Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы
Это соглашение между сербами и хорватами было совершенно неприемлемо для мусульман, составлявших треть населения Боснии-Герцеговины, причем в ряде городов они имели численный перевес над христианами. Ну а поскольку они принадлежали к древней землевладельческой прослойке, то неудивительно, что мусульмане проявляли на селе большую политическую активность, чем христиане.
Вот почему попытка белградских и загребских политиков разрешить сербскохорватские противоречия за счет мусульман, стала провозвестницей кровавых событий 1941 и 1991 гг.
«Споразум» и подписанный ранее конкордат с Ватиканом стали частью усилий князя Павла объединить свой народ перед лицом угрозы со стороны соседей, имевших виды на югославскую территорию. Гитлеровская аннексия Австрии и оккупация Чехословакии, вслед за которыми в апреле 1941 года последовало вторжение Муссолини в Албанию, привели к тому, что Югославия могла оказаться следующей в этом печальном списке. Давая Хорватии автономию под крылом умеренной Крестьянской партии, князь Павел надеялся тем самым устранить угрозу усташского террора, пользовавшегося поддержкой Италии, Германии, Венгрии и Болгарии.
После того как Гитлер положил к своим ногам большую часть Северной Европы, а Советский Союз аннексировал Восточную Польшу, часть Финляндии и Румынии, а также три балтийских государства, Югославия начала все сильнее ощущать свою изоляцию и неуверенность в будущем. И хотя князь Павел и большинство югославов в своих симпатиях склонились к Британии, обыкновенная осмотрительность требовала в первую очередь добрых отношений со странами «оси».
В начале 1941 года Гитлер с головой ушел в подготовку плана «Барбаросса», нацеленного на разгром его бывшего союзника – Советской России, и поэтому в его намерения не входило отвлекать силы на балканскую войну. Причины, почему Гитлер все-таки обратил свой взор на Балканы, не имеют к Югославии никакого отношения.
28 октября 1940 года союзник Гитлера Муссолини воспользовался Албанией в качестве плацдарма для непродуманного скоропалительного вторжения в Грецию, откуда вскоре был вынужден отступить и позвать на помощь Германию.
В декабре 1940 года Гитлер отдал распоряжение оккупировать Грецию, прежде чем в мае 1941 года приступить к осуществлению плана «Барбаросса». Для проведения обеих этих операций его армиям предстояло пройти сквозь Румынию и Болгарию, для чего ему требовалось молчаливое согласие Югославии.
В феврале 1941 года Гитлер вызвал к себе в Берхтесгаден югославского премьера и министра иностранных дел, где применил к ним столь типичную для него тактику.
Поддавшись его нажиму, Югославия вместе с Румынией и Болгарией подписали 25 марта трехсторонний пакт, уверенные в том, что Германия не станет покушаться на их суверенитет, а также требовать военной помощи или же беспрепятственного прохождения войск вермахта. Здравый смысл, осмотрительность и инстинкт самосохранения требовали принятия этого пакта, но, как мы знаем, эти качества нетипичны для сербов. Сербским ответом на угрозу, особенно произнесенную по-немецки, неизменно бывал заносчивый вызов.
В день подписания пакта патриарх сербской православной церкви Гаврило Дожич выразил протест князю Павлу, а затем выступил по белградскому радио с призывом ко всем сербам теснее сплотиться вокруг веры. Его обращение передавалось не из Загреба, а из Любляны.
27 марта, то есть в еще один из роковых дней в югославском календаре, группа младших офицеров армии и ВВС организовала в Белграде государственный переворот, сместив князя Павла и посадив на его место юного короля Петра.
Как только новое правительство формально аннулировало трехсторонний пакт, Белград запрудили многочисленные толпы: демократы скандировали лозунги в поддержку Британии, били камнями окна в германском туристическом агентстве, которое, между прочим, одновременно служило штабом гестапо, и разорвали в итоге флаг со свастикой.
В Лондоне Уинстон Черчилль заявил: «Сегодня Югославия вновь обрела свою душу».
Его похвала еще сильнее подогрела в сербах ликование и национальную гордость. Тем не менее в Загребе архиепископ Степинац 27 марта написал в своем дневнике следующее:
В конце концов хорваты и сербы – это два разных народа, северная и южная половины, которые нельзя соединить иначе, разве что чудом Господним. Схизма – величайшее проклятие Европы, большее зло, чем протестантство! В нем нет места ни морали, ни принципам, ни истине, ни справедливости, ни честности[104].
