Вячеслав Софронов - Путь диких гусей
Едигир поймал и стреножил свою кобылку, надеясь, что жеребчик и так не уйдет один, и вернулся к костру. Девушка торопливо проглатывала мясо, оставленное им на бревне. Он хмыкнул и сел рядом.
— Что? Проголодалась видать, так ешь, пока дают. А вот верну обратно твоему хозяину, он так тебя накормит… Долго вспоминать будешь.
Глаза девушки вспыхнули огнем, и она, выхватив из-за пояса свой кинжальчик, взмахнула им, показывая, что убьет себя.
— Он мэнэ бил… — проговорила с сильным акцентом.
— Видать, плохо бил, коль в бега подалась. Так как тебя зовут? Гюзель, Салиха? — Он назвал еще несколько пришедших на ум имен, но девушка молчала. Наконец, чуть слышно произнесла:
— Зайла мое имя…
— Имя как имя, — ответил он, — красивое вроде. А сама откуда?
Девушка неопределенно махнула рукой в сторону, и Едигир понял лишь, что привезли ее издалека. Она слишком плохо говорила на его языке, и половина сказанного ею была ему непонятна. Из ее слов выходило, что ее отец важный человек в Бухарском ханстве, — она несколько раз повторила: "Бухара, Бухара…" А ее похитили враги, чтоб продать.
— Ладно, Зайла-бике, что дальше делать будем? Теперь ты рабыня… К хозяину не хочешь идти, меня боишься. Что делать? — втолковывал он ей, как ребенку.
— Пусть ты мой господин будешь, — проговорила она тихонько, — если меня нехороший люди поймают, то убить могут. Ты — хороший…
— Это я-то хороший? Ну, спасибо. Удивила. Но раз я твой господин, то имею право дать тебе новое имя. Такой у нас закон. Знаешь, как я тебя назову? Сузге. Это значит стройная и воду любишь. Любишь ведь воду?
— Да, да — закивала она головой.
— Вот и отлично, Зайла-Сузге. Пусть у тебя два имени будет. Согласна? А теперь иди ко мне. Ну, кому говорят!
Но девушка и не думала подчиняться, Соскочив с бревна, она кошкой отпрыгнула в сторону с зажатым в руке кинжалом.
Нэ подходи! Зарэжу!
— Да куда ты денешься, сама придешь. — Едигир в сердцах плюнул и, бросив на землю попону, улегся у костра.
…И тогда звезды на небе были такие же крупные и сочные, словно клюковки, выкатанные в снегу. Казалось, что они пели и смеялись, глядя сверху на молодого сибирского хана и его невольницу, вымененную за коня. Теперь она со своим мужем Бек-Булатом, его сводным братом, в Кашлыке. И это у нее на одежде он видел точно такие же узоры, как на пиале у пришедшего из Бухары сарта Кучума. Так кто же она, Зайла-Сузге? Ведь и ее купцы привезли несколько весен назад из Бухары…
В то далекое утро он проснулся от мягких прикосновений лошадиных губ и, приподняв голову, увидел две лошадиные головы, склоненные к нему. А рядом спала его Зайла-Сузге, положив на попону узенький кинжальчик в сафьяновых ножнах. Он переложил кинжальчик на землю и притянул девушку к себе. Повязка, которой она и во сне прикрывала лицо, сползла в сторону, и нежный рот полуоткрылся, губы тихо прошептали:
— Да простит меня Аллах, но я теперь твоя…Твоя наложница…
Потом он увез ее на дальнюю заимку и сделал своей постоянной спутницей на охотах. Она перестала прятать лицо под повязкой и мало чем отличалась в коротком тулупчике и круглой бараньей шапке от остальной свиты сибирского хана.
Так прошла первая зима после их знакомства, а по весне он ушел в набег на соседние взбунтовавшиеся улусы и вернулся лишь по первому снегу. Несколько раз вспоминал о Зайле-Сузге, но то были воспоминания о преданной собаке, которую лишь кликни, и она тут, рядом.
Прибыв в Кашлык, увидел светящегося радостью Бек-Булата и, обнявшись после рассказов о походе, поинтересовался у сводного брата о причине его радостного настроения.
— Так ведь я женился! Или тебе не передавали о том? Едигир смутился, забыл в погонях и схватках об этой радости брата своего, что сделаешь, вылетело из памяти… Поздравил как мог. Поинтересовался, из чьего рода взял жену.
— Она приехала сюда издалека, и нет у нее родных, — ответил тот.
У Едигира железной иглой кольнуло возле сердца… Спросил имя…
— Зайла-Сузге у нее имя…
Дальнейших слов не слышал. Под благовидным предлогом исчез из Кашлыка, умчался вместе с полусотней таких же бездомных и неуемных нукеров в охотничьи места за большие болота. Всю зиму провел там. Тосковал? Нет… Что-то как бы надломилось в нем. Словно сухожилие какое перерезали внутри него и стал хуже двигаться, вялым сделался, как зверь со сна. Старался появляться в ханском городке, когда точно знал, что Бек-Булат со своим семейством отсутствует, чтоб не видеть сияющего, как начищенный казан, своего брата.
