Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель
Вполне понятно, что подобное поведение вызывало негодование у протестантов, которые не без причин указывали на безнравственность монахов, лишь прикрывавшуюся протекцией Рима — «ваала жреческого», как они обычно выражались. Крики протестантского духовенства становились все более и более угрожающими, когда для них стало очевидным, что среди обратившихся в протестантство нет никого, кто бы принадлежал к католическим церквям и монастырям, и что богомольцев в Колбетце стало намного больше!
Естественно! Грубый, необразованный человек, твердо преданный обычаям и традициям своих предков, принимал протестантскую веру вовсе не по убеждению, а по приказанию своего повелителя и по нежеланию подвергнуться телесным истязаниям. Кроме того, новая религия не соответствовала так нравственным устоям народа, как католическая. Она не привлекала ни торжественными церемониями, ни чудесными верованиями, ни почитанием святых. Естественно, народ стал возвращаться к вере своих отцов, к чисто мистическому восприятию природы. Идол в Колбетце, не тронутый до сих пор и единственный, после того как были разрушены главные вендские храмы в Ретре, Рюгене и Бренноборе, как бы возродился для суеверных умов и стал привлекать еще большие массы народа. Этот вендский идол, названный «золотой радостью в Колбетце», оказывал тем большее влияние на богомольцев, что он находился в тесной связи с семейными преданиями старых и могущественных властителей страны, — поэтому нельзя было и думать уничтожить этого идола и разом положить конец глупости.
Большая часть Померании, лежавшая между Одером и Неймарком и простиравшаяся до моря, уже несколько столетий именовалась страной Веделя. И хотя теперь некоторые владения перешли в другие руки, но все-таки все поместья, лежавшие на шесть миль кругом города Штатгарта, принадлежали если не прямо Веделю, то, по крайней мере, его родственникам. Так, роду Флеммингов принадлежали Буков и Триглав — местность, названная так по имени трехглавого вендского идола, капище которого находилось прежде здесь. В Далине были Клейсты, в Тонвердере и Шлагентине жило семейство Бланкезее, в Штрамеле — Борки, в Геллине и Нусебаде — Бонины и, наконец, в Шпике — семейство Ясмундов. Таким образом, старые Ведели гордились своими огромными владениями. Кроме своего родового имения Кремцова, они владели еще богатыми и обширными округами: Реплином, Блюмбергом, Фюрстензее и Колбетцом с его озерами, т. е. самой богатой и прекрасной частью южной страны, простиравшейся до Бранденбурга. Их значение в штеттинском дворе, сила, заключавшаяся в огромных землях, имя, известное еще в темные времена сказаний, — все это вместе служило отличной защитой прав бенедиктинцев в Колбетце. Но эта защита со временем потеряла свою силу. Курт фон Ведель, их начальник и патрон, глава своего рода, сделался усердным лютеранином, несмотря ни на сильные угрозы проповедников своей веры, ни на важные предостережения, полученные им от его властелина. Кроме того, он был ученый человек, занимался еще в Болье философией, древними языками и изящными науками. Когда отец Курта Гассо фон Фюрстензее умер в 1525 г., то Курт, не опасаясь более оскорбить благочестие своего отца, при вступлении в управление своими наследственными имениями отдал приказ монахам в Колбетце о том, что он закроет их церковь, если они не вернутся к жизни прежних городов, не перестанут навязывать глупому народу своего языческого идола и принимать дары и жертвы. Они должны быть довольны прежними доходами, вести спокойную жизнь и совершать церковные обряды, не оскорбляя евангелическое вероисповедание. Он пригрозил также всем своим людям телесными наказаниями или лишением имущества в случае, если они будут продолжать ходить на поклонение идолу или совершать другие языческие обряды.
С торжеством протестантские проповедники прочитали этот приказ с церковных кафедр по всей стране, и с этих пор Колбетц утратил свое значение в глазах народа. Более всех остались недовольны этим распоряжениям сами монахи, так как оно отняло у них богатый и неистощимый источник доходов, приносивший земные блаженства. В первом порыве ярости они хотели бросить монастырь и озера и поискать лучшего для себя в южной Германии. Они сделали уже попытку чтобы найти там тепленькое местечко для себя, но получили печальный ответ высшего духовенства: «Оставайтесь там, где вы были, и благодарите Бога, что лютеранская ересь пощадила вашу общину и дала вам такого терпеливого патрона. Вследствие разорения монастырей на севере, Австрия, Бавария, Швабия и Италия переполнились бездомными монахами и для них не находится более места!»
