Анатолий Субботин - За землю Русскую
— И то правда, княже, — сказал он. — Прежние князья в Новгороде не раз брали в жены тутошних. Мстислав Владимирович, сын Мономаха, Всеволод Мстиславич, Святослав Ольгович… Женились на новгородках. Нашлось и твое счастье — не обегай!
Не горе — злое несчастье сгубило Любашу. Напилась она квасу грушевого с ледника, и будто наговор чей был положен на тот квас. Металась в жару, бредила, звала Александра, а приходил он — не узнавала, встречала, как чужого.
Неделю маялась так, под конец вошла в память.
— Княжич Сано! — позвала.
Долго, точно навсегда хотела запомнить, смотрела Любаша на его лицо. На бледных, осунувшихся щеках ее выступил прозрачный румянец. Вся она в этот миг казалась такой чистой и легкой, что напоминала солнечный луч, который неожиданно ворвался в горницу.
— Прощай, Сано! — прижимая к груди его руку, промолвила она тихо-тихо. — Не сказать, как любила тебя, а вот…
Схоронили Любашу в Десятинном.
Вернувшись к себе, Александр закрылся в горнице. Утром спросил коня и умчался на старый княжий двор в Городище.
Чувство, какое переживал Александр после смерти Любаши, напоминало то, что испытал он, увидев в гробу Федю, — но теперешнее было еще острее, мучительнее. Горе ворвалось неожиданно, когда Александр был так полон радостью первой любви. Он не хотел никого видеть, не хотел ни с кем говорить, — жил один, наедине со своим горем.
Стояла жара. Солнце сушило землю, раскаленный ветер подымал тучи желтой, тонкой пыли. Стланые мостовые на улицах под копытами коней трепетали рассохшимися мостовинами. В хоромах от жары трудно дышать.
Из окружающих Александра людей только воевода Ратмир остался все тем же невозмутимо спокойным и как бы равнодушным к горю князя. Он входил в горницу, садился на лавку, говорил о городовых делах, обо всем, что, по его мнению, нужно знать князю. Александр слушал молча, уставив в сторону холодные глаза, и нельзя было понять — слушает он, о чем говорит воевода, или все сказанное скользит мимо ушей, как вода у заснувшего берега.
Пронеслось лето. Александр все еще жил в Городище. Начались холодные, моросные дожди; непогода оправдывала нежелание Александра покидать горницу, видеть людей. В один из таких дней, когда ветер завывал особенно яростно, напоминая об осенней поре, перед вечером уже в горницу заявился Ратмир. Он прошел вперед, неловко, боком, сел на лавку, снял шелом и принялся тереть рукавом его кованое чело. Глаза Александра оживились. Снял воевода шелом, значит, он чем-то встревожен, случилось что-то выходящее за пределы обычных дел.
— Злые слухи, княже, — наконец вымолвил Ратмир. — Новгородские гости ходили с товарами на Низ[21], сказывают: большой силой идет на Рязань Орда.
— Князьки половецкие? — подал голос Александр.
— Не половцы, княже, орды Чингисовы, — Ратмир опустил шелом и словно забыл про него. — Побьют они Рязань, а побьют — тронутся на Владимир.
— Неужто ни Рязань, ни Владимир не преградят дорогу ордынянам? — сказал Александр, встревоженный вестью.
— Велика и сильна Русь, княже, но не едина она, какою была при старых князьях киевских. Нынче князья сидят в уделах своих, о себе лишь помнят. Пусть войско суздальское, рязанское, смоленское, черниговское и других земель русских выступит в поле, пусть будет один стяг над всеми и одна голова.
— Если не будет того? — вопрос замер на губах Александра.
— Орда Чингисова по прутику веник сломает, — ответил Ратмир. — Далеко Новгород от Рязани, но пора и нам, княже, думать о Чингисовом нашествии.
Глава 14
Беда без победков не ходит
Гонец от великого князя Юрия Всеволодовича привез весть о падении Рязани. Александр принял гонца в своей горнице. Кроме князя в горнице были воевода Ратмир и ближний боярин Федор. Гонец передал Александру грамоту князя Юрия и сказал:
— Войско рязанское побито, княже. Камня на камне не оставили ордыняне от городов рязанских и церквей их. Жители кои иссечены, кои в полоне. Князь рязанский Юрий Игоревич, и княгиня его, и княжата — все мертвы. Погибла слава Рязанской земли. Пепел да камни остались от городов ее и селищ.
— Нелегко слышать твою весть, — выслушав гонца, промолвил Александр. — Тяжка судьба Рязани. Скажи: где великий князь Юрий и полки суздальские?
— Князь Юрий Всеволодович в Ярославле, собирает войска. Из Ярославля послал он меня к тебе, княже, — ответил гонец.
— Что на пути слышно?
