Брэд Брекк - КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ
Мы дисциплинированы и умеем работать командой – вот две кардинальные армейские доблести. Из толпы пухлых сынков и разобщённых типов мы превратились в прекрасно подогнанные друг к другу части поджарой, коварной убивающей машины.
Мы – личности. Мы обладаем достоинством и самоуважением. Мы добились этого. Мы можем носить униформу и прошли такую проверку, которую не всякий выдержит. Мы больше не жалкие мудаки, моющие посуду и заливающие бензин. Мы солдаты! Соль Америки! Мы мужественны и лояльны. И у нас есть гордость и образцовый вид.
Наше обучение завершено. Военные песни гипнотизируют нас. Мы начинаем любить армию. Нам следовало бы поступить в неё раньше. Армия научила нас ненавидеть. И ненавидеть легко.
Мы ненавидим Люка-Азиата не только за то, что он вьетконговец, но и за то, что он, жёлтый косоглазый вьетнамец, всего лишь недостающее звено между обезьяной и человеком, что он навоз, урод и козёл.
Мы – разъярённая толпа линчевателей в балахонах, сшитых из звёздно-полосатых флагов, и с сердцами, алкающими убийства…
СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ…
В конце начальной подготовки с присвоением очередных званий поступают приказы отправляться на повышенную одиночную подготовку.
Ребята станут поварами и телеграфистами, механиками и водителями. Немногие избранные поедут в форт Сэм-Хьюстон, чтобы стать военными санитарами, все прочие получат назначение в пехотную школу повышенной подготовки именно для того, чтобы наверняка угодить во Вьетнам.
Я был уверен, что армия найдёт для меня более подходящее применение, нежели роль протянувшего ноги пехотинца.
Поэтому, получив своё предписание на руки, я онемел, оцепенел, окоченел. Потом начал истерично хохотать над абсурдностью происходящего – единственная нормальная реакция, которую я смог себе позволить. Меня назначали в 3-ю Учебную бригаду в Форт-Полке для прохождения пехотной школы. Я направлялся в северную часть форта, в зловещее место, известное как 'Тайгерлэнд', ещё на девять недель подготовки. Как никогда я чувствовал себя пушечным мясом…
Мы слыхали о Тайгерлэнде. Дрянь местечко. Хуже некуда. Когда шок прошёл, пришлось признать, что я ввязался в азартную игру с правительством. Я, новобранец, рискнул сыграть кон в расшибалочку с Дядюшкой Сэмом. И проиграл.
Но я, по крайней мере, был не одинок. Нескольких парней из 2-ой роты ожидало такое же будущее, и мы сгрудились в кучу, ободряя друг друга и пытаясь поддержать упавшее настроение. Трое из назначенных в Тайгерлэнд были из моей же казармы.
Один мне нравился. Его звали Дэнни Сейлор. Хороший парень из западного Чикаго. Светловолосому и голубоглазому Дэнни был двадцать один год, и при субтильном телосложении и среднем росте весил он сто тридцать фунтов и сильно потел. Но наиболее замечателен был его нос. Огромный шнобель, больше, чем у Джимми Дуранте, торчал картошкой, а мы всё время над этим подшучивали. Как у всех, у Дэнни за плечами была только восьмилетка; он это объяснял тем, что не хотел, чтобы его выперли из средней школы, – уж лучше вовсе в неё не поступать.
Своим внешним видом и поведением хулиганистый и задиристый Дэнни Сейлор напоминал Джеймса Кэгни в классическом фильме 1931 года 'Враг общества номер один'.
День окончания учебки – 30 июля – ознаменовался воинственным ритуалом парада. Стояла убийственная жара, а мы стояли 'смирно' на плацу, и пот градом катил по лицу и капал на отутюженные парадки.
Нас было около тысячи, мы маршем прошли мимо трибуны перед взором генерала Ривса, резко поворачивая головы по команде 'Равнение напра-ВО!'.
Гремели барабаны, играл оркестр. В этот славный, полный патриотизма момент мы шагали в унисон, стук сердец и музыка отдавались эхом в наших ушах.
Гордость распирала грудь. Как многие тысячи предшественников, мы заплатили свою цену за то, чтобы прошагать по этому полю.
Заработали такое право – называться солдатами.
Когда мы вернулись в казарму и сдали в каптёрку полевое снаряжение, сдерживаемая радость прорвалась наружу. Мы бросали вверх шляпы и орали. Потом, упаковав мешки, приготовились отправляться домой.
И тут нас удивил сержант Дуган.
– Вы, парни, были моим лучшим взводом. Удачи вам всем.
– Клянусь, вы говорите это всем девушкам, – засмеялся кто-то.
Мы с Сейлором ещё целый час слонялись по казарме : прощались с ребятами, с которыми наверняка не суждено было больше встретиться, потом пошли на автобусную остановку ловить попутку до Лисвилла.
