Сергей Сиротинский - Путь Арсения
— Дядя Сережа, кто это?
Сергей наклонился к самому уху мальчика и прошептал:
— Кадырбай — батыр. Только смотри, Миша, помалкивай. Сболтнешь, отец крепко рассердится на тебя.
Миша не спускал глаз с лежавшего на земле человека. Вот он, защитник угнетенных киргизов, которого боятся царские генералы! У Кадырбая бледное, с желтым отливом, широкое лицо, узкие черные глаза. Тонкие губы плотно сжаты; он крепился, превозмогая боль. Когда отец кончил перевязку, Кадырбай протянул ему руку и по-русски сказал:
— Спасибо, Василь, большое спасибо! Сын это? — и глазами показал на Мишу.
Василий Михайлович оглянулся:
— Мой... Мишка. Увязался за нами.
— Ничего. Мишка молчать будет,— сказал Кадыр-бай. — Настоящий мужчина умеет молчать. — Он улыбнулся Мише, вытащил из-под седла, подложенного под голову, камчу с серебряной насечкой на рукоятке и протянул Мише. — Возьми, Миша, на память! Сам помни, а для остальных забудь друга твоего отца Кадырбая.
Красный от смущения, Миша взял камчу. Он был очень рад дорогому подарку. Когда возвращались к повозке, Василий Михайлович сказал:
— Ну, Мишук, помни: никому ни слова о том, кого видел и что я там делал. Никто не должен об этом знать. А про камчу спросят, скажи, что я тебе ее подарил. Запомнишь?
— На всю жизнь,— ответил Миша.
Отец и Сергей с трудом развернули на узкой дороге повозку и направились обратно. Предварительно они сговорились сделать на Алмединке привал и выкупаться.
— А когда же на охоту? — разочарованно спросил Миша.
— В следующий раз, сынок. На сегодня хватит, поохотились.
Смерть отца
Пишпек (ныне г. Фрунзе — столица Киргизской ССР)—до революции захолустный уездный городок Семиреченской области. В нем насчитывалось около шести тысяч жителей. Кроме кустарных предприятий, в городе не было никакой промышленности. Строился город как попало. Между домами встречались огромные пустыри, у каждого дома сады, огороды. Широкие улицы были только в центре города, на окраинах же так узки, что на некоторых с трудом разъезжались две повозки.
Издали город казался красивым, утопающим в зеленых садах, а вблизи — одноэтажные, редко двухэтажные, дома, пыльные, немощеные улицы; слой пыли доходил чуть ли не до полметра. В дожди улицы затопляла грязь,— не было тогда ни прохода, ни проезда по городу.
Пишпек — один из форпостов царизма в Средней Азии. Большинство жителей его составляли люди, соблазненные возможностью легкой наживы: чиновники, торговцы, отставные военные. Одних привлекало сюда высокое жалованье, другие наживались на обмане и грабеже киргизского населения. Недаром в дореволюционном Пишпеке главным занятием жителей считалась «торговля с киргизами».
Люди жили скучно. На весь город имелся один велосипед, принадлежавший купцу Москвину. Когда Москвин катался по улицам города, толпы мальчишек, разинув от удивления рты, бежали за ним вслед. Да и не только
Дом в г. Пишпеке (ныне г. Фрунзе, столица Киргизской ССР), где родился М. В. Фрунзедети — взрослые и те с изумлением поглядывали на сверкающую спицами «самокатную» машину.
В этот-то город, по окончании срока военной службы, и прибыл медицинский фельдшер Василий Михайлович Фрунзе. Занимал он здесь должность помощника городского врача. На окраине города был у него свой одноэтажный деревянный домик и, как водится в Пишпеке, фруктовый сад.
В этом доме 21 января (2 февраля нового стиля) 1885 года у Василия Фрунзе родился сын Михаил.
Семья Фрунзе состояла из семи человек: отца — Василия Михайловича,, матери — Мавры Ефимовны, сыновей —
Константина и Михаила, дочерей — Клавдии, Люши и Лиды.
Жили Фрунзе не богато, скорее даже бедно. Несмотря на возможность быстро и легко заработать, Василию Михайловичу никак не удавалось выбиться из постоянной нужды. Он не принадлежал к тем людям, которые без стыда и совести обогащались, эксплуатируя и обманывая местное население. Это был человек безукоризненно честный и умный, с большим добрым сердцем. Общительный, отзывчивый к людям, он, однако, сторонился местной купеческой и чиновничьей верхушки. Алчность и черствость местных купцов и чиновников претила его независимому, твердому характеру.
