко всей ее миловидности еще и сундучки с сарацинскими коврами, с павийскими тканями. Отец ее скоро помрет, и все достанется ей, единственной дочери! А твоя Бригитта что? Служанка. Не спорю, мордочка смазливая, а что толку без денег? Не ходить же мне, как ты, милостыню выпрашивать на церковных папертях. А Леокадия моя меня обеспечит всем!
И опять похвальба отвратительного вруна и повесы. Противно слушать! Ив хотел скорей пройти мимо, но это ему не удалось.
— Оэ, новичок! — крикнул Алезан и поманил Ива пальцем. — А ну‑ка, иди сюда!
Ив подошел.
— От какого магистра переманил тебя к себе наш магистр Петр?
— Я сам к нему пришел.
— О–о! А откуда у тебя такая книга? Покажи‑ка! — крикнул другой школяр.
Школяр выхватил у Ива книгу и стал ее перелистывать.
— О–о! Изрядно разукрашено! Сколько ты за нее отдал?
— Ничего. Мне ее подарили.
Ив потянул книгу к себе:
— Отдай!
Школяр крепко держал ее:
— Хочешь, дам за нее три денье? Подумай только: три денье!
Ив с силой дернул книгу:
— Отдай сейчас же!
— Брось дурачиться, Крестьен, отдай ему книгу, — сказал Алезан.
Школяр выпустил из рук книгу и крикнул вслед Иву:
— Жадный ханжа!
Ив пошел обратно к шатру. Магистр Петр сидел в тени под дубом и что‑то говорил собравшимся вокруг него школярам, потом показал пальцем на небо и встал. Один из школяров приложил ладони ко рту и крикнул тем, кто был на лугу:
— Оэ! На урок!!
Через несколько минут все снова сидели в шатре, и магистр Петр продолжал урок. Он говорил о том, что для овладения искусством диалектики необходимо хорошо изучить и остальные предметы: основу основ — грамматику, риторику, арифметику, астрономию, музыку и геометрию. Но чему может с пользой научиться человек, если в основу знаний своих он не положит умение читать и превосходно писать?
— Вы должны прежде всего изо дня в день прилежно добиваться совершенствования именно этих двух искусств, которые помогут вам подняться до мудрости диалектики с ее острым мечом сомнений и крепким щитом возражении для словесной борьбы с врагами истинной науки.
После этих объяснений магистр Петр обвел взглядом своих учеников:
— Послушаем нашего новичка. Ив, друг мой, подойди ко мне со своей книгой.
Ив подошел.
— Открой первую страницу «Размышлений святого Августина». Читай неторопливо и переводи внимательно.
Ив волновался, и голос его дрожал. Однако магистр слушал молча и только один раз перебил чтение, сказав: «Не торопись». А когда Ив прочитал и перевел страницу, магистр отпустил его, сказав:
— Bene[60]. — И, обратившись к ученикам, прибавил: — Вот вам пример прилежного изучения чтения и перевода. Подражайте!
Потом он сказал, что становится жарко, что, вероятно, скоро полдень и можно расходиться. Он поднялся и вышел из шатра. Школяры шумно вскочили со своих мест.
Мучительное волнение Ива перешло в радость. Значит, не даром прошли уроки с отцом Гугоном, и удачное начало сегодняшнего чтения и перевода, похвала магистра — хороший признак!
Приятели Алезана обступили Ива и начали поздравлять с первым успехом. Кто‑то схватил его за руку и потащил к выходу, где начинались толкотня и давка. Выйдя на луг, школяры подхватили Ива на руки и начали подкидывать вверх, ловить и снова подкидывать с гиканьем, свистом и криками: «Подражайте! Подражайте!» Наконец Ив был поставлен на траву, а озорные товарищи убежали, оставив его изрядно измятым, с растрепанными волосами и разорванным рукавом. Поодаль лежала его шляпа, тоже совсем измятая. А книга? Напрасно Ив оглядел все вокруг, напрасно медленно шел обратно к шатру, внимательно разглядывая луг, напрасно, войдя в шатер, обшарил пол под скамьями — книги нигде не было.
Ив вспомнил рассказы о том, что в Париже книги очень трудно доставать, что они очень дороги, что перепродавцы книг наживают много денег, вспомнил и предложение приятеля Алезана купить у него книгу. Страшная мысль осенила Ива: книгу украли!
Сам не свой, он опрометью бросился бежать к Малому мосту.
Глава IX
СКРИПТОРИЙ
Как ни старался Ив скрыть свое волнение и беспокойство, как ни изображал на своем угрюмом лице подобие улыбки, Сюзанна очень быстро догадалась, что с парнем стряслось что-то недоброе. Что это могло быть такое? На все расспросы Ив отвечал, что ничего с ним не случилось и что ей это только так кажется.
И Сюзанна решилась на уловку:
— Ну что ж, не хочешь признаться, тогда придется мне сказать магистру Петру — уж ему‑то ты должен будешь сказать.
— Ты этого не сделаешь!
В голосе Ива послышались и возмущение и мольба.
Сюзанна улыбнулась:
— Конечно, я этого не сделаю, но прошу тебя, расскажи мне, что случилось с тобой, я ведь вижу, какой ты сидишь — сам не свой. Расскажи, вместе легче придумать, как помочь горю.
