Михаил Козаков - Крушение империи
— Вот те как?!
В этом месте молотовской речи Авилов навалился грудью на стол и, откинув голову набок, иронически и вызывающе смерил взглядом докладчика.
— Серьезный вопрос… Будет вам ворошиться, — мягко проглатывая не дававшееся местами «эр», остановил своего суетливого соседа Калинин.
Он все время поглаживал, загибая вниз, узенькую метелочку своей седеющей бородки и очень молодыми — не по возрасту — глазами следил внимательно за лицами сидевших напротив него за столом. Михайлову-Политикусу он бросил смятую в шарик записочку и, хитро посмеиваясь одними глазами, выжидал, покуда тот прочтет ее. И когда Михайлов, прищурив глаз, утвердительно кивнул головой, — он глубоко откинулся на стуле и, продолжая как бы безмолвный разговор с единомышленником-товарищем, подняв руку над авиловской головой, сделал жест рукой, вызвавший одобрение у всех тех, кто его заметил. Жест означал: «Хлопнуть бы его как следует по башке!» — а пальцы одновременно показывали, что следовало бы авиловскую голову повернуть, как на винте, и выправить. И лицо Калинина стало суровым и сердитым.
Молотов также заметил этот жест, но не усмехнулся.
— Да… Вот те т-так! — чуть запнувшись, сказал он и очень серьезно посмотрел на своего нетерпеливого критика. — Тем, кто этого не понимает, нужно вправить мозги…
Калинин быстро-быстро закивал, подмигивая, и повторил свой жест над авиловской головой, и тогда уже Вячеслав Михайлович, отвернувшись в сторону, широко и несдержанно улыбнулся всем своим смуглым лицом и поправил пенсне, словно опасаясь, что оно может сейчас, от улыбки, соскользнуть на пол.
Это продолжалось несколько секунд. Потом он снова принял свою обычную позу: уперся обеими руками на стол, подался к нему плечами, чуть откинул назад темноволосую голову с неровным пробором сбоку, — и снова заговорил.
— Товарищи! Когда на пленуме Совета обсуждался вопрос о сдаче власти Временному буржуазному правительству, мы, большевики, внесли наши предложения. Находя, что Временное правительство является классовым представительством крупной буржуазии и крупного землевладения и стремится свести настоящую демократическую революцию к замене одной правящей клики другой кликой, а потому неспособно осуществить основные революционные требования народа, мы считаем, что главнейшей задачей сегодняшнего дня является борьба за создание Временного Революционного Правительства, которое только и сможет осуществить требования революционной демократии. Совет рабочих депутатов должен оставить за собой, полную свободу в выборе средств осуществления требований революционного народа.
Андрей Петрович сосредоточенно слушал Молотова.
Он впервые за эти последние годы слышал такую ясную, не оставляющую сомнений партийную речь. Она, как самые точные весы, взвешивала исторические факты и ни одного из них не сбрасывала пристрастно со счетов времени.
Читая впоследствии «Правду», Андрей Петрович часто вспоминал вечер на Кронверкском, тихий, но очень внятный голос Молотова, его опущенные к столу глаза — когда нужна была им помощь узенького, продолговатого, как докторский рецепт, листочка, на котором карандаш отметил для памяти десяток выписанных в ряд слов.
— …Совет в настоящем его составе, где нас, большевиков, — меньшинство, отверг наши предложения. Меньшевики всех мастей только тем и занимаются, что со всех сторон стараются подпереть буржуазное правительство. Формула «постольку — поскольку», предлагаемая некоторыми из нас, чтобы оказать все-таки какую-то поддержку Временному правительству, — это не наша большевистская политика. Мы не должны отказываться от лозунга Временного Революционного Правительства и путей его осуществления через Совет рабочих депутатов. Наша партия обязана возглавить эту борьбу. Революция не кончилась, она только начинается.
Три часа продолжались прения по его докладу. Когда кто-то вслед за Авиловым ударился в теоретические отвлеченности, стараясь обосновать необходимость формулы «постольку — поскольку», Громов вдруг тяжело засопел и негодующе перебил оратора:
— Нечего терять времени на праздные споры!
И он подскочил к Молотову.
Вячеслав Михайлович, сцепив руки на пояснице, стоял в кругу товарищей, Следы усталости осели капельками пота над его неровно подстриженными усами, закрывавшими вдавленные уголки рта, вокруг глаз легла тонкая синева, и вздулась короткой змейкой вена на одном виске.
