В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Епископ Нуайона заголосил:
– Сир! Граф! Мы не смеем нарушать установления мира Божия! Придется ждать окончание Великого Поста…
– Вот незадача… – расстроился граф.
– Всего-то пару дней осталось, сир… – залебезил епископ, пытаясь выторговать время и попытаться вразумить восставших. – Я схожу в город и попробую вразумить их одурманенные грехом головы…
– Пустой номер, монсеньор. – Гильом отмахнулся от него. – Но я обещаю вам, что не извлеку меч из ножен до окончания Великого Поста.
– Благодарю тебя, сын мой. – Епископ перекрестил его. Гильом прикоснулся губами к его перчатке, усыпанной перстнями, сверкавшими разноцветьем красок.
Они разместились в лагере, отправив лишь разъезды вдоль основных дорог, с приказом задерживать всех, особенно повозки, идущие в Ипр.
Клитон нервничал, расхаживая полностью вооруженным по большой и плоской площадке холма, вокруг которого Жан де Бриенн уже заканчивал возведение лагеря, обнося пространство частоколом свежеструганных бревен.
Он то и дело щурился и всматривался в набегающую темноту короткого и размытого серостью зимнего вечера.
Филипп подошел к нему и, положив руку на нервно дергающееся плечо, сказал:
– Мой герцог, надо отдохнуть. На тебе лица нет.
Гильом скрежетнул зубами, дернул плечом и тихо сказал:
– Сволочи! А я еще думал, что они восстали по простоте душевной или по моей глупой ошибке…
Филипп мрачно нахмурился, плюнул на грязную землю вершины холма, раскисшую от слякоти и неприятно чавкающую под ногами.
– Промаринуем их с недельку, а потом тепленькими передушим… – он кивнул в сторону городских укреплений, чья хилость и невразумительность не представляла серьезной проблемы при штурме. – Лапотники разбегутся, едва в городе начнутся перебои с хлебом.
– Лапотники-то разбегутся, а рыцарство? А купечество? А ремесленники?.. – Гильом с тоской в глазах посмотрел на него. – Они-то, почему взбеленились? Им-то что я плохого сделал?!..
Филипп незаметно кивнул оруженосцам, стоявшим у подножия холма с уже готовым мясом и вином в кувшинах, чтобы они быстренько расставляли все яства в палатке Клитона, а сам ответил:
– Я и сам теряюсь в догадках.
Клитон почесал нос, испачканный грязью и глиной, зачем-то посмотрел на свои руки с грязными полосками ногтей, подумал пару минут, после чего произнес:
– Они слишком уж забаловались! Ремесленникам я и так предоставил беспошлинное право обработки английской шерсти, а они в ответ… – он раздосадовано махнул рукой.
– Пойдем, покушаем с дороги, а? – Филипп толкнул Гильома локтем в бок, указывая на походный стол, уже накрытый и сервированный едой.
– И то верно… – Гильом, понуро опустив голову, побрел в палатку.
Почти месяц прошел с кровавого и показательно-жестокого наказания восставшего Ипра. Все взрослые мужчины были повешены, а женщины и девушки подверглись ужасу насилия, погромов и всех сопутствующих прелестей торжества победителей.
Вместо того, чтобы содрогнуться и затихнуть в священному ужасе перед грядущими расправами, Фландрия, словно зачумленная, поднялась на борьбу с неправедным, как ей казалось, графом и его французскими рыцарями, ставшими олицетворением всех их бед, проблем, горестей, невзгод и напастей.
Отряд Гильома метался по стране, сжигая, карая и усмиряя мятежи, но стоило им уйти из, казалось бы, усмиренного городка или бурга, как в нем снова разгоралось пламя восстания. Искры его, попадая на благодатную почву этой вечно взбалмошной и удивительно непостоянной страны, вспыхивали снова и снова, разгораясь гигантским всепожирающим огнем, грозившим рано или поздно поглотить и самого Гильома вместе с его рыцарством.
Отряд графа медленно таял, теряя местных сеньоров, которые покидали войско, ссылаясь на глупые и несуразные отговорки вроде нежелания воевать с собственным народом.
