Неля Гульчук - Загадка Александра Македонского
Царь скакал во главе войска на Букефале. Черный жеребец с белой звездой на лбу родился от скрещивания берберийского жеребца с фессалийской кобылой.
Филипп купил Букефала за тридцать талантов – огромные деньги, но из-за его дикости не мог оседлать. Александр, напротив, укротил коня в первый же день и примчался галопом к отцу. Отец в восхищении воскликнул: «Сын мой, ищи царство по себе, потому что Македония слишком мала для тебя».
Теперь самой обученной, дисциплинированной и опытной армией командовал Александр. Ее боеспособностью он был обязан отцу.
Вслед за царем двигалась кавалерия, состоявшая из гетайров – македонской знати. Эти боевые соратники царя, вооруженные копьями, кривыми мечами, одетые в металлические шлемы, кованые панцири и поножи, должны были навести на персов ужас. За ними следовали пешие воины с пятиметровыми, изготовленными из критской вишни копьями, сариссами; сражаясь плечом к плечу, образовывали фаланги, похожие на движущиеся крепости. Между конницей и тяжелой пехотой, налегке, быстро шагали гипасписты, царские «щитоносцы», которые составляли отборные войска, предназначенные для стремительной атаки.
Македонская пехота была лучшей, какую знал античный мир!..
Вслед за пехотой следовал обоз из тяжелых катапульт, вьючных животных, конюхов, слуг, поваров, ремесленников, гонцов, шагомеров, врачей, жрецов, ясновидящих, инженеров, строителей, казначеев, писарей, цирюльников, и в самом конце в самых удобных повозках ехали литераторы, поэты, философы, историки, актеры, музыканты, танцоры. Среди них были и знаменитости: художник Апеллес, скульптор Лисипп, историк Каллисфен.
Александр был в курсе всего, что делалось в войске. Он ехал внешне спокойный, даже улыбающийся. Легким жестом ободрял случайно сбившегося с шага бывалого воина.
К началу похода Александр сбрил бороду. Его примеру последовали и военачальники. Легкий наклон головы царя влево и несколько томный взгляд отличали его среди приближенных.
Войско неумолимо двигалось вперед. Навстречу своей судьбе.
Тридцать тысяч воинов…
Жители городов, через которые они шли, бряцая оружием, с удивлением следили за этой ощетинившейся нескончаемой колонной-змеей.
После двадцатидневного марша армия дошла до Сеста.
Александр долго прощался с матерью, которая сопровождала его. Их последняя беседа была довольно долгой.
Они стояли на берегу моря.
Олимпиада хотела опуститься перед сыном на колени, но он удержал ее за руку:
– Не подобает тебе, мать, преклонять передо мной колени.
Она возразила:
– Нет, подобает. Я должна отдать почести своему повелителю… Но если ты не хочешь, я исполню твою волю.
Огромные, черные глаза матери были усталыми и печальными:
– Итак, Александр, ты отплываешь… Трудно провожать на войну сына, – тихо проговорила она.
– Для тебя это не впервые! Мужайся! – подбодрил мать Александр.
Затем, собравшись с силами, Олимпиада твердым голосом напутствовала:
– Иди и побеждай!.. Помни, когда ты родился, у нас на крыше сидели два орла. Ты победишь!.. И завоюешь весь мир.
Олимпиада крепко обняла сына:
– Да пребудет с тобою мое благословение, сын мой!
Затем отошла на шаг, пристально посмотрела на Александра:
– Я много потрудилась, пытаясь прочесть грядущее, узнать, что тебя ждет… Ты должен знать, что на пути тебя подстерегает опасность, и эта опасность – женщина! Знай, во всем мире нет равных тебе… Да, ты поистине царь!.. Сила и молодость как раз и могут завлечь тебя в западню. Поэтому держись дальше от обольстительниц – кто-то из них может вползти в твое сердце и выведать все твои тайны.
Александр с досадой ответил:
– Ты зря тревожишься. Томные взгляды меня не занимают… Главное для меня – долг.
– Достойный ответ. Да будет так и впредь! – с удовлетворением сказала Олимпиада и крепко обняла сына. – А теперь прощай! Пусть боги даруют мне счастье увидеть тебя на троне персидских царей!
Мать и сын крепко расцеловались, и каждый порывисто направился в свою сторону.
Царь взошел на триеру.
Олимпиада зашагала к повозке, которая должна была увезти ее в Македонию.
Когда через южные ворота мать покидала Сест, Александр еще раз кивнул ей. Ему не суждено было больше увидеть ни ее, ни родины.
Под мерные всплески весел царская триера первой отчалила от берега навстречу Азии.
Пролив был спокоен.
