Элизабет Херинг - Служанка фараонов
Нет, они не были родом из Земли людей. Здесь мужчины не носили бороды, за исключением царя, который подвязывал бородку лишь во время торжественных церемоний. Никто не надевал таких платьев из шерстяных тканей в яркую полоску, какие были на обоих мужчинах. Не пришли ли они из земли песка, из презренной Страны Речену или, может быть?.. Нет, они не могли быть из Страны бога!
Женщина пела на чужом языке, и я ее не понимала. Но тут молодой мужчина отложил бубен и, подождав, пока утихнут рукоплескания, раздавшиеся после окончания музыки, начал говорить. Он говорил на языке людей, только его слова звучали чуть-чуть резковато.
– Мы пришли из страны, где растет ладан. Но собирать его нелегко. Потому что деревья, дающие ладан, охраняются маленькими крылатыми змеями, а их яд убивает людей. Поэтому сначала мы собираем смолу дерева стиракс и поджигаем ее под деревьями – только дымом стиракса можно прогнать этих змей.
– Скажи, чужеземец, – раздался голос из толпы слушавших, – что это за змеи, у которых есть крылья, и почему они не могут тогда долетать сюда, ведь у нас они неизвестны?
Рассказчик – возможно, это был один из тех фокусников, которые развлекают толпу на базарах и во время праздников всевозможными приключениями и сказками, – вероятно, почувствовал сомнение в вопросе своего собеседника, но не дал сбить себя с толку.
– Таких змей, – ответил он, – нет нигде, кроме наших земель. А почему? Потому что они почти не размножаются. Потому что, когда самцы спариваются с самками, самки вцепляются зубами им в шею и не выпускают, пока не прокусят ее насквозь. Однако детеныши мстят за своего отца еще во чреве матери, разрывая мать изнутри, чтобы появиться на свет.
– Вот и снова видно, как мудро устроил мир владыка небес, – вмешался в разговор жрец, – потому что, в то время как зайцы и гуси и остальная живность, которая служит людям, обильно размножаются, злые ядовитые змеи должны сами себя уничтожать и не могут стать чересчур опасными.
Фокусник тотчас же ухватился за эту мысль.
– Но такое свойство, – сказал он, – есть и у других зверей. Львица тоже за всю свою жизнь приносит одного-единственного детеныша, потому что он, появляясь на свет, прогрызает ей матку.
Что заставляло меня не сводить глаз с фокусника? Его россказни? Но они звучали очень неправдоподобно. Я никогда не слышала, чтобы на ладановых деревьях водились змеи, а ведь я выросла в тени этих деревьев.
– Овцы выглядят у нас тоже совсем не так, как здесь. Хвосты у них длиной в три локтя. Если бы позволить им болтаться до земли, овцы натирали бы их до крови. Поэтому пастухи – а они все знают толк в работе по дереву мастерят маленькие тележки и привязывают их овцам под хвосты.
Я уже хотела засмеяться вместе с другими, но тут поймала взгляд мужчины. Мой брат?! У кого, кроме него, были такие глаза и такой голос? Это он? Неужели только борода, которую он отпустил, сделала его лицо столь чужим и неузнаваемым?
Первой моей мыслью было: Мама! Кто позовет мать? Вторая мысль: Аменет… кухня…
Я сорвалась с места и со всех ног помчалась выполнять поручение Аменет. Но когда дорогу мне преградил один из многочисленных пажей-бездельников, которые от нечего делать охотно гоняются за служанками, я крикнула ему:
– Беги в южное предместье! К горшечнику Каару! Скажи, чтобы он пришел вместе с матерью!
А потом я пошла к Аменет и попросилась послушать музыкантов. Но тут Нефру-ра тоже захотела пойти со мной, а так как царской дочери не подобает смешиваться с народом, то мне поручили привести всех троих во дворец.
Но сначала нужно было сделать то да то. Когда же, наконец, я снова вышла во двор, опасаясь, что чужеземцы уже ушли, вокруг них стояло еще больше народа. Фокусник продолжал рассказывать:
– …а птицы устраивают гнезда на высоких скалах, куда не может добраться ни один человек. А птенцов они кормят пряной корой, которую мы называем корица и которая растет никто не знает в какой земле. Но когда мы…
Здесь его прервал громкий голос:
– …но когда вы хотите получить эту пряную кору, вы раскладываете большие куски мяса и птицы уносят их к себе в гнезда. Под тяжестью мяса гнезда обрываются и падают на землю вместе с пряной корой.
– Откуда ты знаешь?
– Как мне не знать? Я ведь тоже там был! Ты разве не узнаешь меня?
