Виктор Поротников - Игорь Святославич
Скрипнувшая дверь прервала речь Варсонофия, который уже собирался постепенно перейти к детям и внукам Каина, как родоначальникам всех злодеев на земле.
Пресвитер замолчал, глядя на вошедшую в комнату статную женщину среднего роста в длинном, облегающем фигуру платье из синей парчи. Волосы женщины были заплетены в косу, уложенную, по русскому обычаю, венцом. Голова была покрыта белым платком. Из-под платка выглядывал тонкий золотой обруч, к которому возле висков были прикреплены серебряные колты, украшенные зернью.
Это была Манефа, супруга черниговского князя, мать Игоря и Всеволода.
— Извини, отче, — Мягким голосом промолвила княгиня, — супруг мой видеть тебя желает. Совсем худо ему.
При последних словах княгини на лице тринадцатилетнего Игоря появилось выражение тревоги. Он вскочил и помог Всеволоду слезть с высокого стула.
— Вы тут останетесь, — сказала княгиня, строго взглянув на сыновей. — Вас позовут, если что. Читайте книги покуда.
— Вот вам, чада мои, «Откровение Иоанна Богослова», — сказал Варсонофий, кладя перед мальчиками толстую книгу в кожаном переплете. — Читайте по очереди вслух от сих до сих. Когда вернусь, спрошу вас о прочитанном.
Воспитанники, привыкшие к повиновению, уселись рядком перед раскрытой книгой. Первым начал читать Вышеслав, который был всего на год моложе Игоря, однако своими успехами в учении давно заслужил это право.
Пресвитер и княгиня покинули светелку и направились на мужскую половину терема.
Князь Святослав Ольгович мучился от старой раны, полученной в битве с половцами несколько лет тому назад. От сильных болей и бессонных ночей князь похудел и осунулся. От этого еще больше обозначились его широкие скулы и крутой лоб, глаза горели лихорадочным блеском.
— Хочу причаститься, отче, — прошептал больной, едва Варсонофий предстал перед ним. — Чаю, не долго уж мне осталось мучиться.
— Полно, свет мой, — выглянула княгиня из-за плеча инока. — Еще оклемаешься, Бог милостив! Зачем раньше времени панихиду по себе петь!
— Оставь нас, Манефа, — слабым, но непреклонным голосом попросил князь.
Княгиня вышла из спальни, поджав губы.
Исповедавшись, князь стал расспрашивать Варсонофия о своих младших сыновьях; старший сын его Олег, от первой жены, княжил в Курске.
Варсонофий поведал князю все без утайки:
— Не стану ходить вокруг да около, княже. Проку большого от учения книжного ни для Игоря, ни для Всеволода нету. Поелику Всеволод еще юн и несмышлен. Игорь же более стремится верхом на коне скакать либо стрелять из лука по воронам. Да и задирист княжич Игорь, не по годам задирист!
Святослав понимающе покивал головой.
— Хочу просить тебя, княже, вот о чем. — В голосе Варсонофия прозвучали вкрадчивые нотки. — Сын воеводы Бренка Вышеслав в грамоте и Священном писании дюже силен. Этот отрок далеко пойдет, коли его вовремя на верный путь наставить. Хорошо бы отправить Вышеслава в Киев продолжить учение у тамошних монахов-книжников.
— Сам-то Вышеслав согласен ехать учиться в Киев? — поинтересовался Святослав.
— Согласен, — уверенно ответил Варсонофий. — Я уже толковал с ним об этом.
— Ну коли так, пущай едет. Вели-ка, отче, позвать сюда воеводу Бренка. Хочу поговорить с ним, чтоб не препятствовал отъезду сына. Он-то желает из Вышеслава дружинника вырастить.
Святослав вздохнул и закрыл глаза…
Возвращавшийся к своим воспитанникам Варсонофий еще за дверью услышал голос Игоря:
— Слабак этот Авель, вот Каин и убил его. И поделом ему! Вместо того чтобы Богу молиться, лучше бы Авель научился драться на кулаках да ножи кидать. Глядишь, и уцелел бы!
Пресвитер невольно задержался на месте, желая послушать рассуждения учеников.
— Как ты не поймешь, Игорь, что это притча, — ответил Вышеслав. — Любая притча основана на домысле. Может быть, ни Авеля, ни Каина и в помине не было, а понадобились эти два брата составителю Ветхого Завета, чтобы показать все-видение Господа нашего.
— Господь Вседержитель тоже хорош! — презрительно отозвался Игорь. — Коли дано ему предвидеть мысли и поступки людей, так следует предотвращать зло и карать злодеев до свершения ими преступления, а не после того, как пролилась кровь. Если Господь справедлив, то почто он не спас Авеля, ведь тот ни на словах почитал его. Вот и выходит, Вышеслав, что на Бога надейся, а сам не плошай!