— Вячеслав Михайлович… Я вот целиком на вашей стороне, — запустив пятерню в свои ниспадавшие кольцами волосы, искал с ним разговора моряк.
Он тихонько оттер локтем стоявших впереди него товарищей.
— Я тоже против всякой половинчатости. Но вот мы сейчас с Михал Степановичем говорили… — Он показал рукой на Ольминского, оставшегося сидеть за столом в беседе с Калининым.
— Да? — вопросительно посмотрел в ту сторону Молотов.
— Мы вот так говорили… Раз революции угрожает еще черная опасность, то, признавая, конечно, необходимость борьбы с Временным правительством, надо, поскольку оно сражается…
— Сражается! Ишь!.. Сражается, да в ногах валяется, — не сдержал себя Андрей Петрович и ощутил вдруг на своем плече легкое прикосновение молотовской руки.
— …сражается с остатками царизма, нам, пожалуй, необходимо его в этой борьбе поддержать. Но только в этой борьбе! — поспешил уточнить свою мысль моряк. — Только до тех пор, пока не минует непосредственная контрреволюционная угроза. Знаете, нецелесообразно убивать корову, предварительно не выдоив из нее молока!
— Корова-то — коровой, молочко — молочком, да в чьи оно подойники потечет?! — ободренный молотовским прикосновением, выкрикнул Андрей Петрович под общий смех стоявшей здесь группы. — Да и потом… быка доить собираетесь! — махнул он рукой, и снова все рассмеялись.
Молотовская рука спустилась вниз от плеча Громова и теперь крепко пожала его локоть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Будем говорить откровенно!»
Он развернул газету, бегло ища заметку о себе. Он знал, что заметка обязательно должна быть в этом номере, и он быстро нашел ее на третьей полосе. И сразу же бросились в глаза неоднократно упоминавшиеся в печатной колонке его инициалы и фамилия.
Заметка гласила:
«4 марта министр Временного правительства Л. П. Карабаев вступил в управление ведомством.
Когда стало известно, что предстоит посещение министерства Л. П. Карабаевым, солдаты, несущие караул по министерству, попросили своего начальника дать им возможность встретить Л. П. Карабаева особенно почетным образом. По их желанию, весь караул был выстроен к моменту прихода министра перед зданием министерства.
При появлении Л. П. Карабаева вся команда взяла на караул. В ответ на приветствие Л. П. Карабаева солдаты громко отчеканили:
— Здравия желаем, господин министр.
— Благодарю вас, — ответил Л. П. Карабаев.
— Рады стараться, господин министр.
В министерстве, приняв всех собравшихся чинов, Л. П. Карабаев произнес речь, призывая к совместной деятельности на благо родины. Указав, что теперь дорога каждая минута и поэтому ныне не время для слов, Л. П. Карабаев обрисовал всю огромную важность настоящего момента.
Речь министра была покрыта бурными и продолжительными аплодисментами. Л. П. Карабаеву преподнесли старинную художественную иконку и цветы».
Письмо министраНам сообщают, что министр Л. П. Карабаев обратился со следующим письмом к президенту Вольного экономического общества:
«Считая, что с учреждением нового строя деятельность Вольного экономического общества, прерванная старой властью, уже восстановлена, я очень просил бы вас обратиться ко всем деятелям Вольного экономического общества, моим товарищам по общественной работе, с призывом немедленно прийти на помощь Временному правительству в разрешении хозяйственных и прочих экономических вопросов текущей жизни».
— Здравия желаем да рады стараться… Как о солдафоне написано! — недовольно забурчал Лев Павлович. — А о том, как говорил, что говорил — об этом ни слова!
В газете было не мало интересного:
Завтра ожидается в столице генерал-лейтенант Корнилов, назначенный командующим войсками Петроградского военного округа.
Зимний дворец объявлен национальной собственностью.
Японский военный атташе заявил, что хотя японское правительство и посольство официальных уведомлений о происшедших в России событиях не получили, тем не менее он приветствует доблестную армию Временного правительства, ставящего целью борьбу с Германией до победного конца.
Арестованные городовые, содержащиеся в помещении редакции газеты «Земщина», приспособленном под временную тюрьму, собрали между собой по подписке 215 рублей на… нужды революции! «Граждане! — писали эти городовые. — Нижние чины полиции, начиная с надзирателей, городовых и служителей, постоянно находились всей душой вместе с народом, радовались его радостями и делились его горем. Если с кем и имелись трения, то только с более неблагонадежными элементами, охраняя имущество и жизнь мирных обывателей. Если когда кому и не угодили, то во всяком случае исполняли волю, высшего начальства».