Гильом, стиснув зубы, прощался с ними и все сильнее и крепче привязывался к оставшейся горстке франков, ведомых его другом и товарищем Филиппом де Леви.
Правда, в скорости судьба немного сменила свой гнев на милость и, повернувшись лицом к Клитону, послала ему подарок, пусть и не небольшой, но весьма кстати. Из Германии к нему прибыла группа рыцарей-наемников, всего-то человек тридцать, но, как говорится – дорога ложка к обеду. С их прибытием тяжелая рыцарская конница снова обрела свою мощь, почти достигнув двух сотен.
Жан де Бриенн, при всей его суетливости, оказался весьма толковым командиром. Он укомплектовал своих арбалетчиков буквально под завязку оружием, лошадьми для передвижения и всем необходимым для длительного автономного проживания во вражеской стране: у них были и палатки, и походные кузницы с лазаретами, и, тут Жан превзошел сам себя, даже пара передвижных мобильных жерновов для помола муки.
Гильом де Ипр, при всей его молодости, непостоянности характера и мятежности души, четко и грамотно организовал свою легкую кавалерию, добившись почти полного и беспрекословного подчинения и, самое главное, уважения со стороны брабантских и германских наемников. Даже пехотинцев и павезы для защиты арбалетчиков теперь перевозили на повозках, запряженных ронкинами и мулами, отнятыми или реквизированными под расписку графа у крестьян и усмиренных жителей.
Это было новшество, примененное впервые! Гильом серьезно относился к вопросам собственности и рассчитывал после подавления мятежа возвратить имущество народу.
Отряд медленно ехал по раскисшей от дождей лесной дороге, превратившееся в одну бесконечную цепь луж и озер, наполненных грязью и источавших зловоние.
Филипп отправился вперед, чтобы командовать авангардом. Армия направлялась к Брюгге – столице восставшего графства, надеясь немного передохнуть, перековать лошадей и пополнить запасы провизии, когда навстречу авангарду из-за поворота выскочил грязный и измученный всадник, несшийся так, словно у него за спиной висела сотня чертей, желавших отнять его бессмертную душу.
Увидев знамя графа, всадник резко осадил своего взмыленного бешеной скачкой жеребца и, проворно спрыгнув в грязную лужу, почти по колено утонул в ее зловонной жиже. Он поклонился де Леви и, сбивая дыхание, крикнул:
– Хозяин! Брюгге восстал! Гарнизон заперся в цитадели, но город в руках восставших! Я слышал, как они кричали и приветствовали нового графа, черт его подери!.. – он обессилено упал на колени. – Я еле выскочил, чтобы успеть сообщить вашей милости…
Подъехал Гильом Клитон, которому Филипп кратко пересказал рассказ воина.
– Матерь Божья… – Гильом провел латной рукавицей по лицу, оставляя легкие царапины. – Вот сволочи… – Он спрыгнул с декстриера и, склонившись над измученным воином, спросил его. – Кого они выбрали графом?..
– Как я понял, ваша светлость, – воин схватился за его руку, – в Брюгге прибыл мессир Тьерри де Эльзас. Народ приветствовал его и сразу же потащил в церковь Сен-Донасьен…
Гильом переглянулся с Филиппом. В этой церкви хранились мощи Святого Донациана, служившие символом графской власти во Фландрии. Именно возле них, положив руку на мощи, новый наследник графства приносил клятву…
– Какой же я идиот! – Простонал Клитон, ударяя себя по лбу. – Не додумался забрать мощи с собой и лишить претендента возможности посягнуть на власть в графстве!..
– Не убивайся ты так, Гильом. – Филипп склонился в седле и похлопал графа по плечу. – Завтра же подойдем к Брюгге и раскрошим ублюдков в мелкое рагу!..
Гильом отрицательно покачал головой, вскочил в седло и, развернув коня, крикнул:
– Отходим на юго-восток к Генту! Гарнизон, надеюсь, еще пару недель продержится…
Филипп скомандовал разворот и стал уводить армию вслед за уносившимся графом.
ГЛАВА XX. Это не война, а аукцион барышников!