В Лисвилле мы собирались пересесть на автобус до Шривпорта, а оттуда самолётом лететь в Чикаго с промежуточной посадкой в Мемфисе.
Путь к остановке проходил мимо пункта приёма пополнений.
И там был он, гордо неся своё тело и изрыгая помои на новую группу испуганных и смущённых детей.
– У ВАС НИКОГДА НЕ ПОЛУЧИТСЯ. ВЫ – ОРДА ГРЯЗНЫХ РАСХЛЯБАННЫХ ШТАТСКИХ. НЕНАВИЖУ НОВИЧКОВ! ЛУЧШЕ НЕ ПОПАДАЙТЕ В МОЮ РОТУ…
Так в последний раз мы видели сержанта Дугана.
По приезде в Лисвилл Сейлор прикинулся ветераном, едущим домой после тридцати лет войны.
Он переобулся в полевые ботинки, подвязками закрепил штанины парадных брюк, чтоб штатские принимали его за десантника.
Хорошо ехать в Шривпорт на автобусе. Приятно было почувствовать себя снова свободным – свободным от армии, пусть хоть на неделю.
ГЛАВА 7. 'ТЫЛОВЫЕ КРЫСЫ'.
'Мы вели войну с самым опасным противником, который когда-либо противостоял человечеству на его пути из болота к звёздам; и уже появилось мнение, что если б мы проиграли эту войну, тем самым потеряв свой путь к свободе, то история с величайшим изумлением констатировала бы, что те, кому больше всех было дано, сделали меньше всех, чтобы этого не произошло'.
– Рональд Рейган, президент США, 'Мои мысли', 1989 г.
Наш новый дом носил официальное название ЮСАРВ, или штаб сухопутных войск. Акроним ЮСАРВ означал 'Сухопутные войска США, Республика Вьетнам' , и служивших здесь относили к спецвойскам. Мы и были спецвойска. Это была показушная гарнизонная служба в Сайгоне, которую исполняли тыловые крысы, ведущие войну на бумаге. Служба в ЮСАРВ немногим отличалась от службы в каком-нибудь гарнизоне в Штатах. Во Вьетнаме высшие чины, не участвовавшие в боевых действиях, много внимания и сил уделяли церемониям, отданию чести, подковёрной борьбе за продвижение по службе и материальные блага. Генералы, полковники, майоры и унтер-офицеры находились здесь, только чтобы прокомпостировать свои билеты и отправиться домой.
ЮСАРВ управлял всеми потоками материальных ресурсов на этой войне. Был её нервным центром, вёл подсчёты потерь противника и соотношение потерь сторон. Отвечал за личный состав, за вертолёты и что там ещё может понадобиться подразделению для выживания в джунглях : оружие, боеприпасы, продовольствие, воду и ГСМ.
ЮСАРВ являлся общим координирующим центром тыловой работы во Вьетнаме. Основной тыловой службой для МАКВ – 'Управления по оказанию помощи Вьетнаму' – так назывался штаб генерала Вестморленда.
Части поддержки ЮСАРВ прослеживали квалификацию, продвижение по службе, местонахождение и время демобилизации каждого солдата. Ибо тысячи лет армии ползают на животе, и армия США не является исключением.
Также ЮСАРВ координировал систему медицинской и хирургической эвакуации, являясь инфраструктурой снабжения, связи и организации для сухопутных войск по всей стране, от Дананга до Дельты.
Резко контрастируя с ЮСАРВ, сразу за воротами его расположения находилась так называемая Улица 100 пиастров, имевшая дурную славу квартала красных фонарей Сайгона.
Проституток с этой улицы называли 'девочки на час', их были тысячи. А район так назывался потому, что девушки здесь в 1965 году продавали свои услуги по сто пиастров за сеанс, словно устраивая дешёвую распродажу плотских утех. Но в 1966 году инфляция и присутствие американцев подняли цену до трёхсот пиастров. И всё-таки это было дёшево и – опасно для морального духа войск.
Когда, скажем, доза героина стоила всего три доллара вместе с чаевыми.
Мне казалось примечательным, что ЮСАРВ был окружён таким количеством борделей. Похоже, высшие военные чины и бордели странным образом сосуществовали в каких-то особенных, символичных отношениях, и это лишний раз доказывало, что старшие американские офицеры вдали от жён и возлюбленных ничем не отличались от пылких нижних чинов, коими они командовали. Они могли быть немногим более благоразумны, но когда дело касалось удовлетворения сексуальных потребностей, они действовали, как все остальные : весёлые кувыркания в постели с вьетнамской крольчихой были предпочтительнее еженощных эротических сновидений и траханья в кулак. Это, верно, была тяжкая служба, как думаешь?
Ну, так вот об этом мы и рассказывали домашним…
В первый день пребывания в 42-ом подразделении почтовой службы мы приводили в порядок обгоревшую столовую, предназначенную под новое почтовое помещение.
