Карин Эссекс - Фараон
Проститутки перестали улыбаться. Царица бросила Хармионе:
— Они могут идти.
АЛЕКСАНДРИЯ
Третий год царствования Клеопатры
Клеопатра взглянула из окна на картину, представавшую ее взору каждое утро до того, как ее вынудили бежать и отправиться в изгнание. В Царском порту почти ничто не напоминало о том, что Александрия занята Юлием Цезарем. Прогулочные суда египетского царского семейства лениво покачивались у причала. Утренний туман развеялся, и над ярко-синей водой стало видно небо, уже белесое от жары; Клеопатра порадовалась, что ей больше не приходится дышать смертоносным летним воздухом Синая.
Неужели всего лишь вчера она находилась посреди этого огромного синего моря, тайком пробираясь на пиратском судне в свою же собственную страну? Клеопатра оделась как сумела, без помощи слуг, понимая, что последний этап ее пути будет самым сложным и что нельзя допустить, чтобы ее узнали в александрийском порту. Она позволила Доринде, жене пирата Аполлодора, помочь ей уложить и украсить драгоценностями волосы, которыми во время изгнания почти не занималась. Клеопатра сделала бы это и сама, но от беспокойства у нее дрожали руки. Ей пришлось выдержать настоящую битву со своими советниками, твердившими, что возвращаться в Египет слишком опасно. А теперь ей предстояло тайно проскользнуть мимо двух армий — ее брата и римской, дабы встретиться с Цезарем.
Доринда принесла яркий шелковый шарф и повязала царице вместо пояса, эффектно подчеркнув ее юную, крепкую фигуру. Клеопатра посмотрела в зеркало и подумала, что теперь вообще непонятно, как она выглядит благодаря стараниям этой женщины: как царица или как проститутка, проходящая обучение. Но подобный вид нравился мужчинам не меньше, чем царственные манеры. Быть может, Аполлодор попытается подсунуть ее могущественному Цезарю как раз под видом проститутки. Сгодится любой способ, лишь бы он позволил ей попасть в покои Цезаря и добиться его расположения.
Царица протянула Доринде руку для поцелуя и подарила тяжелые медные серьги и серебряный брусок, а затем Аполлодор помог Клеопатре спуститься в небольшую лодку, поджидавшую их у границы египетских вод. Доринда тут же надела серьги и замахала вслед отплывающим; серьги заплясали, пышные телеса жены пирата заколыхались.
Клеопатра и Аполлодор остались одни в небольшом суденышке. Интересно, что будет, если поднимется встречный ветер? Неужто ей придется грести, словно рабыне, чтобы добраться до берега? Ладно, неважно. Она будет делать все, что потребуется, и думать, что это приключение, одно из тех, которые они придумывали вместе с подругой детских лет Мохамой, когда воображали, как будут участвовать в политической борьбе. Клеопатра тогда не знала, что придет время, и подобные опасные интриги станут частью ее взрослой жизни. Как она сейчас порадовалась бы обществу этой прекрасной, смуглокожей женщины, напоминающей амазонку! Но Мохама умерла вместе с детскими фантазиями Клеопатры; они обе стали жертвами реальности, порожденной политикой Рима и его стремлением господствовать над всем миром.
Аполлодор управился с парусом и уселся рядом с Клеопатрой.
— Как ты полагаешь, что движет этим человеком, Цезарем? — спросила своего спутника Клеопатра.
Аполлодор был пиратом, изгоем, вором, но Клеопатра привыкла ценить его — за проницательность и знание человеческой природы. Однако даже пират признавался, что не в состоянии понять этого человека — слишком уж противоречивые слухи о нем ходят. О жестокости Цезаря говорили не меньше, чем о его милосердии и снисходительности. Когда Цезарь воевал с римскими сенаторами, он почти всех их пощадил. В Галлии он брал в плен военачальников Помпея и отпускал их на свободу. Некоторые попадали к нему в плен четырежды, и все равно он их освобождал, лишь велев передать Помпею, что он, Цезарь, хочет мира.
— Если ты подчинишься Цезарю, он пощадит тебя. Если ты бросишь Цезарю вызов, он тебя убьет, — ответил пират. — Быть может, именно этот урок следует хорошенько усвоить перед встречей твоему величеству. Те греческие города, что открыли ему ворота, были вознаграждены. А несчастных жителей Аварика — все они теперь у богов! — его люди перебили во время пьяной бойни. Милосерден он или жесток — не мне судить. Сложный человек. Но — великий. В этом я уверен.