Опустили монахи свои строптивые головы, исполнили приказание господина Курта и остались. Подумав, они здраво рассудили, что не скоро найдешь даже и на юге пять таких богатых и прекрасных озер, как в Колбетце, кроме того, у них осталось еще в запасе многое из прежних языческих приношений. Злые современники высказывали, между прочим, что в ответе, присланном им из Рима, было строгое порицание, что они сделались служителями идола и нарушили свои правила, поэтому они и должны строжайшей дисциплиной искупить свои прежние грехи.
Колбетские монахи покорились нужде и затаили глубокую ненависть к Курту Веделю. Последующее их поведение доказало это. Они решили отомстить вдове Курта всеми средствами, какие только могли использовать эти фанатичные и коварные монахи.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Госпожа фон Кремцов
Двадцать лет после смерти своего отца Курт Ведель управлял наследственными имениями, но не долго ему пришлось пожить после своих реформ. Он умер неожиданно, в 1545 году. На охоте на волков он упал с лошади и разбился насмерть. Курт оставил свою жену Иоанну в очень невеселом положении. Колбетские монахи указывали на это несчастье как на небесное наказание за то, что покойник отнял у них доходы. Они распространили слух, что это ему досталось за них!
Положение Иоанны было безутешно. Раньше Курт был женат на Кристине фон Остен, от которой имел сына Гассо и двух дочерей, Софию и Схоластику. Он овдовел в 1540 г. и женился второй раз на Иоанне, дочери Оттона Борка и Софии Ведель-Туйницкой, происходившей из польского рода Туйницких.
Курт Ведель женился на Иоанне в 1541 году и имел от нее также троих детей: Буссо, Бенигну и героя нашего романа Леопольда. Курт умер после четырехлетнего счастливого брака. Беременная Иоанна при виде окровавленного мужа, который был утром еще совершенно здоров и весел, лишилась чувств и преждевременно родила очень слабенькую девочку, которую наскоро окрестили и дали ей имя Эстер. Старшему пасынку Иоанны, Гассо, было тогда только восемь лет. Она осталась вдовой с семью маленькими детьми! Поистине, тут было над чем плакать!
К счастью, Курт, прежде чем наслаждаться радостями второго брака, несколько застраховал Иоанну против бедствий, которые могли ее постигнуть при его случайной смерти. Он назначил ее защитниками и опекунами своего любимого друга, померанского канцлера, тайного советника Валентина фон Эйкштедта и родного брата Иоанны, Иоганна фон Борка, бывшего герцогским начальником над крепостью Штатгарт. Они должны были сохранять имения Веделя для его вдовы и детей и по ее желанию разделить наследство между детьми, когда они достигнут совершеннолетия. Местом жительства Иоанны Курт определил Кремцов и сверх того предоставил в полное ее распоряжение поместья Реплин и Колбетц, с одним условием: чтобы она их не продавала. Но в завещании не было сделано никакой оговорки насчет того, если бы Иоанна вздумала вступить во второй брак.
Покойный Курт знал, что он делал, он не строил никаких предположений. Хотя его жене было уже двадцать восемь лет, но она была еще прекрасная, цветущая и крепкая женщина, и так легко могло случиться, что она, после таких коротких любовных наслаждений, не вынесет уединения. Но Курт хорошо знал свою верную супругу и вовсе не опасался, что она коварно бросит его семерых детей ради новой любви. Он был уверен, что она навсегда останется для детей хорошей матерью. И он не ошибся в своей жене. Вдова всецело отдалась детям, кроме того, она была слишком горда, чтобы переменить на другое имя великого северного Веделя, известное в древности и более значительное, чем имя некоторых царствующих династий.
Иоанна была удивительная женщина! Она была истая поморка, самостоятельная, серьезная и решительная, как на словах, так и на деле. А по матери она была полька, настоящая Туйницкая: страстная, восторженная, преданная сказаниям и привычкам древнеславянских времен и к тому же еще tymotworca или spiewaczka (певица или поэт). Она отлично играла на трехструнной польской лютне и умела хорошо выражать свои чувства стихами. Эти способности часто встречаются у народов, у которых индивидуальность начала развиваться очень поздно, как, например, у славян, шотландцев, лапландцев и итальянцев. Эти народы — прирожденные поэты.
