Джейн Харрис - Наблюдения, или Любые приказы госпожи
Остается решить, следует ли мне уличить ее во лжи и как лучше повести себя. А тем временем, пока не пришел ответ от мистера Леви (брата), я намерена продолжить свои исследования.
Поразительная новость касательно Бесси
Сегодня утром, буквально только сейчас, я получила ответ мистера Сэмюэла Леви. К крайнему моему изумлению, по всем описанным мной причетам Бесси в точности походит на девушку, проживавшую на Краун-Гарденс. Мистер Леви суверенностью заявляет, что это одна и та же особа, невзирая на разные имена. Он утверждает, что девушка числилась у его старшего брата домоправительницей только для видимости, а на самом деле содержалась там на БЕЗНРАВСТВЕННЫХ УСЛОВИЯХ — он не стал ничего уточнять, но даже человеку с таким небогатым жизненным опытом, как у меня, нетрудно догадаться, о чем идет речь.
Имя девушки, пишет он, не Бесси, а ДЕЙЗИ (!). Фамилия неизвестна. Братья Леви уже много лет не поддерживали отношений: из-за давней семейной ссоры они стали непримиримыми конкурентами в меховой торговле, и, хотя впоследствии Бенджамен отошел от дел, вражда продолжалась до самой его смерти (в возрасте 62 лет). Когда после похорон Сэмюэл явился выяснить, что творится в братнином доме, и узнал все подробности от соседей, он велел девице убираться прочь.
Мог ли он ошибаться? Ведь Бесси еще так молода, мне трудно заподозрить ее в подобном непотребстве. Однако мистер Леви упоминает о ярких платьях и о привычке сосать палец — а когда он выставил девицу за порог, она напоследок заявила, мол, ей «наплевать и размазать», потому как она все равно уже получила место в Эдинбургском замке (очень похоже на Бесси!).
Тем не менее мне очень хочется думать, что все рассказанное мистеру Леви про нее — просто злостная сплетня, распущенная другой служанкой, имевшей свои причины опорочить имя соперницы. Полагаю, такие вещи не редкость, особенно в городах, где слуги живут в тесной близости друг к другу и склонны к зависти, интригам и козням.
С ближайшей почтой я отправила Сэмюэлу Леви письмо, где попросила ответить на ряд вопросов.
Пока же было бы ужасной ошибкой торопиться с выводами. Признаюсь, по прочтении письма Леви я слегка встревожилась, уж не приютила ли я в своем доме выродка рода человеческого. Внезапно испугавшись, как бы она чего не вытворила, я отправилась на поиски девушки и вскоре оказалась у кухни, из-за закрытой двери которой доносилось громкое равномерное поскребывание и шумное дыхание. Поскольку в моей душе были посеяны зерна сомнения, я совершенно приготовилась увидеть некое отвратительное, безнравственное зрелище и тотчас же ворвалась в дверь — но застала Бесси за отдраиванием кухонного стола, занятием равно невинным и полезным. Осмелюсь утверждать, что всем нам следует воздерживаться от поспешных суждений, даже когда мы имеем дело с людьми из самых низов.
Служанка с темным прошлым
Думаю, никто не станет возражать, если я скажу, что мы знаем о наших слугах очень и очень мало. Все известные нам сведения о них написаны на единственном листке бумаги предыдущим работодателем, который, как знать, возможно, горел желанием от них избавиться, а потому сочинил превосходную рекомендацию, вместо того чтобы рассказать прискорбную правду. А в иных обстоятельствах мы даже не располагаем письменной характеристикой на них. Так стоит ли нам винить себя, когда наружу выходит неожиданная правда о прошлом слуги? Безусловно, корить себя в таком случае будет ошибкой. Даже если слуга является с превосходной рекомендацией, мы берем его в услужение, исходя исключительно из соображений доверия. Откуда нам знать, что на самом деле происходило в их жизни, прежде чем они поступили к нам? И вообще (добавят иные) касается ли это нас, покуда они выполняют свои обязанности усердно и исправно?
