Владимир Москалев - Гугеноты
Решительный момент настал. Не обращая больше внимания на своих стражей, Лесдигьер вскочил на лошадь и, отчаянно размахивая шпагой направо и налево, вмиг оказался возле графа.
— Вы оказались правы, сударь! — прокричал тот ему. — А я был слеп и глух. Простите меня. Если нам удастся выйти живыми из этого побоища, я обещаю вам самую искреннюю дружбу.
— Я прощаю вас, граф, — ответил Лесдигьер, отражая сыпавшиеся на него удары, — и принимаю ваше предложение.
— Эй, юноша, — вдруг крикнул Гиз, обращаясь к нему, — а вы кто такой? Откуда здесь взялись? — он дал солдатам знак остановиться. — На вас цвета дома Монморанси. Что это значит?
— Это значит, монсеньор, что я действительно принадлежу к свите герцога де Монморанси.
— Какого черта тогда вы ввязались в драку? Отойдите в сторону, вас никто не тронет, хотя вы и покалечили уже двух моих людей.
— Это потому, что я гугенот, господин герцог, — с вызовом ответил Лесдигьер, — и мой долг обязывает прийти на выручку братьям по вере.
— Вот оно что, — протянул Гиз, — выходит, старый коннетабль начал вербовать для своего сына войско из протестантов? Что ж, в таком случае вам придется умереть, юноша, как и вашим братьям-еретикам. Сюда, ко мне! — крикнул он солдатам. — Убейте этого молокососа! Кстати, его приятель, обещавший свою дружбу, кажется, уже отдал Богу душу. Положите их в одну и ту же грязь. Пусть хоть после смерти их души будут вместе, раз они так этого хотели! Видите, молодой человек, я милостив к вам.
Лесдигьер оглянулся, но графа уже не было рядом. Он лежал на земле, перемешанной со снегом, с разрубленным до сердца плечом и пулей в груди и, силясь улыбнуться, широко раскрытыми глазами глядел в хмурое мартовское небо.
На Лесдигьера бросились сразу несколько человек. Одного, самого первого, он сразил рубящим ударом по руке, и та моментально обвисла, выронив шпагу. Но, выпрямляясь, Франсуа не успел увернуться и получил колющий удар в левое плечо. В горячке он не обратил на это внимания, благодаря чему вовремя сумел отразить другие удары, хотя не избежал относительно легких ранений спины и головы. На какое-то время Лесдигьеру все же удалось вырваться из окружения, и он быстрым взглядом окинул место сражения. Из сорока дворян, вскочивших на коней по зову графа, в живых осталось человек десять, да и те вот-вот готовы были пасть под ударами окруживших их со всех сторон солдат. На земле убитыми или ранеными лежали около ста человек, почти все они были гугенотами. Оставшиеся в живых поспешно разбегались кто куда. Иные, помня об оружии, устремлялись к риге, но их настигали и безжалостно пронзали пиками и рубили шпагами. Те, что пришли сюда пешком или приехали на телегах, поднимали руки, моля о пощаде, но солдаты били мечами по этим рукам, а потом рубили наотмашь по ничем уже не защищенным головам… Тех же, что бегали по полю в поисках укрытия, догоняли и сбивали с ног копытами коней, а потом кололи насквозь копьями.
Со стороны могло показаться, что французские солдаты истребляют иноземных завоевателей. Это было бесславное, чудовищное избиение, и Лесдигьер понял: какие бы чудеса мужества и героизма он ни проявлял, одному ему не совладать с полутысячным войском. Он приготовился к тому, что умрет вместе со своими братьями, и эта смерть показалась ему наилучшей из существующих. Но тут случилась неожиданная и совершенно невероятная вещь. Увидя занесенный над его головой смертоносный клинок, Лесдигьер из последних сил двумя руками отвел удар, и обе шпаги, сцепившись, с размаху обрушились на загривок его лошади. От боли она взвилась на дыбы, дико заржала и вдруг бросилась вперед, вырвалась из кольца окружавших ее врагов и помчалась в поле, в сторону Ревиньи, сразу же оставив далеко позади место сражения.
— Догоните и убейте его! — крикнул Гиз, и четверо всадников бросились в погоню за Лесдигьером. — Ренье! — позвал Гиз, и к нему тотчас подъехал один из его дворян.
— Слушаю, монсеньор.
— Немедленно поезжайте в Париж и подготовьте население к радостной вести. Расскажите отцам города о том, что здесь произошло, но без ненужных подробностей. Вы поняли меня, Ренье?
— Очень хорошо, монсеньор. Я представлю дело так, будто зачинщиками были они.
— Вы должны прибыть в Париж раньше меня. Город должен встретить меня так, как встречают своего короля, только что разбившего сарацин. Возьмите в попутчики одного из ваших друзей.