Фельдшер по образованию, Василий Михайлович по своему опыту, благодаря обширной практике, чтению специальной литературы, обладал серьезными медицинскими знаниями.
В уезде было два медицинских работника: врач и его помощник. Жители города часто отдавали предпочтение Василию Михайловичу.
Семья существовала на казенное жалованье, которое получал Василий Михайлович. Труднее всего доставалось Мавре Ефимовне. Ей приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы прокормить, одеть, обуть семью. Трудно было, очень трудно. Но ни Василий Михайлович, ни Мавра Ефимовна никогда не жаловались.
Дети подрастали, надо было подумать об их будущем. Василий Михайлович мечтал дать своим сыновьям — Константину и Михаилу — высшее образование, дать образование и дочерям.
После окончания начальной школы Миша готовился перейти в гимназию. Старший брат Константин учился уже в седьмом классе. Через год, по окончании гимназии, он собирался в университет. Нужны были деньги. Несмотря на свою общительную, живую натуру, Василий Михайлович скрывал от людей свои заботы и огорчения. Ни с кем, даже с женой Маврой Ефимовной, не делился он своими затруднениями.
Человек он был физически крепкий, выносливый, смелый охотник и отличный наездник. Но нужда изводила его, подтачивала здоровье. Прежнего удовлетворения не получал он уже ни от верховой езды, ни от охоты. Чувствовал, что силы слабеют. Мысдь о том, что не успеет вывести своих детей на дорогу, все сильнее и сильнее угнетала его.
В 1897 году Василий Михайлович умер. Ему было всего 45 лет от роду. Киргизы, называвшие его «ата-урусом» — «русским отцом», горько оплакивали его
Мавра Ефимовна Фрунзе (мать Михаила Васильевича)смерть. Для них он был не только врачом, но и защитником от притеснений властей, кулацкого казачества, торговцев и всякого рода авантюристов. Он был другом и советником бедноты.
Смерть Василия Михайловича явилась тяжелым ударом для семьи. Дом с садом, в котором жили раньше Фрунзе, был продан еще при жизни Василия Михайловича. Мавра Ефимовна перебралась с детьми в тесную мазанку.
Все материальные заботы легли теперь на плечи старшего сына Константина. Будучи гимназистом, он давал уроки, зарабатывая несколько рублей в месяц. На эти средства и жила семья. Часто по вечерам не горел свет в мазанке — не было денег на керосин. Если дети не успевали сделать уроки днем, то им приходилось делать это при тусклом свете «ночника».
Но никто не сдавался, не уступал. Мавра Ефимовна героически переносила все лишения. Она воспитывала в детях стойкость, бодрость, упорство.
— Учитесь, — говорила она, — учитесь! Ученье свет, а неученье тьма. — Это была ее любимая поговорка, которую она часто повторяла детям.
Фаланговая горка
Выбежав из училища, Миша чуть отпустил поясной ремень и сунул за него книги. Дойдя до угла улицы, он остановился. Минут через пять двери школы широко распахнулись, и на улицу вылетела толпа ребятишек. Они расходились во все стороны, наполняя городок веселым смехом. Мимо Миши проходили двое. Заметив его, они остановились.
— Ты кого караулишь, Мишка? — спросил один.
— Иди, иди, не тебя,— хмуро ответил Миша.
— Ишь ты, занозистый!
— Сказал тебе иди, ну и иди! — рассердился Миша, сжав кулаки.
Мальчик подался в сторону:
— Спросить нельзя, сразу драться.
Ребята ускорили шаги. Удалившись на безопасное расстояние, они вдруг хором закричали:
— Мишка Чижик! Мишка Чижик!
Было такое дело. Однажды учительница показывала ребятам раскрашенный альбом птиц. Первого вызвала «к доске» хМишу. Раскрыв альбом и показав на рисунок, учительница спросила:
— Как называется эта птичка?
— Эта птичка... — начал Миша и запнулся.
Учительница улыбнулась. Засмеялись и ребята. Миша
смутился и покраснел.
— Конечно, птичка,— сказала учительница. — Но как она называется?
В классе начался шум. Миша сконфузился еще больше. Вообще-то он знал многих птиц. Изображенная же на картинке не жила в этих краях, она лишь изредка залетала сюда из далекой России.
— Подумай,— сказала учительница.
— Я думаю,— ответил Миша.
В это время с самой последней парты донеслось? «жик». Миша догадался.