Мой личный опыт последних дней подтверждает вышесказанное. Я получила еще одно письмо от мистера Сэмюэла Леви. В ответ на мои вопросы он заверяет меня, что сведения насчет брата и упомянутой особы совершенно достоверны. Я испытала своего рода облегчение, когда узнала, что дом на Краун-Гарденс был вовсе не публичным притоном разврата, открытым для всех и каждого, а «респектабельным» частным домом и что Бенджамен Леви, страстно влюбленный в девушку, держал ее там в качестве своей единственной сожительницы. Конечно, это слабое утешение, но, по крайней мере, мы можем быть уверены, что она не бродила по улицам, подобно бездомному животному, занимаясь своим ремеслом, а была осквернена только одним «сатиром». Сэмюэл Леви пишет, что не может сообщить мне, откуда взялась девушка (ибо не знает), но, по общему мнению, она была продана в братнин дом своей старшей сестрой, которая взимала за нее еженедельную плату со стряпчего Бенджамена Леви (сейчас выплаты прекращены по приказу Сэмюэла).
Невольно задаешься вопросом, что же представляет собой женщина, способная продать свою младшую сестру для занятий непотребством. Она должна быть истинным чудовищем. Положим, после смерти обоих родителей сестры оказались в стесненных обстоятельствах, но ведь есть и другие способы прокормиться помимо столь вопиюще безнравственного!
Однако следует также принимать во внимание, что Бесси — будь она недовольна таким положением дел — всегда могла сбежать от своего господина. Очевидно, она была всем довольна, иначе не прожила бы у него почти год. По словам соседских слуг, пишет мистер Сэмюэл Леви, обычно она даже не одевалась с утра и почти все время (когда не общалась с мистером Бенджаменом Леви) проводила в кресле под синелевым пледом, грызя леденцы и читая романы.
Действительно, многие внешние особенности Бесси (о них я писала выше) вполне сообразуются с новыми сведениями о ней. Например, развратный вид и странное сочетание невинности и искушенности в облике: такие качества, полагаю, свойственны всем на свете девицам подобного толка. Теперь легко понять, почему она безмерно предана своему «дорогому» мистеру Леви и отзывается о нем в самых пылких выражениях: ведь она была его любовницей!
Что же делать хозяйке дома, узнавшей столь неприятные факты? Надо признать, письмо мистера Леви повергло меня в легкое уныние, и я даже засомневалась в своей способности воспитать из девушки по-настоящему послушную служанку. Разве такое возможно, если учесть все, что мне теперь известно о ней? Несмотря на определенные успехи в других областях, мы застопорились на сорока «сесть-встать», и я уже начинаю терять надежду, что мне удастся уговорить Бесси на большее.
Мне даже стало в тягость находиться рядом с ней, хотя я стараюсь не подавать виду. Вчера за работой нам пришлось стоять бок о бок, и в какой-то момент — совершенно случайно — наши рукава соприкоснулись. Я испытала ужасное потрясение: казалось, будто искра пробежала по моей руке и ударила прямо в сердце. Сама не понимаю, как мне удалось сдержать вскрик. Я просто ахнула и схватилась за грудь, но сумела выдать крайнее свое волнение за легкий приступ несварения. Бесси выразила беспокойство по поводу моего самочувствия и настоятельно попросила меня присесть отдохнуть, пока она приготовит мне чай. Она принялась хлопотать с заварочным чайником, явно очень довольная, что я нахожусь рядом, пока она старается для моего блага. В самом деле, она чуть не прыгала от счастья, что может услужить мне. Надо сказать, несмотря ни на что, Бесси действительно производит впечатление человека доброго и отзывчивого, но мне решительно не хочется, чтобы она так тряслась надо мной, да еще с такой фамильярностью. Право слово, просто не знаешь, куда деваться, когда она суетится вокруг тебя, поглаживает по спине и подтыкает плед под колени.
Конечно, иные люди — любители всяческого непотребства — испытали бы трепет или низменное возбуждение от близости особы такого сорта, но едва ли нужно говорить, что я не из их числа. Да, верно, я всегда интересовалась теми, кому в жизни повезло меньше, чем мне (достаточно вспомнить мою детскую озабоченность судьбами бедняков), но моя любознательность носит сугубо научный характер и не имеет ничего общего с эмоциями.
Миг триумфа
С великой радостью я записываю небывалый результат, показанный Бесси нынче утром при выполнении задания «сесть-встать»: пятьдесят пять раз. Как говорилось выше, в последние дни я была чрезвычайно недовольна успехами девушки и уже почти решила избавиться от нее как от неисправимой. В таком вот настроении я заключила сама с собой довольно безнадежную сделку: если мне удастся заставить ее сесть-встать больше обычных сорока раз, она останется работать у меня, а если не удастся — будет уволена.
