Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля
– Здравствуйте, принц Аннаба, – произнесла королева.
– Здравствуйте, ваше… величество. Какое удовольствие снова видеть вас.
Подскакивая на ухабах, груженная бочками с вином крытая повозка быстро катилась к Версалю. В ней на скамеечке среди бочек сидел розовощекий монах. Дорожная качка и скрип колес почти усыпили его. Почему бы и не вздремнуть в столь славный, теплый летний день? Наверное, сам Господь на небесах радуется в такие дни покою и тишине в мире земном.
Идиллия монаха была внезапно нарушена сердитым окриком снаружи:
– Стой! Товар или жизнь!
У монаха пересохло во рту. Он упал на пол, стараясь сделаться маленьким и незаметным.
– Гляди-ка! – раздался второй голос. – Вино! Королю!
Кучер выкрикнул что-то невразумительное. Повозка резко тронулась с места. Монаха отбросило на бочки. Позади слышался топот копыт. Что-то громыхнуло. Повозка дернулась и завалилась набок. Монах откатился и ударился головой об угол скамьи. По волосам потекла кровь.
В окошко опрокинутой повозки заглянул какой-то человек. Он увидел монаха. У человека был орлиный нос, темные брови и бесстрастное лицо.
Монкур глядел на беспомощного монаха, затем поднес к окну мушкет и равнодушно нажал курок, превратив розовощекое лицо в кровавое месиво.
Бонтан нашел короля в обществе Кольбера. Оба любовались фонтаном Бахуса. Громадная статуя древнего бога стояла посреди большой мраморной чаши. Вокруг зеленели недавно высаженные деревья.
– Ваше величество, все сделано так, как вы приказывали, – сказал Бонтан, вытирая вспотевший от быстрой ходьбы лоб.
Людовик улыбнулся:
– Я получил известие, что к нам из своих южных поместий едут мои дорогие друзья – семейство Партене.
Бонтан тоже заулыбался:
– Значит, скоро мы увидим маленькую Франсуазу?
– Не только ее, но и ее мужа и детей.
– Как быстро летит время, – сказал Бонтан.
Король кивнул и зашагал по дорожке. Бонтан и Кольбер поспешили за ним.
– На юге род Партене пользуется большим уважением. Их влияние на местную аристократию достаточно велико. Меня радует, что они решили меня поддержать и приехать сюда не просто чтобы полюбоваться Версалем, но чтобы представить грамоты, подтверждающие их благородное происхождение и титул. Другим это послужит впечатляющим примером. Мы позаботимся, чтобы «Газетт де Франс» обязательно напечатала сообщение об этом событии. Возможно, даже выбьем памятную медаль. Как вы думаете, Кольбер? Политическая арифметика должна предвосхищать наступление великих событий.
– И сообщение будет озаглавлено так: «Родовитая знать юга поддерживает короля», – сказал Кольбер. – Это должно произвести впечатление.
– Пожалуй, лучше так: «Король получает поддержку знати юга», – ответил Людовик.
Они достигли совсем новой части сада, где еще вовсю велись работы. У обочины дорожки стояла телега с навозом. Жак следил, как садовники разгружают отвратительно пахнущую субстанцию.
– Надо же, какое изобилие навоза, – усмехнулся король.
– Это самый лучший навоз из луврских конюшен вашего величества, – сказал Жак. – Ваше величество…
Чувствовалось, однорукий садовник хотел что-то сказать, но не решался.
– Говори, – велел ему король. – Я же чувствую, тебя что-то тревожит.
– Я тут как-то шел через лес и наткнулся на старика. Он сидел возле ручья и жарил крысу. Поначалу я принял его за бродягу.
– Но потом ты его узнал.
– Да, ваше величество. Он из свиты вашего отца. Сражался на стороне Константена Овернского.
Людовик сразу перестал улыбаться. Воспоминания были не из приятных.
– Времена Фронды, – сказал король. – Победи они тогда…
– Вашего величества не было бы в живых.
– Я многого не знаю о своем отце. Хочется послушать рассказы тех, кто жил при нем. Думаю, я найду время для этого.
Махнув рукой своим спутникам, король зашагал по обсаженной деревьями извилистой дорожке. Дальше он пошел один. Дорожка вела к пруду и купальному домику. Людовик не сомневался, что Генриетта уже там.
Предположение короля оправдалось. Генриетта ждала его в комнате для переодевания, выпроводив фрейлин в коридор. Едва увидев его, она подошла и положила голову ему на грудь. Людовик провел рукой по ее мокрым волосам, затем приподнял ее голову. «До чего же она красива, – подумал он. – Моя дорогая. Самая дорогая».
– Ты дрожишь, – нежно сказал он. – Неужели озябла от купания?
