Мулк Ананд - Два листка и почка
Проанализировав свои мысли, она как-то вдруг отрезвела и с испугом подумала, до чего она еще наивна! Все ее чувства напряглись, как натянутые струны, словно ждали его прикосновения, которое должно было их успокоить. Мысль о нем звучала в ее душе, как неясная мелодия, которая лилась и не прерывалась. Она приподнялась на локте; недовольство собой боролось в ней с окружающим безмолвием, склонявшим к покою и безмятежности. Она как будто уже примирилась со всем, что неизбежно вставало между ними и в ней самой, и в окружающем их мире. Голова ее грустно опустилась; она решила оставить ему записку и уйти, боясь, как бы мать не начала беспокоиться.
Барбара встала с дивана, подошла к столу и начала искать чистый листок бумаги среди кипы, исписанной его неразборчивым почерком. «Опять какие-нибудь скучные писания, — подумала она с полупрезрительной улыбкой. — Наверно, это книга, которую он все пишет». Она взяла одну страницу и начала читать.
«В чем кроется действительная причина бедствий всего многомиллионного населения Индии, страдающего от недоедания, глазных болезней и паразитов? В том ли, что по воле судьбы они родились и живут в тропиках, где природа представляет собою настоящий рассадник всевозможных болезней, с которыми люди не в силах бороться? Вначале мне казалось, что это действительно так, что своенравная судьба как будто сговорилась здесь с климатом, чтобы стереть всех с лица земли. Мне представлялось, что я присутствую при разрушении остатков отжившей свой век цивилизации. Но потом я вспомнил, что никуда не годная система образования делает из нас, специалистов, людей с очень узким умственным кругозором, в результате чего мы поддаемся влиянию фраз и лозунгов, которые было бы стыдно приписать даже полковнику Блимпу. А врачи, «за немногими печальными исключениями» веселые, общительные, мужественные люди, питают пристрастие к пиву и глубоко убеждены в исцеляющей силе «прекрасной операции». Лишь очень немногие среди них наделены тем сознательно-творческим воображением, терпением и проницательностью, без которых нельзя приниматься за строительство упорядоченного мирового общества. С другой стороны, все они привыкают к отвлеченным обобщениям и поскольку не видят ничего дальше своего носа и ведут кабинетный образ жизни, то теряют связь с другими людьми, замыкаются в своих взглядах и проявляют мало сочувствия в обращении с человеческими существами. И я пребывал бы в таком же состоянии, если бы не попал в Индию и не столкнулся с трагедией неприкрашенной действительности. Странно подумать, что сотни врачей, работавших в Медицинской службе Индии, не поняли этой трагедии, за исключением, может быть, Росса. Нет никакой необходимости читать Маркса, чтобы разобраться в том, что здесь происходит, — как же это никому из них не пришло в голову? Темнокожие кули расчищают леса, засевают поля, гнут спину, собирая урожай, а жадные до денег, бездушные управляющие и директоры, которые их эксплуатируют, озабочены исключительно своими жалованьем и дивидендами и заняты укреплением своих монополий. Вот почему Индии нужна революция. С одной стороны — многомиллионные массы людей, скованных бесчисленными цепями; на них лежит печать горя, непосильной работы, обреченности; с другой стороны — бессердечные богачи, коснеющие в своем самодовольстве и самоуверенности, никогда не задумывающиеся над тем, что представляет собой их идеал славы, власти и богатства…»
«Как это на него похоже, эти вечные разглагольствования, — подумала Барбара. — Все та же ходульность!» Ее раздражал весь тон статьи, но начавши ее, она продолжала читать, потому что это писал он и это помогало ей понять, какая работа происходит в нем, когда он остается наедине с собой, — о чем он думает, что чувствует.
Она перелистала еще несколько страниц, просматривая заметки, написанные торопливым, неровным почерком.
«Отчет об условиях труда в Индии, — прочла она. — А. А. Парселл и…» вторую фамилию она не разобрала.
Она сначала отложила эти заметки, но потом опять взяла и стала просматривать внимательнее. По-видимому, это были цитаты, между которыми часто попадались замечания самого де ля Хавра.
«Положение кули на плантациях в Индии, — прочла она, — во многих отношениях сходно с положением рабов на плантациях хлопка в Южных штатах Северной Америки, как оно описано в «Хижине дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Если и есть какая-либо разница, то, по-моему, обследование должно подтвердить, что существующие экономические условия для кули в Индии хуже, чем условия, в которых находились негры-рабы в Америке».