Варсонофий раздраженно толкнул дверь и вступил в светлицу.
Воспитанники, сидевшие кто на столе, кто на стуле, мигом уселись как подобает и уткнулись в книгу. Они принялись подталкивать друг друга локтями и спорить шепотом, кому следует читать и откуда. При этом Всеволод давился от смеха, видя, как Игорь изображает на своем лице испуг, передразнивая робкого Вышеслава.
— Я вижу, чтение вас не шибко занимает, чада мои, — недовольно промолвил Варсонофий, занимая свое место за кафедрой. — Зато нравится всуе поминать Господа и непотребно судить о деяниях Отца Небесного!
Ученики притихли.
— Запомните главное, чада мои, — с суровой торжественностью промолвил Варсонофий. — Бог создал сей мир и первого человека. И все, что нас окружает, есть творение Господа. Но в мире, созданном Богом, есть не только добро, но и вселенское зло, исходящее от падшего ангела Сатанаила. С этим-то вселенским злом и ведет борьбу наш Вседержитель, борясь за души всех людей, верящих в Христа. Вот в чем истинное величие и предназначение Небесного Отца, а не в том, чтоб карать грешников. Для этого существует ад.
Варсонофий помолчал и уже совсем другим, обычным голосом сообщил:
— Для Вышеслава мои занятия окончены, ибо князь наш надумал отправить его в Киев набираться знаний и мудрости.
Ученики, все трое, вскинули головы. Затем двое из них уставились на Вышеслава, который ошарашенно хлопал глазами.
— Ступайте, чада мои, — сказал Варсонофий. — На сегодня ученье закончено.
…Кони бодро ступали по пыльной дороге. Игорь и Вышеслав ехали бок о бок. Под Игорем был саврасый жеребец, под Вышеславом белая кобылица.
Отроки находились в хвосте конного отряда, который был послан князем Святославом с арабскими купцами, проезжавшими с товарами через Чернигов в Киев. За конным отрядом тянулись груженые возы, не спеша переставляли длинными ногами верблюды, навьюченные поклажей.
— Неужели тебе и вправду не хочется побывать в Киеве? — Вышеслав искоса взглянул на Игоря.
— Киев поглядеть хочется, — ответил Игорь, — но томиться там за монастырскими стенами — благодарю покорно!
— В монастырях собрана вся мудрость мира, если хочешь знать, — пылко заявил Вышеслав. — Как подумаешь, сколь вокруг неизведанного, книг непрочитанных, даже страшно делается.
— Вот тут оно у меня ученье книжное! — Игорь похлопал себя по затылку. — От Варсонофия бы поскорее отделаться, а ты мне про. «неизведанное» да «непрочитанное» твердишь. Кабы я это неизведанное своими руками потрогал, это другое дело. А узнавать о диковинном из чужих уст иль из книг — сие не по мне.
— Чтобы все диковинное своими глазами увидеть — жизни не хватит, — серьезно произнес Вышеслав и поглядел на уходящую вдаль дорогу, тянувшуюся по холмистым лугам и перелескам.
— Да, коротка человеческая жизнь, посему нужно гнаться за славой, а не за знаниями, — с вызовом проговорил Игорь.
На его лобастом загорелом лице отражались решительность и дерзость, кои так пугали инока Варсонофия, проповедовавшего смирение.
Вышеслав, не отличавшийся смелостью, втайне завидовал этим чертам характера Игоря.
Когда замаячили с западной стороны лесистые Болдинские горы, на гривастом вороном скакуне подъехал отец Вышеслава, воевода Бренк.
— Ну, отроки, прощайтесь, — сказал воевода. — Тебе, Игорь, пора возвращаться домой.
Сам воевода и его люди ехали с Вышеславом до самого Киева.
Мальчики обнялись, не слезая с коней, и обменялись нательными крестами.
Затем Вышеслав продолжил путь вдоль реки Десны, а Игорь поскакал обратно — к Чернигову.
Въехав в городские ворота, Игорь узнал от стражей, что скончался его отец.
Стояло лето 1164 года от Рождества Христова.
Глава вторая. Новгород-Северский
Княгиня Манефа была женщиной властной, прямолинейной в речах и поступках. Покуда холодеющее тело ее супруга обряжали в погребальный наряд, она собрала в тереме черниговских бояр. Пришел на зов княгини и епископ Антоний.
Манефа объявила собравшимся, что намерена скрывать смерть мужа до тех пор, пока в Чернигов не вступит ее пасынок Олег с дружиной.
— Я уже послала гонцов в Курск, — сказала Манефа. — Стол черниговский должен моим детям достаться, а не племянникам моего мужа, кои всегда были жадны до чужого.