– Нет. Причины совсем другие, – ответила Генриетта.
В ее синих глазах король прочел тревогу.
– Какие же? – спросил Людовик.
– Ты. Мы. Он… Шевалье.
– Шевалье вызывает у тебя дрожь?
– Да. Этот человек меня пугает. Меня страшит, как он смотрит на меня. Как говорит про вас. То, как он пользуется добротой моего супруга, чтобы принизить Филиппа и возвеличить себя… Если бы они оба исчезли на время. Это в твоей власти. Если они наслаждаются друг другом, мы тоже имеем право на наслаждение.
– Каким надо быть королем, чтобы послать своего брата на войну?
– Я была бы только рада, если бы ты отправил туда их обоих.
Людовик поцеловал Генриетту в лоб, потом в шею.
– А помнишь, когда тебе было шестнадцать? Ты наступила на розу и до крови поранила ногу.
– Ты тогда целовал мне пальцы на ноге, – улыбнулась Генриетта.
– Мои поцелуи уняли боль?
– Мгновенно.
Руки Людовика скользнули по ее спине и обняли нежные ягодицы Генриетты.
– Я хочу, чтобы ты знала: я всегда уйму твою боль. Перестань бояться Шевалье. Я – твоя надежная гавань.
Генриетта шумно вздохнула и выгнула спину, крепко прижимаясь к королю. Людовик погладил ее живот. Затем его рука опустилась еще ниже и принялась ласкать лоно. Генриетта снова вздохнула и прошептала:
– Ты… ты убережешь меня от волн.
– Сразу же, едва они накатятся на нас, любовь моя, – пообещал Людовик.
Он подхватил свою возлюбленную и перенес на канапе. Взяв руку Генриетты, король прижал ее к своим чреслам, показывая, насколько он готов к соитию.
– Едва меня унесет отливом… – прошептал он.
Принц Аннаба и королева довольно много времени провели вдвоем. Правда, их уединение нельзя было назвать полным, поскольку у двери по-прежнему стояли гвардейцы. Разговор касался многих тем, но не выходил за рамки обычных придворных любезностей. Оба понимали: раньше срока, установленного королем, им все равно отсюда не выйти.
– Помнится, в мой прошлый приезд сюда я сделал вам подарок, – вдруг сказал Аннаба.
Королева кивнула.
– Мой подарок доставил вам удовольствие?
– Огромное удовольствие, благодарю вас, принц, – чуть помедлив с ответом, сказала Мария Терезия.
– Я рад это слышать. Тот подарок был очень дорог мне самому.
Наконец в коридоре послышались шаги. Гвардейцы отступили от двери. В комнату вошел Бонтан.
– Его величество готов вас принять, – объявил первый камердинер.
Бонтан распахнул вторую дверь, ведущую в большой светлый зал. Там было тесно от многочисленных придворных и знати. Король восседал в стоящем на возвышении массивном кресле черного дерева. Его наряд соответствовал важности и торжественности момента. За креслом на стене висело большое золотистое полотно, изображавшее восходящее солнце с человеческим лицом. Принц мгновенно узнал лицо Людовика XIV, «короля-солнце».
Мария Терезия заняла место рядом с мужем.
– Приветствую вас, принц Аннаба Ассинский, – произнес Людовик. – Добро пожаловать к моему двору.
Принц тоже поздоровался и поклонился:
– Ваше величество, красота Версаля превзошла все мои фантазии.
Людовик представил высокому гостю Филиппа, Генриетту, Кольбера и Лувуа. Все они обменялись с Аннабой учтивыми кивками.
– А с моей женой вы уже и так знакомы, – добавил Людовик, пристально глядя на африканца.
После окончания официальной части приема Людовик и Бонтан повели принца и его свиту на прогулку по садам, подробно рассказывая, чтó уже сделано и какие замыслы пока ожидают своего воплощения. Разговор касался не только садов, но и самого дворца. Африканцы кивали и, как могло показаться, находились под большим впечатлением от увиденного.
– Знаете, принц, когда несколько лет назад я устраивал здесь торжество, мне не хватало места, чтобы оставить на ночлег всех моих друзей, – сказал Людовик. – Зато теперь во дворце четыреста комнат. Потом их станет еще больше.
Аннаба издал какой-то звук, долженствующий выражать его восхищение.
– Принц, будьте так любезны, расскажите нам об африканских странах, – попросил Бонтан.
Принц Аннаба остановился, сбросив маску учтивости. Его лицо стало хмурым.
– Когда же мы начнем переговоры? – спросил он, переводя взгляд на короля.
– Видите ли, принц, у нас во Франции принят несколько иной подход к подобным вещам, – ответил Людовик.
