Борис Грибанов - Елизавета I, королева Англии
26 октября Руан пал, и де Гиз приказал повесить всех английских солдат, захваченных в плен. После падения Руана протестанты в Дьепе решили сдаться.
Сдача Дьепа стала тяжелым ударом для Елизаветы и Сесила. Они стали подозревать французских протестантов в неверности их делу. Эти подозрения еще более усилились, когда Токмортон, находившийся в лагере Конде, сообщил в Лондон, что Конде и Колиньи встретились с Екатериной Медичи на мельнице близ Фобурга и обсуждали с ней условия мирного соглашения.
10 декабря католические войска под командованием де Гиза вступили в сражение с протестантской армией под Дрио. Протестантской армией командовали Конде и Колиньи. В этой битве принимало участие не менее 15 тысяч солдат с обеих сторон, и от шести до десяти тысяч были убиты или ранены. Конде был захвачен в плен, но Колиньи сумел отвести свои войска к Орлеану. Де Гиз осадил Орлеан, но 18 февраля 1563 года, когда он объезжал позиции своих войск, сзади раздался выстрел, и пуля поразила де Гиза в спину. Стрелял укрывавшийся в кустах протестант Полтро де Моро. Через несколько дней де Гиз умер. Полтро пытали, и он признался, что адмирал Колиньи заплатил ему за убийство де Гиза. Полтро был приговорен к смерти и был разорван на части лошадьми.
Смерть де Гиза облегчила протестантам возможность принять мирные условия Екатерины Медичи. 10 марта 1563 года в Орлеане был подписан мирный договор, согласно которому протестантам разрешалось отправлять свою религиозную службу в ряде городов Франции. Париж не входил в число этих городов. Кардинал Лотарингский и остальные братья де Гизы покинули королевский двор и вернулись в Жуанвиль. Конде был назначен главнокомандующим королевской армией, а Колиньи остался адмиралом и командующим кавалерией.
Елизавета написала Конде и Колиньи, что ей представляется, что они использовали религиозные разногласия для завоевания власти и чтобы избавиться от соперников. Однако Конде заявил, что, как командующий королевской армией, он отправляется в Гавр и возглавит операцию против английских захватчиков.
Екатерина Медичи написала Елизавете от имени своего сына Карла IX, что, поскольку Елизавета утверждала, будто ее войска вторглись во Францию, чтобы защитить короля от тирании де Гизов, то теперь, когда де Гизы удалились из Парижа и война во Франции кончилась, она должна отозвать свои войска из Гавра. Елизавета ответила французскому послу, что вернет Гавр только в обмен на Кале.
Более четырех тысяч английских солдат были готовы оборонять Гавр до конца. Но в осажденном городе не хватало продовольствия и начала свирепствовать чума. Тогда Елизавета приказала Уорвику начать переговоры с французским командующим о сдаче Гавра. Она объяснила это свое решение тем, что для нее жизнь ее солдат дороже любого города.
Солдаты, вернувшиеся в Англию из Гавра, принесли с собой чуму. Эпидемия приняла страшные размеры. В одном только Лондоне от чумы погибло 17 тысяч человек, каждый шестой житель столицы.
Эпидемия чумы оказалась не единственным последствием провала английской интервенции во Франции. Эта неудача принесла серьезный ущерб протестантству во всей Европе. Елизавета считала, что французские протестанты предали ее, и утратила всякое доверие к протестантам других стран. Она решила, что никогда больше не придет им на помощь. И хотя ей в дальнейшем несколько раз приходилось посылать свои войска для помощи протестантам, она всегда делала это неохотно.
Глава 12
Замужество Марии Стюарт, королевы шотландцев
Выдавать королев замуж – дело высокой государственной политики. А в данном случае – это проблема особой сложности. Ведь речь идет о двух королевах, двух молодых женщинах, ярких и самобытных личностях, со своими непростыми характерами, своими привязанностями. Дело осложнялось еще и тем, что они правили двумя сопредельными государствами: Елизавета V – Англией, Мария V – Шотландией, находились в родственных отношениях, ненавидели друг друга, хотя в письмах каждая называла свою корреспондентку «дорогой сестрицей».
К соображениям государственным примешивались, как мы увидим, и личные чувства, приходившие порой в противоречие с требованиями высокой политики. Ведь королевы все-таки женщины, к тому же ревнивые.
О том, какое значение придавали в Лондоне замужеству Марии, говорит хотя бы такой факт: когда до Елизаветы дошел слух, что Мария намеревается отдать свою руку австрийскому эрц-герцогу Карлу, она официально заявила, что английское правительство будет рассматривать брак королевы шотландцев с каким-либо принцем из другой страны, как объявление войны Англии.