Я заметила, как лицо рассказчика чуточку побледнело, но голос остался спокойным, когда он ответил:
– Нет, я тебя не знаю. Но то, что ты говоришь, верно, и если тебе так хорошо известно, что происходит в нашей земле, ты можешь рассказывать дальше сам, я же уйду. – И он сделал знак своим спутникам.
Тут слушатели стали ворчать.
– Не вмешивайся! Оставь его в покое! Рассказывай! – раздалось со всех сторон.
Но человек, начавший спор, закричал:
– Ты не хочешь меня признавать, лгун Асса! Разве не ты рассказывал нам эти сумасбродные выдумки до тех пор, пока не убил моего брата?
– Ложь? Обман? Всего лишь обман? – зароптал один, а вслед за ним и другой, но фокусник обвел всех взглядом, а потом спокойно посмотрел в лицо своему противнику.
– Не знаю, чего ты от меня хочешь, голубчик. Если этот Асса рассказывал такие же истории, как я, значит, мы с ним родились на одной земле, а раз наши рассказы похожи, то выходит, что мы оба говорим правду. Я не твой Асса, я Эннук, а это Мирьях, моя жена. Спой еще, Мирьях, у меня что-то пропала охота рассказывать.
Старик торопливо ударил по струнам, а молодая женщина запела. Меня бросало то в жар, то в холод. Я видела, что противник фокусника стоит в нерешительности, введенный в заблуждение его самообладанием.
Никогда еще я так не восхищалась братом, никогда не любила его сильнее, чем в это мгновение, когда перед лицом смертельной опасности он владел каждым мускулом своего тела и обезоружил противника своим спокойствием.
А Мирьях пела.
Если сначала ее песня показалась мне странной и чужой, то теперь, когда она звучала во второй раз, она покорила мой слух. Хотя я не понимала слов, но чувствовала, что это была песня о любви. Певица высоко поднимала свои тонкие руки и покачивала ими над головой, а ее тело, вздрагивая, ритмично двигалось взад и вперед.
Меня так захватило ее пение, что на какое-то мгновение я забыла не только про своего брата, но и про ту опасность, которая ему угрожала. Я думала, смогу ли и я научиться петь и танцевать, как она, а если да, то перед кем я это буду делать. Конечно, не перед всем народом, нет, мне было бы слишком стыдно, но…
И тут позади меня раздался пронзительный крик:
– Асса! Мой сын Acca! – Мать подбежала к сыну и бросилась к нему на грудь.
На мгновение все вокруг как будто окаменели. Мирьях опустилась на землю и закрыла голову руками.
И тут же:
– Это он, я это знал! Это убийца! Беглый раб! В рудники его! Или на виселицу! – закричал человек, который придирался к Ассе, и уже хотел наброситься на него.
Но Асса одним махом стряхнул мать, так что она пошатнулась и упала на землю. Затем, быстро разбежавшись, он перепрыгнул через высокую стену, отделявшую передний двор от внутреннего. Я не могу сказать, как ему это удалось, ведь стена гладкая и ноге не на что опереться, а прыжок до верху кажется почти невозможным. Когда же его противник хотел погнаться за ним через ворота, его задержала стража.
– Он все равно не уйдет от нас, – сказали ему. – А ты сможешь потом подать на него в суд! Во дворец же никому нельзя входить без разрешения начальника дворцовой стражи!
Но Асса все же ушел! Пробрался ли он через сад, прячась среди кустов и деревьев, и, наконец, перепрыгнул через стену, которая отделяет дворец от берега реки? И переждал там до вечера, а в темноте уплыл в челне? Не знаю. Известно только, что и женщина, на которую в поднявшейся суматохе никто сначала не обратил внимания, тоже внезапно исчезла. Я их больше никогда не видела.
Но у стены, будто прибитый рукой бога, стоял слепой, держа свой странный инструмент. До него никому не было дела.
Тут через толпу пробрался мой брат Каар. Его не было дома, когда позвали мать, но слух о происшествии быстро дошел до него. Я хлопотала около матери, опустилась рядом с ней на землю и как могла утешала ее. Каар схватил ее за руку и поднял с земли, она же, оправившись после первого испуга, показала на слепого. Тогда Каар другой рукой схватил старика и потащил их обоих за собой. Толпа молча разошлась, никто не произнес ни слова.
Однако царица узнала об этой истории. Она решила, что если Каар выплатит за убитого выкуп, тогда уж больше никто не будет иметь зла ни на нас, ни на Ассу. И Каар стал работать по ночам при свете факела и выплатил тому человеку выкуп. Повсюду, плыл ли он вверх или вниз по Реке, он расспрашивал о своем брате. Но никто, будь то моряк или земледелец, жрец или солдат, ничего не мог рассказать ему о фокуснике и танцовщице. Казалось, их поглотила пустыня, и, может быть. Сет завладел тем, что ему причиталось.
