Элизабет Мэсси - Версаль. Мечта короля
– И, как верный друг, я не стану лукавить и скажу вам правду. Ваша придворная карьера окончена… Простите, мне пора.
У Монкура дрогнули губы.
– Желаю его величеству крепкого здоровья, – пробурчал он.
Лувуа хотел было ответить, но счел за благо промолчать. Он прошел несколько шагов, когда ему показалось, что его бывший друг заплакал.
Коляска, в которой восседал Людовик, катилась по дорожке среди лужаек. Неожиданно внимание короля привлек незнакомец, шедший прямо по траве. Людовик велел остановиться. «Надо же» – подумал он, ступая на землю.
Раскинув руки ему навстречу, с щеголеватой небрежностью лужайку пересекал обаятельный молодой человек. Ветер играл его кудрями.
– Здравствуйте, ваше величество!
– Здравствуйте, дорогой Роган! Итак, вы вернулись!
Встреча с другом детства обрадовала короля, навеяла почти осязаемые воспоминания о давних днях, когда ему жилось легче и проще.
– Как видите, ваше величество! – весело произнес Роган. – Я всегда выполняю ваши повеления!
Он хотел было обнять короля, но, вспомнив, что они уже не мальчишки, опустил руки.
– Я скучал по вас, – признался Роган.
– А я по вас, – ответил Людовик, похлопывая его по плечу.
– Смотрю, здесь стало больше красивых женщин. Раньше их было куда меньше.
– Вас подводит память, – засмеялся король. – Видно, стареете.
Роган церемонно поклонился:
– Однако я усвоил преподанный мне урок и вернулся, искупив свою вину и готовый вновь служить вашему величеству. Надеюсь, для меня и сейчас найдется место при дворе, хотя прошло столько времени. Я всегда с удовольствием вспоминал, как служил у вас распорядителем королевской охоты.
Людовик улыбнулся. Радость и беззаботное настроение Рогана передались и ему. Они вместе пошли в сторону апельсиновой рощи. В солнечных лучах порхали бабочки. Дерзкие стрекозы подлетали совсем близко.
– Я видел планы перестройки здешних конюшен, – сказал Роган.
– И что вы думаете по этому поводу?
– Либо вы теперь охотитесь гораздо чаще, чем прежде, либо… задумали какое-то грандиозное строительство.
– Я строю дворец, – ответил король.
– Судя по размаху строительства, вы строите целый город, – засмеялся Роган. – Самый прекрасный и удивительный город, достойный вашего величества!
«Я – воин. В душе я всегда был воином», – думал Филипп. Он вертелся перед зеркалом, принимая разные позы и восхищаясь нарядным камзолом, новыми панталонами, чулками и черными блестящими сапогами.
– Как я выгляжу?
Шевалье стоял, скрестив руки, и с легкой усмешкой смотрел на брата короля.
– Если я сам тебя одевал, разве я могу сказать, что ты выглядишь плохо?
Филипп довольно улыбался.
– Между прочим, ты не знаешь, кто запихнул карлика в фонтанную трубу? – как бы невзначай спросил Шевалье. – Может, бедняге жизнь стала в тягость и он решил покончить с собой? А может, он наскучил королеве? Такое вполне может быть. Вот он и полез чинить королевские фонтаны, дабы вернуть себе благосклонность ее величества. Ты допускаешь такой вариант? Но напор воды увлек его за собой, и карлик застрял в трубе наподобие пробки.
Филипп выпучил глаза:
– Смотрю, ты не знаешь, куда девать время. Поехали со мною на войну.
– Ты зовешь меня на войну? Ты никак спятил?
– Это не просто война.
– Твой брат говорит одно, а делает другое. Не смотри на меня так. Но если ты все-таки отправишься на войну, я, естественно, останусь здесь и буду следить, чтобы за тобой сохранилось твое место при дворе.
– Вот оно что! – невесело усмехнулся Филипп. – Мое место.
Они вышли в переднюю, где мужа дожидалась Генриетта. На ней было кружевное платье.
– Замечательно выглядишь, – сказала она мужу.
– Я ему это уже говорил, – встрял Шевалье.
– Ничего ты не говорил, – надул губы Филипп.
– Дорогой супруг, есть какие-нибудь новости? – спросила Генриетта.
Филипп направился к двери.
– Пока нет, – обернувшись, ответил он и ушел, оставив Генриетту наедине с Шевалье.
– Возможно, вместо Филиппа король отправит на войну вас, – сказала Генриетта.
– Я посчитал бы за честь служить его величеству на поле брани, – пожав плечами, ответил Шевалье.
– Вы всерьез думаете, что мой муж не видит вас насквозь?
– Видит, моя дорогая. И ему нравится то, что он видит. В этом разница между вами и мною.
– Эти разногласия – единственное, что нас объединяет.