Александр сам стоял у руля, сам командовал ста сорока четырьмя гребцами, сидящими по трое по обеим сторонам триеры.
Друзья и гетайры царя стояли за его спиной. Всех ближе Гефестион, Птолемей, Неарх, Клит. Самые верные, самые близкие друзья. Едва отчалив от берега Эллады, они улыбнулись друг другу. Это были отношения равных.
Самым старшим был Клит, по прозвищу Черный, брат царской кормилицы, всегда готовый защитить Александра, всегда готовый указать царю на ошибки, если они случались.
Птолемей был для царя и сводным братом, и советчиком. Они любили задавать друг другу бесконечные, интересующие обоих вопросы. Отвечали на них. Выясняли отношения. Спор всегда выигрывал правый, а не сильный. Александр мог не посчитаться с мнением старшего брата – на то он и был царь. Однако в споре он должен был признать себя побежденным, если проиграл его. Таков был обычай у этих двух людей. Они были достойны друг друга.
Гефестион и Неарх были ровесниками Александра.
Александр любил Гефестиона с детства. Преклонялся перед его совершенной красотой и безграничной преданностью. Был глубоко привязан к нему всей душой.
Неарха царь глубоко уважал за смелость и быстроту решений поставленных перед ним задач. Рано угадал в нем талант флотоводца.
Все были готовы к грядущим испытаниям…
Глаза Александра влажно светились от волнения. Он снова и снова возвращался к мыслям о походе. Властное желание совершить то, на что никто не отваживался, всецело владело им. Птолемей первым прервал затянувшееся молчание:
– Азия! Персидское царство… Как жаль, что наследники великого Кира ничего не восприняли из мудрости его правления и его заветов…
– Под луной ничего нового, мой друг. Тирания плодит рабское сознание и лишает людей мужества. Им ли противостоять свободным людям, – подхватил разговор Клит.
– Это так. Свобода свободой, но Персидское царство в тридцать раз больше Македонии, а армия персов исчисляется не десятками, а сотнями тысяч воинов. И ты, царь, все-таки уверен в быстрой победе и на этот раз? – обратился к царю Филота, старший сын Пермениона.
Гефестион гневно посмотрел на Филоту и осадил его:
– Мы идем за победами. Запомни это раз и навсегда! Вспомни битву при Херонее! Вспомни Фивы! Александр не знает поражений!
Филота выдержал взгляд ближайшего друга царя и отвернулся, дав понять, что он предпочитает говорить только с Александром. Пусть знает Гефестион, который недолюбливает его, сына Пармениона. Он, Филота, уже не раз доказал Александру свою преданность, и тот доверил именно ему командование конницей.
Берег Азии медленно и неумолимо приближался.
Александра волновала неизвестность.
– Посмотрите, друзья, персы оставили пролив незащищенным! Что это воинская уловка? Ведь у них четыреста боевых кораблей!
– Против наших ста шестидесяти… – воскликнул Неарх, но вовремя спохватился и ободрил друга. – Вспомни Саламин. У персов тоже было тогда значительное превосходство. Да его рыбы съели.
Друзья рассмеялись.
Гарпал, назначенный казначеем, проворчал:
– В казне тоже не густо. Всего семьдесят талантов.
– И тысяча триста талантов долгу, которые я занял на поход, – уточнил Александр. – Действительно, весело! Поэтому мы и переплывем Геллеспонт. Но не тревожьтесь. Армией командую я!.. И мы вернемся победителями!..
На середине пролива царская триера остановилась. Остановилась и вся флотилия.
На палубу вышел прорицатель Аристандр в белой одежде, в зеленом венке на седых волосах, торжественно произнес молитвы.
Затем несколько воинов вывели грозно ревущего и упирающегося молодого быка. Александр вознес молитвы богам и одним ударом кинжала заколол животное в честь Посейдона, своенравного бога морей. Вслед за жертвоприношением царь совершил возлияние из золотых кубков пятидесяти дочерям Нерея – нереидам.
Войско со всех кораблей внимательно следило, как приносит жертву богам их полководец. Это вселяло уверенность, что боги позволят благополучно высадиться на берег.
Едва последняя капля вина упала в синие воды пролива, Александр высоко поднял золотую чашу над головой и бросил ее в воду.
– Посейдон! Прими мой дар!
Теперь можно было спокойно продолжать намеченный путь. Когда вдали показался берег Азии с извилистой линией вершин горной цепи, где когда-то поднимались могучие стены богатой Трои, Александр лично направил триеру к бухте, которая со времен Ахилла и Агамемнона называлась «гаванью ахейцев» и над которой высились надгробные курганы Аякса, Ахилла и Патрокла.
