Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы
Поскольку Британия и США находились в состоянии войны с Независимым Хорватским Государством, свидетельств очевидцев – граждан этих стран не имеется. Первые британские офицеры, сброшенные в Югославию во время войны, отправились в Сербию и Черногорию; к тому времени, когда Фитцрой Маклин и другие англичане присоединились к партизанам в Боснии, усташи уже потеряли контроль над большей частью НХГ. У этих офицеров не было ни времени, ни охоты выяснять, что происходило при усташах с начала 1941 года. Единственное исключение составил Стивен Клиссолд, который жил в Загребе еще до войны, затем служил в военной миссии союзников, а после войны работал в посольстве Британии в Белграде. Его превосходная книга «Водоворот», опубликованная в 1949 году и рассказывающая о приходе Тито к власти, является лучшим, на английском языке, описанием режима усташей, который своими преследованиями вынудил сербов перейти на сторону партизан.
Ирландский ученый и археолог-любитель Губерт Батлер большую часть времени в 30-е годы провел в России, прибалтийских государствах, Австрии и Хорватии. Вскоре после второй мировой войны он вернулся в Загреб, беседовал с находившимся в тюрьме архиепископом Степинацем, рылся в архивах НХГ и католической церкви и изучал подшивки газет. В течение следующих сорока лет Батлер опубликовал в ирландских журналах и отдельными книгами ряд очерков о НХГ. В Британии эти очерки стали издаваться лишь с 1990 года, когда Батлер скончался в возрасте девяноста лет. Хотя его книга «Супрефекту следовало держать язык за зубами и другие очерки» имела положительные отзывы литературных критиков, они сосредоточили все внимание на его работе об Ирландии, игнорируя все, что он написал о Хорватии, которая тогда еще не появлялась в заголовках новостей. Публикации Батлера о Югославии проникнуты глубоким пониманием ее проблем и во многом оказались пророческими, в связи с чем остается лишь сожалеть, что он не посвятил этой теме отдельную книгу.
В 50-е годы некоторые антикатолические полемисты ухватились за события в НХГ, чтобы с их помощью дискредитировать католическую церковь в целом. К ним относится и Эдмонд Парис, который опубликовал сначала на французском, а затем и на английском языках книгу «Геноцид в государстве-сателлите Хорватия. 1941-1945». Она была затем переиздана издателем-протестантом в США под названием «Принимай веру других – или смерть…» в обложке кроваво-красного цвета, на которой был изображен человек, стоящий на коленях перед священником, к голове несчастного приставлено дуло винтовки. Несмотря на эту чересчур драматизированную рекламу, в основу книги Париса положено тщательное изучение фактов, большая часть которых взята из «Магнум Кримен». Он зачастую пользуется свидетельскими показаниями сербов, бежавших из Югославии после войны. Однако эти показания полностью подтверждают то, что нам известно о злодеяниях усташей из германских, итальянских и югославских правительственных источников.
В 1970 году появился английский перевод книги Карло Фалькони «Молчание Пия XII» – первое описание отношения Ватикана к геноциду времен второй мировой войны, в котором говорится о НХГ и Третьем рейхе. Затем в 1979 году издательство Кембриджского университета выпустило книгу Стеллы Александер «Церковь и государство в Югославии с 1945 года», в первой главе которой дается очень толковое резюме религиозного конфликта, имевшего месте в ходе второй мировой войны. Позднее Александер дополнила эту ценную книгу работой «Тройной миф» о жизни архиепископа Степинаца. Незадолго до начала недавнего конфликта в Югославии кембриджский историк Джонатан Стейнберг опубликовал отличную книгу о том, как отразились на различных странах Европы, включая НХГ, планы Гитлера по уничтожению евреев. Стейнберг не владеет сербскохорватским языком, и потому ему пришлось работать в основном с документами из итальянских и германских архивов. Его книгу «Все или ничего» и очерк «Римско-католическая церковь и геноцид в Хорватии. 1941-1945 гг.» следует рассматривать как еще одно ужасное доказательство преступного характера усташского режима. Они также служат свидетельством мужества и порядочности итальянских солдат и гражданских лиц, которые спасли жизни десяткам тысяч евреев и сербов.
