Кристиан Камерон - Тиран
Кобыла Киния исчезла, оттесненная более рослой персидской лошадью. Над ним навис большой серый конь. Киний ударил всадника по правой ноге. Удар вышел хороший, из раны хлынула кровь, всадник исчез под водой, и Киний, одной рукой цепляясь за гриву, а другой сжимая меч, попробовал сесть верхом; вода не отпускала, тяжелые доспехи тянули вниз, не давая взобраться на лошадь.
Его ударили по голове, развернув шлем так, что Киний перестал видеть. Клинок скользнул по бронзе доспеха и впился в руку. Испуганная серая лошадь бросилась вперед и вытащила его из ручья на берег, который он покинул совсем недавно. Киний цеплялся за гриву лошади, и это так ее испугало, что она начала мотать массивной головой. Ему повезло — шея у нее была сильная, и эти движения втащили его чуть выше, чем он мог бы сам забраться; ему удалось забросить колено на широкую спину лошади. Другой конь налетел на него боком — благословение богини: новый противник подтолкнул его и усадил на лошадь, хотя зубы его коня впились в бедро Киния. Киний наобум ударил мечом за спину и почувствовал, как клинок вошел в плоть. Другой рукой он сорвал с головы шлем и бросил им в противника, которого теперь видел, потом снова ударил мечом, на этот раз целясь, и противник упал.
Киний не мог дотянуться до узды. Он сжимал коленями бока рослой серой лошади, но не мог ее развернуть, и его спина была обращена к противнику, а панцирь ясно свидетельствовал, что он эллин и враг. Он не видел ни одного грека. Сзади на него надвигался всадник с выставленным копьем; Киний ударил по копью, промахнулся, едва не упал с коня… но человек с копьем проскакал мимо.
Безрассудно — или безнадежно — Киний на своем новом коне наклонился и опять хотел схватить болтающуюся узду — промахнулся — повторил попытку — поймал, но натянул чересчур сильно, лошадь попятилась, встала на дыбы, повернулась и снова ринулась на глубину. Киний ударил перса. Тот увернулся, Киний ударил лошадь пятками, она еще глубже зашла в воду, укусила жеребца на своем пути, а Киний тем временем убил всадника и оказался среди персов, на гальке за ручьем, в толпе вражеских конников, которые из-за тесноты не могли ни двигаться вперед, ни отступать.
Его появление стало для них полной неожиданностью. Он стоял так близко, что их копья были бесполезны, зато у него был длинный меч. Руки ломило от усилий всякий раз, как Киний заносил клинок, но здесь, в самой гуще персов, он не думал и не планировал, знай себе рубил, а когда тяжесть жертвы и усталость вырвали меч у него из рук, схватил висящий на поясе кинжал, подпустил следующего противника так близко, что почувствовал запах кардамона в его дыхании, и вонзил кинжал ему под мышку. Он прижал противника к себе, как усталый борец, потом выпустил, откинувшись на свою лошадь. Тело исчезло между лошадьми. Копье ударило Киния в край нагрудника, и острие разорвало шейную мышцу, прежде чем отпасть. Киний хотел отразить следующий удар, но левая рука не повиновалась; противник ударил его по панцирю, так что обожгло бок, но лошадь рванулась вперед, и противник пролетел мимо.
Киний был на берегу, над откосом. Он пересек реку и не чувствовал страха, его дух словно плыл высоко в эфире уже на пути в Элизий[8] — отчужденный, сознающий, что в этот последний миг жизни он среди врагов, что получил десяток ран…
Мгновение растянулось — так ощущают время боги, — но Киний не был мертв. А может, и был: он видел только длинную галерею, а персы, которых он заметил в конце туннеля, не могли ему угрожать. Киний хотел крикнуть тому мальчишке, который несколько минут назад ввязался в битву: «Мы с тобой герои, ты и я». Эта мысль заставила его улыбнуться, но тут туннель завертелся, Киний почувствовал сильный удар по спине и резкую боль в шее и пятках.
Со временем — нескоро — он узнал, что друзья его детства Диодор и Лаэрт, точно Аякс и Одиссей, стояли над его телом и отражали нападения персов, пока битва не кончилась.
И еще позже он узнал, что его поступок привел к разгрому персидской конницы.
Он поправлялся быстро, но не настолько, чтобы носить лавровый венок, которым Александр наградил его как храбрейшего из Объединенной конницы, и слышать, как его осыпают похвалами по всему войску. Венок, зажатый между двумя кедровыми досками, сопровождал его в багаже. Два года спустя там же оказался еще один венок, который стоил ему шрама на правой ноге, шрама длиной в пять ладоней.