— Испуганы жители. Как был я в Дмитрове, прибежали туда люди из Коломны. Сказывают: сожгли Коломну ордыняне. Вместе с рязанцами бился в Коломне владимирский полк воеводы Глебовича. Жестоко бились. Пали костьми и воевода и войско.
— Коломна близко к Владимиру… Скоро ли продвигается ордынское войско?
— Конно идет Орда. Есть, княже, у ордынян огненный бой и пороки стенобитные. Тяжелые камни мечут. Не миновать беды стольному Владимиру.
В первые дни, когда слухи о нашествии Орды достигли Новгорода, Александр не представлял еще себе глубины опасности, нависшей над Русью. Слишком свежо и тяжело было его горе. Александр жил памятью о Любаше. Все, что слышал он об Орде, казалось ему таким незначительным, что никак не могло сравниться с горем, какое переживал он. Вот уже скоро полгода, как схоронили Любашу, а горе не утихает, не забывается боль. Как будто вместе с Любашей схоронены все радости, все надежды. Но вести с каждым днем становились тревожнее. Александр старался не думать о них, убедить себя, что опасность не так страшна, как говорят о ней. «Велика Русь, — думал он. — Богаты и сильны города наши». Александр принадлежал к той линии Мономаховичей, которая вела начало от сына Мономахова Юрия, прозванного Долгоруким. Александр вспоминал походы старых князей — Святослава Игоревича и Владимира Святославича, потрясших своими полками стены Византии; вспоминал походы деда своего, великого Всеволода, битвы отца с латинскими рыцарями. Не в позоре и поражениях вставало перед ним будущее Руси, а в силе великой и славе.
Близкое соседство с рыцарями Ливонского ордена меченосцев и католической Швецией постоянно угрожало Новгороду иноземным вторжением. Воинственные стремления рыцарей поддерживались католической церковью.
К тому времени, когда Русь отражала нашествие Орды, папство достигло расцвета своего могущества. Подчиняя себе светскую власть в западных католических землях, святейший престол призывал к наступлению на восток. Еще при деде Александра владимирском князе Всеволоде Юрьевиче папа Иннокентий III потребовал от русских князей принятия католичества и подчинения русской церкви Риму. Требование папы было отвергнуто. Но подчинение святейшему престолу богатой и обширной Руси сулило папскому Риму неисчислимые выгоды, и поэтому происки папства не прекращались. Захватнические цели католической церкви совпадали с замыслами немецкого и шведского рыцарства. Наступая на восток, рыцари истребляли славянские племена, захватывали их земли. Святейший престол неустанно призывал правителей католических стран к «крестовому походу» на Русь; он объявлял в посланиях своих «инаковерующих русов хуже язычников», требовал прекращения торговли с Русью.
Опасность иноземного вторжения и враждебность вотчинного боярства с юных лет приучили Александра к осторожности в поступках. Он сознавал свою силу, ни перед кем не опускал глаз, говорил прямо то, что думал, но не избегал и хитрости. В совете господ, в беседах с владыкой-архиепископом, там, где нужно было оказать свою волю, Александр то проявлял уступчивость, как бы даже во вред себе, то становился несговорчив и упрям. Он мог выслушать, не склонив головы, горькие истины, но когда то, что говорилось, не трогало его, уходил не дослушав.
…Отпустив гонца князя Юрия, Александр развернул грамоту, прочитал ее молча, молча же положил на поставец. Ратмир и боярин Федор не нарушали тишины горницы.
— Великая беда грозит Владимиру, — как бы размышляя с собою, промолвил Александр. — Князь Юрий собирает рать. Он не просит помощи, но не подумать ли нам о том. Князь Юрий в Ярославле, возьмем путь на Переяславль и Ростов. Встретим большой полк суздальский и соединимся с ним.
— Тяжек будет поход, княже, — насупясь, произнес Ратмир. — Мало времени, а ждать, когда соберем большое войско, некогда. Выступим с дружиной к Торжку. Захватит в пути весть, что пал Владимир, станем в Торжке, заслоним дорогу на Новгород.
Александр взглянул на воеводу и так крепко сжал подлокотники кресла, что скрипнуло дерево.
— Не устрашился ли ты Орды, Ратмир? — резко спросил он. — Не велишь ли ждать, пока Орда побьет князя Юрия?
— Не бегал я от врагов, княже, и не ведаю страха, — не повышая голоса, спокойно возразил Ратмир. — Вели мне выступить — пойду немедля. Не себя берегу я, Александр Ярославич, иное тревожит — то, что встречаем Орду малыми ратями. Смоленск и южные украинские города русские в стороне. В том и сила ордынян, что не в силе, а в храбрости и смерти бранной славу ищем. Дальний поход наш откроет Орде путь к Новгороду.
