Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад
За годами работы Клингера в труппе Зайлера последовали еще два года скитаний, недолгая служба в австрийской армии и снова прозябание в нищете. Письма этих лет, написанные из Лейпцига, Дрездена, Вольфенбюттеля, Франкфурта, Майнца, из Швейцарии, полны забот и сетований на недостаток денег. Тем не менее Клингер упорно продолжает писать.
Теперь, к концу штюрмерского десятилетия, характер его творчества начинает меняться. Отрицание действительности становится более зрелым, более продуманным и спокойным, бурные страсти успокаиваются. Клингер пробует новое оружие: он обращается к сатире. На свет являются фрагмент «Сын богов в изгнании» («Der verbannte Göttersohn»), комедии «Принц Зайденвурм» («Prinz Seidenwurm») и «Дервиш» («Der Derwisch»), сатирические романы-сказки «Новый Орфей» («Der neue Orpheus»), «Смычок принца Формозо» («Prinz Formosos Fiedelbogen») и сатирический роман «Плимплампласко» («Plimplamplasko»). Последний был написал в соавторстве с Лафатером и Саразином. Но и эти произведения, в которых Клингер едко высмеивает уродливые черты современного ему общества, являются только подготовкой к последнему периоду его творчества, начавшемуся в 1890 году, когда писатель приступил к осуществлению большого замысла — создать цикл социально-философских романов, обобщающий весь его жизненный опыт и плоды многолетних размышлений.
Осенью 1780 года Клингеру, благодаря стараниям его друзей, представилась возможность уехать в Россию. Герцог Вюртембергский дал ему рекомендательное письмо к своей дочери, ставшей женой престолонаследника Павла Петровича, и по просьбе Шлоссера, мужа сестры Гете, снабдил его суммой в сто дукатов, чтобы Клингер смог добраться до Петербурга.
Далекая, неведомая Россия казалась немецкому писателю обетованной землей. В Германии он чувствовал себя лишним, в России надеялся найти обеспеченность, свободу и независимость.
В России Клингер был зачислен сначала лейтенантом в Морской батальон, а с 1785 года служил в Сухопутном шляхетском (кадетском) корпусе.
За ничем не примечательной службой корпусного офицера-воспитателя скрывалась напряженная литературная деятельность. Это был период наивысшего творческого расцвета писателя. За десять лет он написал одиннадцать пьес и два романа: «История золотого петуха» («Geschichte vom goldenen Hahn») и «Бамбино» («Bambino»). За второе десятилетие был написан тот цикл социально-философских романов, о котором говорилось выше. Первым из них был созданный в 1790 году роман «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» («Fausts Leben, Taten und Höllenfahrt»).
Свои произведения, написанные в России, Клингер печатал у себя на родине, но при этом ему приходилось скрывать свое авторство, — сочинение обличительных пьес и романов, в которых громко звучала нота социального и религиозно-философского протеста, было несовместимо с его положением офицера русской службы и воспитателя дворянской молодежи. Начиная с 1791 года его книги издаются в Германии анонимно, а на титульном листе указывается имя вымышленного издателя и ложное место издания. Тем не менее авторство Клингера, конечно, не было тайной, и это обстоятельство создало ему в России репутацию вольнодумца и безбожника.
После дворцового переворота, во время которого был убит Павел и на русский престол вступил Александр I, служебная карьера Клингера круто пошла вверх.
В первые годы своего царствования Александр I заигрывал с либеральными кругами. Делая вид, что подготовляет реформы, он привлек к государственной деятельности лиц, известных своими передовыми взглядами: Сперанского, Новосильцева и даже Радищева.
К этой категории лиц с полным основанием можно было причислить и Клингера. Знаменитый писатель, независимый в своих суждениях, известный свободомыслием и прогрессивными взглядами, вполне отвечал политическому курсу «дней Александровых прекрасного начала». С 1801 года Клингер становится директором 1-го кадетского корпуса, главноначальствующим Пажеского корпуса, попечителем Дерптского учебного округа, членом главного правления училищ при министерстве просвещения и занимает ряд других официальных должностей.