Он узнал о войне все: какую боль способно выдержать тело, что такое холод и жара, неудобства и болезни, дружба, честолюбие и предательство. Под Гавгамелой[9] он узнал, что способен видеть поле битвы как единое целое — так врач видит тело, распознает болезнь и предлагает лечение. Он достаточно хорошо разбирался в намерениях персов, чтобы спасти свою часть фронта, когда те наседали особенно сильно, и опять получил рану, которая надолго сделала его больным. От ужасной смерти на поле битвы его спасла продажная девка, и он оставил ее при себе. Они преследовали царя царей до Экбатаны, где предатель принес Александру в мешке голову царя царей и войско поняло, что Азия принадлежит ему и только ему.
В Экбатане пахло яблоками и дымом. Дым поднимался от бивачных костров: после смерти Дария здесь сосредоточилось все войско. Яблоки были повсюду, их доставили для удовольствия царя царей, и они стали добычей первых отрядов. С тех пор до конца своих дней Киний любил запах яблок и вкус свежего сидра.
Киний был в числе первых, и потому к его вещам прибавилась сотня золотых дариков; у Киния был прекрасный меч с золотой рукоятью, Киний возлежал на ложе, обнимая любовницу, и пил сидр из серебряной чаши, как знатный господин, а не из глиняной чашки или рога, как десять тысяч остальных эллинов. Духи, что использовала его женщина, были из дворца. Этот запах стоял в его горле, как древесный дым.
Он был счастлив. Они все были счастливы. Они победили величайшую империю, и теперь ничто не могло их остановить. Киний никогда не мог забыть ту ночь: запах дыма, яблок и ее духов, когда она, как осязаемая богиня Ника, лежала в его объятиях.
А потом пришел друг его детства Диодор, который прошел с ним от Исса до Экбатаны, афинский гражданин с лисьим умом, по-лисьи рыжий, пришел, сменившись из охраны, выпил сидра и сказал, что они возвращаются домой.
— Для эллинов война закончилась, — объявил Александр. Он сидел на троне из слоновой кости, его голову венчала диадема.
Киний охотно шел за Александром, но этот трон и этот венец делали того похожим на театрального тирана. Он бесстрастно стоял вместе с другими военачальниками из числа союзников. Если Александр намерен был их удивить, ему это не удалось.
— Вы прекрасно послужили Союзу. Всех вас ждет награда. Если ваши люди пожелают остаться, они будут считаться наемниками.
Александр поднял взгляд от груд золотых монет, лежавших у его трона. У него под глазами темнели круги от пьянства, но в самих глазах все еще была искра, словно в его черепе горел огонь.
Киний на мгновение подумал, что Александр выразился неточно, что ему можно остаться и продолжить завоевание мира. И тут встретился взглядом с Александром и прочел в этом взгляде свою отставку. «Военачальники возвращаются домой». Звонкие слова Александра лишало смысла золото у его ног. «С вами покончено. Уходите». Киний задержался у палатки Александра, когда остальные военачальники-союзники выходили, надеясь услышать слово царя, стать исключением, но Александр вышел через другую дверь, больше не взглянув на них.
Вот так.
Киний подумал, знает ли Александр, сколько политического яда накопили его возлюбленные македонцы, но отогнал эту мысль. Он держал свои мысли при себе, когда любовница бросила его и ушла к македонскому начальнику конников, одному из множества Филиппов[10], предпочтя его возвращению домой. Он не пустился в рассуждения, когда к нему явилось посольство из его людей и попросило остаться их командиром. Некоторые выступали за то, чтобы держаться вместе и предложить свои услуги регенту Александра в Македонии Антипатру.
Киний не хотел служить Антипатру. В тот день он понял, что любил не македонцев, а Александра. Он забрал свои дарики и венки и продал почти всю добычу, оставив несколько красивых ваз — в подарок друзьям и настенную вышивку — для матери. Себе оставил меч, тяжелую серую лошадь, потрепанный плащ конника и приготовился стать богатым земледельцем. Он отсутствовал шесть лет. Вернется состоятельным человеком, женится…
Афиняне отправились с ним. Клистен и Деметрий гнили в земле, а может, гуляли в рощах Элизия, но Лаэрт, Агий, Гракх и Диодор пережили битвы, болезни, несчастья и трудности. И Никий. Ничто не может убить Никия. Они вместе поехали домой, и ни один разбойник не смел к ним подступиться. Когда добрались до Амфиполиса, первого города в самой Греции, никто из молодых людей не захотел спешить. Они застряли в винных лавках. А Киний поехал домой.