Внезапно сгустились сумерки, и пират обратил ее внимание на порт. В гаснущем вечернем свете Клеопатра разглядела столь хорошо знакомый ей Фаросский маяк. Один из привычных спутников ее юности, одну из величественных вех, обозначающих царствование ее династии в Египте. Маяк купался в рассеянном красноватом свете, замешкавшемся над Средиземным морем, хотя солнце уже нырнуло в его воды. На вершине башни пылал никогда не гаснущий огонь. Грандиозное сооружение, вот уже три века указующее безопасный путь в порт, обязано было своим появлением гению предка Клеопатры, Птолемея Филадельфа, и его сестры-жены Арсинои Второй. И вот теперь этот маяк приветствовал Клеопатру, возвращающуюся домой. Не в первый раз она смотрела на свою страну глазами изгнанницы. Но впервые она, вернувшись, обнаружила, что к ее городу движется угрожающий клин военных кораблей.
— Это не египетские суда, — сказала Клеопатра, разглядев флаги. — Некоторые из них — родосские, кое-какие — сирийские, а есть и киликийские.
— И все это — края, откуда Цезарь мог призвать подкрепление, — заметил Аполлодор.
— Военные корабли в нашем порту? Что это может означать? Что Александрия уже находится в состоянии полномасштабной войны с Цезарем? — спросила Клеопатра.
— Похоже. А теперь нам необходимо провести тебя через флот Цезаря и войско военачальника твоего брата, Ахилла, прежде чем вы с Цезарем сможете обменяться мнениями. Уж не знаю, помогут ли мне при нынешних обстоятельствах мои связи в порту. Не сомневаюсь, ты и сама прекрасно понимаешь: в военное время все меняется. Боюсь, наш первоначальный замысел — выдать тебя за мою жену — в этой рискованной ситуации не годится.
— Согласна, — отозвалась Клеопатра.
Ее сердце бешено заколотилось — это ощущение уже успело стать привычным; его удары сотрясали тело, выпивали душевные силы и отдавались в мозгу.
«Нет, этого не произойдет, — сказала себе Клеопатра. — Я не поддамся страху. Только я сама и боги могут определять мою судьбу. Моя судьба не подвластна какому-нибудь там органу — пусть даже это будет мое сердце. Я властвую над моим сердцем, а не оно надо мной». Клеопатра повторяла эти слова снова и снова, пока глухой стук в ушах не сменился благословенным, безмятежным плеском волн о борт лодки; этот плеск подействовал на Клеопатру успокаивающе. Царица опустила голову и принялась молиться.
«Владычица Исида, владычица сострадания, владычица, которой я обязана своим счастьем и судьбой, защити меня, поддержи меня, направь меня в моем дерзновенном предприятии, чтобы я могла и дальше чтить тебя и продолжать служить стране моих предков».
Завершив молитву и подняв голову, Клеопатра увидела, что лодку отнесло ближе к берегу. Теперь они оказались запертыми меж двух флотилий, родосской и сирийской; Клеопатра поняла, что ей необходима какая-нибудь маскировка. Как у нее только хватило глупости вообразить, будто она сможет просто так взять и пробраться в город, где была известнейшей из женщин? Ей нужно что-то придумать, чтобы укрыться от чужих взоров. И быстро.
Клеопатра поделилась этими соображениями с Аполлодором.
— Еще не поздно повернуть обратно… — предложил было пират.
— Нет! — оборвала его Клеопатра. — Это — моя страна! Мой брат восседает во дворце, как будто он — единовластный правитель Египта! Цезарь, несомненно, получил мое письмо и ждет моего появления. Я не допущу, чтобы морские чудища преградили мне путь.
Она воздела руки, словно пытаясь охватить все эти корабли.
— Богов они не одолеют — не одолеют и меня.
Аполлодор промолчал. Клеопатра снова вознесла безмолвную молитву к богине. Она уткнулась взглядом в колени, ожидая, пока на нее снизойдет вдохновение. На миг Клеопатра заблудилась взглядом в замысловатом узоре персидского ковра, который моряки в последний миг бросили в лодку, чтобы царице было на чем сидеть. Какой-то неведомый ремесленник потратил несколько лет жизни, подгоняя шелковые нити друг к дружке, ряд за рядом. Внезапно Клеопатра вскинула голову и присмотрелась к ковру повнимательнее, мысленно прикидывая его размеры. Его прекрасный шелк не повредит нежной коже молодой женщины, если вдруг ей захочется прилечь… Или если ее в этот ковер завернут.
Последние отсветы солнца угасли. В сумерках вырисовывалась глыбоподобная фигура спутника Клеопатры; Аполлодор сидел, беспомощно ожидая, пока царица примет решение, а лодку тем временем несло все ближе к берегу.