Для характеристики той роли, которую должен был, по мысли Александра, играть Клингер, представляет интерес известная записка царя, в которой он отвечает своему учителю Лагарпу на упреки по поводу назначения графа Завадовского министром просвещения: «Всем управляет совет, состоящий из Муравьева, Клингера, Чарторыжского и других… Частые сношения мои, в особенности с двумя последними, мешают министру ставить какие-либо преграды добру, которое мы стараемся делать». Ответ был, конечно, демагогическим, но он свидетельствует о том, что, по мнению Александра, для республиканца Лагарпа активная деятельность Клингера в министерстве должна была служить достаточной гарантией от засилия реакции в учреждениях, ведающих народным просвещением.
Обширная и многообразная деятельность Клингера на поприще народного просвещения протекала в весьма сложных условиях. Профессора Дерптского университета, почти исключительно немцы, обвиняли его в том, что он «ставленник русских» и что «немец в нем совершенно обрусел». Они бурно негодовали, когда Клингер замещал в университете профессорские должности русскими учеными (Глинкой, Кайсаровым и др.) и когда он решительно отвергал нежелательные кандидатуры, как было, например, с историком Фесслером, религиозно-мистическое мировоззрение которого было для Клингера неприемлемо.
В России было известно, что Клингер — писатель «бурных стремлений», и уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать недоверие к нему со стороны представителей реакционной общественности. Его независимое поведение и активный протест против крепостничества и власти церкви, содержавшиеся в его произведениях, создали ему много врагов среди русских реакционеров.
Интересен разговор, характеризующий отношение к Клингеру в кругах придворного общества, который приводит в своей книге о России немецкая писательница Фанни Тарнов, два года прожившая в Петербурге. Тарнов пишет: «Одна светская петербургская дама с благонравным ужасом заявила мне, что она не прочла ни одной строчки, написанной Клингером. Его произведения считаются богохульными и пользуются слишком дурной славой, чтобы она отважилась их прочитать».
Не удивительно, что Клингеру приходилось постоянно сталкиваться с сопротивлением и происками врагов, не останавливавшихся в ряде случаев перед прямыми доносами царю. Так, в 1811 году министр просвещения граф Разумовский получил от попечителя Московского учебного округа П. И. Голенищева-Кутузова донесение о том, что лифляндские дворяне очень недовольны Дерптским университетом, потому что попечитель его — «человек дурных правил, злобный и безбожный», по указанию которого профессора стремятся «религию, яко предрассудок, истребить».
Клингер отлично понимал, какая обстановка его окружает, и был полон решимости ни в чем не отступать От своих принципов. Об этом свидетельствуют его «Наблюдения и размышления над различными явлениями жизни и литературы» («Betrachtungen und Gedanken über verschiedene Gegenstände der Welt und Literatur»). «Слуге государства, стоящему на ответственном посту и строго выполняющему свой долг, надобно больше мужества, чем великим героям древности и современности, — пишет он. — Стоя во главе войска, они воочию видели (или видят) своих врагов, — он же борется против армии, которая нападает из темноты, пользуясь хитростью и происками. Каждая победа, которую одерживает такой человек, умножает число его врагов, в то время как каждая победа героя уменьшает их число».
В архиве министерства просвещения хранится несколько дел, в которых Клингеру указывалось на неуместность его ходатайства об издании той или иной книги. Так, например, одно из них содержит документы, касающиеся жалобы Дерптского университета на запрещение Лифлялдским губернским правлением книги «О положении крестьян в Лифляндии и Эстляндии» («Yon dem Zustande der Bauern in Liv-und Estland»). Автор этой книги Густав Эверс, описывая бедственное положение крепостного крестьянства в Прибалтике, резко обличал крепостное право и требовал его отмены. Совершенно понятно поэтому, что министр просвещения Завадовский ответил Клингеру, что «губернское правление благоразумно поступило», поскольку «университетская цензура сама должна была бы не выпускать в печать такого сочинения, в коем ощутительно кинуты семена к народному вознегодованию о своем состоянии». Министр указал Клингеру на «неуместность его ходатайства об издании, противном уставу цензуры».
Итак, александровский вельможа, генерал-майор (а с 1811 года — генерал-лейтенант) Федор Иванович Клингер в своей служебной деятельности продолжал руководствоваться принципами безбожного, вольнодумного писателя Фридриха Максимилиана Клингера, прозванного у себя на родине «немецким Вольтером».