– Во всяком случае, когда ваш муж отправится на войну, я буду знать, где вас найти.
– Если вы вздумаете явиться в мои покои, я не открою вам дверь.
– Я бы и не стал искать вас здесь, как не стал бы искать короля в покоях ее величества, – улыбнулся Шевалье.
Генриетта была ниже ростом, но сейчас она дерзко запрокинула голову, стараясь глядеть на Шевалье сверху вниз.
– Вы на многое намекаете, но слишком скупы на слова, – сказала она.
Шевалье приблизился к ней. Его шепот напоминал змеиное шипение:
– Я знаю, что вы обожаете купаться, а потому домик на пруду – одно из мест, где я бы мог вас найти. Любители природы, как я слышал, обожают это местечко.
Он потянулся, чтобы погладить ее по волосам, но Генриетта хлопнула его по руке.
– Я вас предупредила!
– Дорогая, меня постоянно предупреждают, – мрачно улыбнулся Шевалье.
Королева в траурном одеянии стояла у окна, комкая в руке влажный платок. Слезы и сейчас лились из ее глаз. Удивительно, как за столько дней она не выплакала их все. Однако источник слез внутри ее был обильнее, чем она думала. Рядом в почтительном молчании сидели фрейлины, занятые шитьем, вышиванием и чтением.
Дверь стремительно распахнулась. В сопровождении Бонтана вошел король.
Королева подняла красные от слез глаза и сделала реверанс.
– Как поживает моя королева?
– Благодарю вас. Мне намного лучше, – хриплым, напряженным голосом ответила Мария Терезия.
– Переоденьтесь. Время траура прошло. Вам пора вернуться к исполнению своих официальных обязанностей.
– Да, ваше величество.
Людовик подошел к окну и взглянул на дорогу, что тянулась за садами.
– Сегодня наш двор принимает важных гостей. Одного из них вы вначале примете у себя. Постарайтесь встретить наших гостей со свойственными вам теплотой и изяществом.
Мария Терезия заморгала:
– Позвольте узнать, кто этот человек? Я спрашиваю, чтобы получше подготовиться. Может, к нам пожаловали испанцы?
Людовик сурово посмотрел на жену.
– Я вам обещаю, – торопливо пробормотала королева.
– Я рассчитываю на вас.
Не дав ей больше вымолвить ни слова, не уделив даже нескольких минут (не говоря уже о проявлении нежности), король ушел.
Монкур рукавом отер с лица сопли и капли дождя, набрался решимости и постучал в ворота большого угрюмого Кассельского замка. Дождь, не желавший прекращаться, превратил день в сумерки. Деревья и трава на лужайках посерели и стали похожи на золу в очаге. Открывать не торопились. Монкур постучал снова, громче и отчаяннее. Его спина совсем промокла. Наконец дверь открылась.
Монкур попросил его впустить.
Еще через час Монкура, переодетого в чистую рубашку и штаны, усадили на скамеечку перед жарко пылающим очагом. Слуга острым лезвием сбривал щетину с его щек и подбородка. Чуть поодаль, куда не достигал свет очага, стояли двое мускулистых разбойников, которых звали Мишель и Тома. Если бы они не моргали, их можно было бы посчитать статуями. Слышался лишь треск поленьев в очаге и поскрипывание бритвы в руках слуги. Снаружи к ним примешивалась тяжелая барабанная дробь дождя.
В круг света вошел хозяин замка – герцог Кассельский. Этот мужчина средних лет славился своей силой, решительностью и острым умом. Монкур пытался угадать его настроение, однако глаза герцога, глядевшие из-под тяжелых век, были непроницаемыми.
– И чего вы от меня хотите, Монкур? – наконец спросил герцог Кассельский.
Слуга в последний раз взмахнул бритвой, вытер Монкуру лицо и отошел.
– В проливной дождь человек ищет самое раскидистое дерево, чтобы укрыться под его ветвями. В северной части Франции нет никого сильнее, могущественнее и решительнее вас. Вы, сударь, подобны кряжистому дубу. Спасаясь от рукотворной непогоды, устроенной королем и его двором, я поспешил сюда в поисках защиты. Я готов стать вашим слугой.
– Слугой, – повторил герцог Кассельский и щелкнул пальцами.
Монкур встал.
Из сумрака выступили еще несколько дворян, которые встали рядом с герцогом. Одни смотрели на Монкура с жалостью, другие – со страхом, а иные – с нескрываемым отвращением.
– Полюбуйтесь на новый закон вашего короля, – сказал герцог Кассельский. – Истинного аристократа лишают титула и прилюдно унижают. Втаптывают в грязь репутацию человека, чей род является одним из краеугольных камней в фундаменте нашей страны. Не так давно мы все знали, кто есть кто, а теперь… теперь мы должны доказывать наше происхождение. Нас уподобляют нищим, вынужденным петь на улицах, дабы заработать себе ужин!