Она вспомнила, что как-то раз, когда она гостила у знакомых тетки на курорте у моря, она начала читать «Хижину дяди Тома». Она нашла эту маленькую коричневую книжку с очень мелкой печатью на верхней полке небольшого стенного шкафчика с книгами у себя в комнате; она чинно стояла рядом с «Церковными песнопениями» и Библией и показалась ей интереснее остальных книг.
Барбара пробежала несколько абзацев мелко написанного листа, который держала в руке, и ее внимание привлекла фамилия Уильберфорс, почему-то показавшаяся ей знакомой.
«Существующая система работы на плантациях, — писал автор, — не что иное, как ниспосланное человеку проклятие и преступление, чудовищное преступление против человечества. Все сказанное давным-давно уильберфорсами, каннингами, гаррисонами и линкольнами еще нашим прапрадедам про позор рабства следует повторить снова, да еще с добавлениями того, что происходит в настоящее время на чайных, кофейных, каучуковых и других плантациях Индии.
У семидесяти пяти процентов кули на плантациях Ассама пониженное зрение из-за плохого питания, недостатка растительных и животных жиров.
Пятьдесят процентов населения Индии страдает болезнями зубов из-за отсутствия молока в их питании.
Два миллиона женщин умирает в год во время родов вследствие недостаточного питания.
Двадцать процентов живущих в Индии англичан и представителей высших классов Индии умирает от обжорства — другой формы неправильного питания».
Затем она прочла еще одну заметку, написанную чернилами на полях. «Ставки зарплаты на индийских плантациях остаются без изменения уже семьдесят лет. Средний месячный заработок кули в 1870 году составлял пять рупий в месяц. В 1922 году зарплата кули на чайных плантациях Ассама не превышала семи рупий в месяц (около десяти шиллингов и шести пенсов). При этом следует отметить, что цена на рис, которым почти исключительно питаются кули, за этот же период времени поднялась больше чем вдвое. Фактически весь месячный заработок кули целиком уходит на рис. Расходы на одежду, или, вернее, лохмотья, которые носят кули в Индии, составляют незначительную долю их бюджета».
А внизу страницы еще одна выписка, последняя фраза которой была жирно подчеркнута: «На чайных плантациях в Ассаме мужчина получает восемь пенсов за восьмичасовой рабочий день, женщина — шесть пенсов, а ребенок — три пенса; на чайных фабриках рабочий получает девять пенсов за восьмичасовой рабочий день. Кули часто страдают не только от низкого уровня зарплаты, но и от задолженности владельцу, так как в отдаленных районах они вынуждены покупать продукты, топливо и прочее в лавках владельцев плантаций. Эта задолженность, а также удаленность плантации от населенных центров лишает кули возможности искать другую работу, и на практике их жизнь на плантации превращается в экономическое рабство. Обращаются с ними бесчеловечно, а возможность добиться правосудия и восстановить справедливость — бесплодная мечта. Д-р В. X. Резерфорд».
Она глубоко вздохнула; потом в ней поднялось раздражение, и она пожала плечами.
«Что ж, в конце концов…» — сказала она себе, но не докончила и со вздохом опять принялась перебирать перепутанные ею страницы; среди них было еще несколько листков с заметками и цитатами.
Потом она наткнулась на стихи; сверху было написано:
«Лирическое стихотворение в сущности — афоризм, эпиграмма, потому что оно отражает душевное настроение. Тогда зачем почти все поэты пишут так длинно, вытягивая из себя какие-то вымученные переживания, и только отклоняются от того, что они хотели выразить? Зачем выходить из границ того, что они почувствовали сначала, если нет необходимости давать какую-то оценку своему видению? Иначе это обратится в простое рифмоплетство кошка — мошка по правилам стихосложения, установленным обывателями и всякими шлюхами от литературы. Я не считаю свои стихи хорошими, но эти строчки пришли мне в голову про Барбару, и я бросил писать, когда не смог продолжать дальше:
У любви нет крыльев,
Чтобы подняться к мыслям человека,
У мысли нет мерила,
Чтобы измерить всю глубину любви.
И наша притворная добродетель…
«Дилетантство», — написал он на полях, и Барбара согласилась с этой оценкой, хотя едва ли сумела бы отличить хорошие стихи от плохих.