В Риме Муссолини с радостью воспринял известие о перевороте, поскольку это давало ему шанс уничтожить Югославию и отхватить себе часть ее территории в Словении и Далмации. Муссолини сравнивал этот взрыв недовольства «несгибаемых» сербов с выстрелами в Сараеве, повлекшими за собой первую мировую войну[105].
В Берлине Гитлер поначалу отказывался верить известиям о перевороте и оскорблениях, нанесенных германскому флагу. Поначалу он воспринял все как чью-то злую шутку. Затем сомнения уступили место вспышке негодования. Гитлер приказал подвергнуть Белград массированной бомбардировке, дабы «иссечь сербскую язву», после чего приступить к вторжению в страну из Австрии и Болгарии.
На протяжении девяти последних мирных дней югославы, похоже, не понимали нависшей над ними угрозы. Даже Тито, который, узнав о перевороте, тотчас ринулся в Белград, вернулся в Загреб в полной уверенности, что самое худшее позади. Новый премьер-министр генерал Душан Симович назначил на 6 апреля, день православного Вербного воскресенья, свадьбу своей дочери. Коммунисты также с нетерпением ожидали наступления этого воскресенья, поскольку на эту дату приходилось подписание нового советско-югославского пакта.
Рано утром 6 апреля улицы Белграда были запружены толпами верующих, направлявшихся на службу, и тех, кто спешил на рынок за покупками. Незадолго до семи часов над городом пронеслась первая волна немецких бомбардировщиков, держа курс на военный аэродром, системы противовоздушной обороны и пожарную часть. Над городом взметнулись языки пламени и клубы дыма. Бомбардировщики «Штукас» на бреющем полете проносились прямо над крышами домов, превращая в руины жилые кварталы, больницы, церкви, школы. Под этим варварским налетом погибла Национальная библиотека с ее бесценной коллекцией средневековых манускриптов.
В книге «Тито рассказывает» журналист Владимир Дедиер, прошедший сквозь гражданскую войну в Испании, описывает разрушения своего родного города:
В самом центре Белграда бомба попала в церковь Успения, служившую убежищем для жителей близлежащих кварталов – именно там поспешила укрыться свадьба: невеста в белом, жених с розой в петлице, священник в расшитых золотом одеждах – всего две сотни человек… Живым назад не вышел никто… В 11 утра последовал второй налет, еще более варварский, чем первый. Анархия в городе была полной. Цыгане с окраин проникли в центр города. Они врывались в магазины, растаскивали дорогие меха, продукты и даже медицинские инструменты.
Одна бомба попала в зоологический сад, и по горящему городу разбежались дикие животные: белый медведь с жалобным рычанием бросился в реку Сава[106].
Через четыре часа после начала бомбардировки Тито, который находился в Загребе, услышал новости по германскому радио – радио Белграда молчало. Тито тотчас бросился в центр города, миновал штаб-квартиру Хорватской крестьянской партии – там он услышал, как охрана здания не скрывала своей радости по поводу германского вторжения.
Немецкие танки вошли в Загреб 10 апреля, через два дня они уже были в Белграде, в то время итальянские соединения наступали вдоль побережья. Юный король Петр и члены кабинета бежали в Боснию, оттуда в Черногорию и, наконец, 12 апреля вылетели в Иерусалим.
Тито связывает поведение короля с поведением его деда, который присоединился к отступлению своих войск через Албанию, а затем делает еще один злой выпад:
Король и правительство не забыли прихватить с собой часть золота из Национального банка и загрузили в один из самолетов целых десять ящиков. Когда они пролетали над Грецией, то угодили в грозу и один из ящиков свалился на какого-то министра и прихлопнул его на месте[107].
И хотя Тито и его коммунистическая партия были не причастны к перевороту 27 марта, он пытался взять на себя часть заслуг за задержку в осуществлении плана «Барбаросса»:
В настоящее время некоторые историки не согласны с тем, будто югославский инцидент испортил Гитлеру его план вторжения в Россию. Однако факт остается фактом. Операция, запланированная на май, была заморожена до 22 июня, в результате чего германская армия в конечном итоге увязла на подступах к Москве и Ленинграду в самые лютые морозы.