10 апреля 1941 года одна загребская газета опубликовала текст обращения короля Петра к народу по поводу бомбардировки Белграда, произошедшей четырьмя днями ранее: «Утром Вербного воскресенья, когда дети спали невинным сном, а церковные колокола своим звоном созывали на молитву, немецкие бомбардировщики вероломно обрушили на наш исторический город смертоносный ливень»[112]. Далее король описывал, как германские летчики на бреющем полете расстреливали из пулеметов женщин и детей. На следующее утро, в Страстную пятницу, та же самая газета приветствовала вступление в Загреб немецкой танковой дивизии: «Провидение господне в согласии с решительными действиями наших союзников способствовали тому, что сегодня, накануне светлого воскресения Христова, воскресло и наше Независимое Хорватское Государство… все, что верно и справедливо в христианстве, стоит на стороне немцев»[113]. В тот день, когда германские войска вошли в Загреб, усташский ветеран Славко Кватерник провозгласил Независимое Хорватское Государство от имени его лидера Анте Павелича. Сам Павелич, в черной фашистской форме, вернулся из изгнания во время пасхальной недели.
После тринадцати лет, проведенных им в изгнании в качестве преступника, обвиняемого в убийстве и государственной измене, Павелич в глазах подавляющего большинства граждан Независимого Хорватского Государства являл собой таинственную фигуру. И хотя на протяжении последующих четырех лет его портреты не будут сходить со страниц газет, со стен государственных учреждений, прокламаций и даже хорватских почтовых марок, его тяжелые, квадратные черты так и останутся невыразительными и не западут в память. Павелич был обладателем одного из тех лиц, что на фотографиях всегда получаются какими-то смазанными, словно не в фокусе.
Труды и речи Павелича были столь же серы и безлики, как и его лицо. Его дочь пишет об отце как о добродетельном семьянине, но даже в этих воспоминаниях Павеличу недостает душевного тепла, юмора и каких-либо отличительных черт. Полномочный генерал Третьего рейха в Загребе Гляйзе фон Хорстенау на дух не переносил Павелича, но даже в его безжалостном и одновременно не лишенном остроумия описании усташских главарей Павелич получился каким-то безжизненным. Нам известно, что Павелич ежедневно посещал мессу в своей личной часовне, однако мы не знаем, означало ли это истинное христианское рвение. Из всех его интересов, выходящих за рамки политики, нам достоверно известно лишь о его любви к филологии и филателии. Павелич позаимствовал у Анте Старчевича абсурдную идею о том, будто хорваты на самом деле готы, по чистой случайности перенявшие славянский язык. Он даже опубликовал словарь хорватского языка, из которого выбросил все «сербские» слова, – воистину титанический труд, если учесть, что оба языка практически идентичны. Павелич также присвоил себе филателистические коллекции замученных им евреев.
Подобно многим оголтелым хорватским (да и сербским) националистам, Павелич был родом из суровых гор Герцеговины, где мусульмане, католики и православные издавна живут бок о бок в вечном страхе и взаимной подозрительности. «Чистокровный хорват, как по имени, так и по происхождению», – писал один из его сикофантов-церковников[114] в 1942 году, повествуя о том, как Павелич посещал в Травнике иезуитскую школу, а затем Загребский университет. Однако он умалчивает о том, что Павелич был женат на еврейке.
От иезуитов, а затем от своих приятелей по юридическому факультету Павелич перенял злобные, антисербские взгляды теоретика предыдущего столетия Анте Старчевича и его последователя Иосипа Франка, а также ненависть к большевизму и Югославии. Бежав из страны в 1928 году, Павелич нашел себе пристанище в Венгрии, затем в муссолиниевской Италии и, наконец, в гитлеровской Германии, то есть в тех странах, которые стремились к пересмотру Версальского договора. На протяжении почти всех тридцатых годов Павелич заправлял усташским лагерем боевой подготовки под Сиеной, откуда он вел засылку агентов в Югославию с тем, чтобы сеять смуту, устраивать террористические акты и вербовать новобранцев. Как подметил английский писатель Ивлин Во, находившийся в 1944-1945 годах в Югославии с военной миссией, многие из этих новобранцев были послушниками францисканского ордена.
Хотя Павелич и его усташи пользовались поддержкой, – разумеется, небескорыстной – итальянских фашистов и немецких нацистов, хорватские националисты, скорее всего, не позаимствовали у них какой-либо последовательной политической идеологии. Алекса Джилас приложил немалые усилия, пытаясь объяснить усташский символ веры: «Они были и современной тоталитарной, террористической организацией, и консервативными традиционалистами, и римско-католическими клерикалами, борющимися против православия, евреев и безбожников-коммунистов, а также примитивными, крестьянско-популистскими смутьянами»[115]. В отношениях со своими союзниками из стран «оси» Павелич проявлял уважение и даже угодничество, лишь бы только союзнички не мешали ему уничтожать сербов. Не найдя особого понимания у Муссолини, Павелич переключился на более сочувственно настроенного Гитлера – последний в июне 1941 года дал ему следующий совет: если Павелич желает, чтобы его НХГ стояло на века, то на протяжении пятидесяти лет он должен проводить политику нетерпимости»[116].