— Я все выполню, монсеньор, вы будете довольны, — и два всадника тут же помчались по дороге, ведущей в Париж.
Они уже почти скрылись из глаз, как вдруг навстречу попался отряд в пятьдесят человек, скачущий со стороны Витри. Обе группы молча, разъехались, каждая в свою сторону; через несколько минут герцог де Гиз узнал в подъезжавшем всаднике Франсуа де Монморанси.
— Именем короля приказываю остановиться! — закричал маршал.
Глазам подъехавших всадников предстало ужасное зрелище: повсюду на земле, перемешанной конскими копытами со снегом и кровью, лежали убитые или корчились в муках раненые протестанты. Среди мертвых были и женщины; некоторые из них в агонии прижимали к груди свое дитя, иные бились на снегу со вспоротыми животами и разрубленными головами; их дети, по счастливой случайности, оставшиеся в живых, стояли теперь на коленях и плакали над еще не успевшими остыть телами своих родителей.
— Ба, да это никак Монморанси собственной персоной! — воскликнул Гиз.
— Кто позволил вам нападать на беззащитных людей? — вскричал маршал.
Гиз усмехнулся:
— Они нарушили эдикт, и я наказал их за это.
— Ваше самоуправство вам дорого обойдется! Вам и всей Франции!
— Вы о войне? — герцог пожал плечами. — Я к ней давно готов. Но чего ради, маршал, вам вздумалось тащиться в такую даль? Не для того ли, чтобы опередить меня и заслужить похвалу королевы-регентши? Вашему отцу это удавалось, хотя, чтобы стяжать славу военных побед, он даже не покидал своего кабинета в Лувре.
— Я сумею наказать вас за ваши слова, герцог, будьте уверены, — ответил Монморанси, — если Бог не накажет вас раньше за ваши злодеяния! Мы подали бы дурной пример, если бы обнажили шпаги на виду у наших солдат, а потому отложим это до более благоприятного случая.
— Как вам будет угодно, маршал, — ответил Гиз с легкой улыбкой и коротко поклонился. — Я всегда к вашим услугам.
— Я здесь по приказу королевы-матери. Она узнала о собрании протестантов в Васси и послала меня, чтобы я помешал вам обнажить оружие против них.
— С чего бы, интересно, регентша предположила подобный исход? — не удержался от любопытства Франциск де Гиз. — Я ведь мог возвращаться в Париж и другой дорогой.
— Возможно, от недостатка доверия к вам.
— Похоже на правду. В последнее время Екатерина и впрямь не балует меня своим расположением… И что же, маршал, ее приказ у вас при себе?
— Да. Но я, кажется, опоздал, и надобность в нем уже отпала… Впрочем, думаю, сей документ нам еще пригодится. Во всяком случае, для всех встреченных по пути в Париж мирных гугенотов он послужит надежной защитой от ваших бездумных выходок.
— О, так вы намереваетесь сопровождать меня в Париж в качестве конвоя?
— Увы, это будет выглядеть именно так.
— Какая честь, ха-ха! Вы слышали, Филипп? — повернулся Гиз к герцогу Неверскому. — И вы всерьез полагаете, маршал, — продолжил он, вновь обращаясь к Монморанси, — что с войском почти в полтысячи человек я подчинюсь вашему малочисленному отряду?
— У вас нет другого выхода, ваша светлость, — невозмутимо ответил маршал. — Невыполнение королевского приказа, как вам известно, карается весьма строго. Уверен, что участи мятежного феодала Карла Бургундского[41] вы предпочтете роль законопослушного вассала.
— Будем считать, что вы меня убедили, — после минутного раздумья снисходительно изрек де Гиз. — А поскольку я и без того уже собирался выдвигаться в Париж, разрешаю вам и вашему отряду составить мне компанию.
— Благодарю за оказанную милость, ваша светлость, — с неприкрытой иронией парировал маршал, — благо, как только что выяснилось, маршрут у нас общий. Но прежде позвольте задать вопрос: не встретился ли вам в Васси состоящий у меня на службе дворянин по имени Франсуа Лесдигьер?
— Видимо, речь идет о том молодом человеке, который, вопреки моим уговорам, сражался на стороне еретиков? Да, я заметил на его мундире знаки принадлежности к вашей свите, герцог, и…
— Это Лесдигьер! — возбужденно перебил Монморанси. — Где он?
— Позорно бежал с поля боя. Я послал вдогонку четырех солдат, но они еще не вернулись. Кстати, ваш протеже, маршал, кажется, был ранен в схватке…
Монморанси обернулся к своему отряду:
— Де Монфор, возьмите нужное количество людей и выясните судьбу Лесдигьера! Доставьте его в Париж, в каком бы состоянии ни обнаружили. Мы уже выезжаем, но вы, надеюсь, нас догоните.