На самом же деле вокруг замужества Марии шла сложная закулисная игра. Мария вовсе не собиралась выходить замуж за австрийского эрц-герцога. У нее на уме были совсем другие планы. Король Испании предлагал ей в качестве мужа своего сына Дона Карлоса. А Екатерина Медичи намекала, что избранником Марии может стать второй сын Екатерины, Карл IX. Мария решила, что если король Испании Филипп готов сдержать свое обещание, она выйдет замуж за Дона Карлоса. Если же он изменит своему слову, Мария выйдет замуж за короля Франции.
Разговаривая со своим канцлером Гренвиллем в феврале 1564 года, Мария объясняла ему, что не может выйти замуж за австрийского эрц-герцога, и дала понять, что хотела бы знать наверняка, состоится ли ее брак с Доном Карлосом. А если этот план рухнет, продолжала Мария, то ее сторонники в Англии хотели бы, чтобы она вышла замуж за лорда Дарнлея. Так впервые в нашем повествовании появляется эта фигура, которой суждено сыграть немалую роль во всей этой истории.
Восемнадцатилетний балбес, лорд Дарнлей, по своим данным мог войти в число возможных претендентов на руку королевы Марии. В его жилах текла тоненькая струйка королевской крови – он был правнуком короля Генриха VII. Его отец, граф Ленокс, ярый враг Стюартов, был изгнан из Шотландии и лишен всех поместий. Мать его, Маргарита Ленокс, славилась как опытная интриганка, ненавидевшая королеву Елизавету. И еще одно преимущество в глазах королевы Марии имелось у лорда Дарнлея – он был католиком.
Прощупывание почвы насчет возможного брака Марии с лордом Дарнлеем велось в глубокой тайне, крайне осторожно. Но у королевы Елизаветы был острый глаз и хорошая армия осведомителей. Однажды она, кивнув в сторону лорда Дарнлея, сказала шотландскому послу: «Вам, похоже, весьма нравится этот длинноногий парень».
Елизавета действительно хотела, чтобы Мария вышла замуж за английского аристократа, но она имела в виду отнюдь не лорда Дарнлея. Она хотела, чтобы мужем Марии и королем шотландцев стал лорд Роберт Дадли.
Когда Мария узнала о планах Елизаветы, она пришла в ярость – ей бросали объедки с королевского стола, а вернее, из королевской постели; Мария, как и многие в Англии и в Шотландии, была уверена, что лорд Дадли – любовник Елизаветы. Но свои эмоции, свою ненависть к Елизавете Мария оставила в своем замке в Эдинбурге, а послу Шотландии в Лондоне поручила передать королеве Елизавете, что лорд Дадли не столь благородных кровей, чтобы претендовать на руку королевы шотландцев. На что Елизавета ответила буквально следующее: «Лорд Роберт мой лучший друг. Я люблю его как брата и никогда бы не искала себе другого мужа, если бы решилась выйти замуж. Но так как я не чувствую к сему склонности и бессильна себя перебороть, то я желала бы, чтобы по крайней мере сестра моя избрала его, ибо я не знаю никого более достойного делить с ней мое наследие. А для того, чтобы моя сестра не ценила его слишком низко, я намереваюсь через несколько дней возвести его в сан графа Лестерского и барона Демби».
И действительно, в Михайлов день, 29 сентября, когда по традиции на обед подается жареный гусь, лорду Роберту Дадли был дарован титул графа Лестера. Происходило это в присутствии шотландского посла, который должен был удостоверить своей госпоже, что Роберт Дадли, предлагаемый ей в мужья, уже достиг более высокого ранга.
Однако даже в ходе этой торжественной церемонии проявилось двойственное отношение Елизаветы к ее возлюбленному Роберту Дадли. В тот самый момент, когда новоиспеченный граф Лестер стоял, преклонив колено перед королевой, своей покровительницей, она, к ужасу всех присутствующих, не удержалась и потрепала его по волосам.
Вообще, надо признать, что Елизавета вела себя с Робертом Дадли с чисто женской непоследовательностью. Она то унижала его, оскорбляла его достоинство, то возносила до небес. Так, однажды Елизавета сообщила Роберту, что собирается пригласить в Англию короля Швеции с тем, чтобы выйти за него замуж. Дадли возмутился и сказал ей, что шведский король просто идиот. Елизавета возмутилась и принялась кричать: «Какое ему до этого дело? Кто он такой, чтобы так отзываться о принце крови?» Роберт резонно ответил Елизавете, что ее замужество непосредственно касается его. Неужели он воображает, воскликнула королева, что она обесчестит себя и выйдет замуж за такого, как он?