В ту же зиму Зайла-Сузге родила мальчика, названного Сейдяком. Едигир съездил к Юнус-баю и купил у того бывшего своего коня, что выменял за невольницу. Накрыл жеребца богатым ковром, привесил дедовскую саблю, что передавалась первенцу из рода Тайбуги, и отправил брату в подарок. А сам… сам опять пошел в набег, как только просохла сибирская земля и копыта коней не проваливались, не увязали в болотистой почве.
А потом вроде и забыл про Зайлу-Сузге. Но ее черные глаза вспыхивали вдруг над речной водой, смотрели из ночного костра, тихий голос слышался в порывах южного теплого ветра, Забыл ли? Да, забыл, приказал сам себе. Или он не воин?! Не сын своего отца, который держал до сотни наложниц и десяток жен в гареме. Он сын своего отца, но отвратили от женщин глаза Зайлы-Сузге, выжгли внутри частицу души и ничего с собой сделать уже не мог. Так и жил, как подсеченная весной береза, отдавшая сок земле и зеленеющая лишь частью листьев своих, с засыхающей кроной, чернеющая ветвями.
…Совсем черным сделалось небо, а звезды росли, пухли блестящими гроздьями, весело перемигиваясь, Прямо над ним наклонил голову с ветвистыми рогами главный хозяин неба — Великий Лось. Низко пригнулась его голова, а значит, небесный хозяин воду ищет, пить хочет, жди скоро больших дождей.
Небесный шов разделил небо на две половины. Его зовут — Путь диких гусей. По нему вслед за дикими птицами пришел в страну болот народ Едигира. Немного их было, ослабли они за долгий путь свой. А тут встретило их племя злых карликов, что живут под землей. Взяли они в плен его народ, потащили под землю, в свои темные пещеры. Но сжалился над людьми небесный хозяин, Великий Лось, и отправил ворона Каргу с железным клювом, чтоб освободил людей, прогнал карликов обратно под землю. Выполнил ворон Карга приказ Великого Лося, освободил людей. Но с тех самых пор мстят карлики людям, выходя по ночам на землю, утаскивают женщин и молодых парней в свои подземелья, где у них подземные кузницы, откуда слышны гулкие удары молота по наковальне и нет выхода людям на землю.
Но зорко смотрят за людьми сверху Великий Лось и ворон Карга, даже ночью, чтоб не дать их в обиду. А утром распахиваются обе половинки небесного свода и уходят в свои жилища небесные хозяева.
В центре небо прибито крепко-накрепко железным колом — Темир-казы, вокруг которого и крутится всю ночь.
Пониже от него копошатся цыплята с наседкой, которая несет алмазные небесные яички, падающие на землю. Счастлив тот, кто найдет такое яйцо.
Над самой землей светится Чолпан — Пастушья звезда, по которой ищут дорогу домой все путники, ее имя славят певцы в своих песнях, самым красивым девушкам дают ее имя…
И кровавым светом светится Медная Стрела бога войны. Капли крови свисают с ее острия. Перед войной она всегда светит ярко и кроваво. Как и сегодня…
До Едигира долетели голоса охранников, что сторожили его у небольшого костерка, Их было двое. Едигир прислушался к словам, пытаясь уловить о чем они рассказывают друг другу.
— Моего отца звали Кулбаш, рассказывал один с мягким, как у девушки, голосом. — Долго у него не было сыновей, все девки рождались…
Вот раз пошли люди его рода в набег и принесли с собой оттуда ребенка, назвали его Ишбудлы. То был мой старший брат.
На другое лето опять пошли они в набег и принесли другого ребенка, И опять отдали его Кулбашу. Он назвал его Ишкельды. Этим ребенком был я. Вот. Так мы и выросли с моим братом у своего отца, не зная настоящих родителей. А когда пошли в свой первый набег, то отец рассказал, как мы появились в его юрте. Он умер, не оставив нам ничего в наследство. Потому мы с братом и нанимаемся к тем, кто приглашает и хорошо платит.
— Да, хорошее у тебя имя, — отозвался второй, — и не важно, где ты родился. Главное, что хорошие люди тебя воспитали и вырастили.
А когда я родился, то мой отец пригласил старого Коргуза из рода огузов, чтоб он выбрал мне хорошее имя. Коргуз подумал и сказал; "Пусть он зовется Томасы…"
Мой отец удивился: "Почему Томасы?"
— Странное имя, — хмыкнул второй охранник, — Туман, Томасы можно сказать, да?
— Да, так меня и зовут теперь — Томасы. А тогда старый Коргуз сказал отцу: "Пусть ему имя будет туман, потому что родился он в тумане. Ему легко будет спрятаться во время тумана, враг не найдет его в тумане. А вслед за туманом всегда приходит солнце". Так сказал старый Коргуз…
