Владимир Першанин - Обреченный десант. Днепр течет кровью
Сунувшийся было вперед бронетранспортер «Магирус» получил несколько пуль из противотанкового ружья. Звякнула разбитая фара, захлебнулся и снова заработал дымившийся двигатель. Машина рывками уходила в темноту.
Василий Бурлаков уже распределил троих лейтенантов и нескольких сержантов поопытнее по взводам и расчетам. Срочно рыли окопы и капониры для орудий. Оборону держали сто тридцать человек, не считая двух десятков тяжело раненных.
Имелось четыре «сорокапятки», несколько минометов и противотанковых ружей. Пулеметы были только ручные. Однако снарядов и мин было в обрез. С патронами и гранатами дела обстояли получше. Но общая ситуация складывалась хуже некуда.
На расстоянии двухсот метров десантников плотно обложили со всех сторон. Когда замолкли пулеметы, из темноты раздался голос. Бойцам и командирам предлагали сдаться и не проливать напрасно кровь. Не получив ответа, тот же голос добавил:
– Четверть часа на обдумывание. Церемониться не будем, у нас других дел много.
Спустя еще пяток минут кто-то добродушно посоветовал с украинским выговором:
– Не тяните кота за хвост, хлопцы. Вам всем гарантируем жизнь. Стрелять никого не будем. Все в лагерь пойдете – это лучше, чем смерть. Кто захочет, на службу зачислим. У нас много таких, кому с большевиками не по пути. А если думаете, ваша взяла, победным маршем шагаете, то это зря…
Неизвестный агитатор был неглупым человеком и с крестьянской простотой бил по самым болевым точкам. Рассказывал, что в плену находится три миллиона бойцов и командиров, вдвое больше погибли в необдуманных наступлениях и лобовых атаках.
– Половина России, Украины и вся Белоруссия под немцем, а вы не устаете Сталинградом хвалиться. Посчитали бы лучше, сколько там людей угробили. Втрое больше, чем вся армия Паулюса. Днепр пытаетесь перемахнуть на плотах да на лодках. Две дивизии за неделю ко дну пустили. Пусть себе рыб кормят, вашим генералам от этого ни жарко ни холодно.
Сразу из нескольких мест открыли по агитатору огонь. Он замолк, а затем коротко закончил свою речь:
– Ума нет, считай, калеки. Через час всю вашу шайку вороны клевать будут.
– А тебя через неделю за яйца подвесят, подстилка фашистская!
Переговоры закончились. Поросшая деревьями и кустарником грива молчала. Десантники готовились к бою, а радист тщетно пытался связаться со штабом бригады. Решили поднять провод антенны повыше. Молодой боец, сняв ремень, карабкался на тополь, держа провод в зубах.
Неподалеку взвилась ракета. Кто-то ахнул:
– Убьют парня…
Но пятнадцать минут еще не истекли, а немцы, возможно, не поняли, что десантник закрепляет антенну. Приняли за наблюдателя и пугнули короткой очередью, которая сшибла несколько веток.
– Смотри лучше, – подбодрил бойца тот же голос с украинским выговором. – Твои далеко, никого не высмотришь.
Десантник торопливо спускался вниз, затем спрыгнул рядом с неглубоким окопом, который успел вырыть расчет бронебойщиков. Командир расчета сержант Шугаев помог парню подняться.
– Молодец. Глядишь, связь наладится. Закуришь?
– Некогда, мне к своим надо.
В этот момент, перебивая друг друга, залпом хлопнули сразу несколько минометов. Звук их был негромкий, зато звенели, как натянутая струна, набирающие высоту мины. Звон оборвался, мины достигли высшей точки и со свистом понеслись вниз.
После короткой тишины началось что-то невообразимое. Мины взрывались пачками по пять-шесть штук сразу. К их грохоту прибавился треск пулеметов. Рассеивали трассы не меньше полутора десятков «машингеверов», из них два-три крупнокалиберных.
Вели также огонь несколько пушек среднего калибра. Вой снарядов перекрывал все остальное, а гулкие взрывы переламывали деревья, сбивали с тополей груды веток, глушили людей.
Кто-то открыл ответный огонь. Вспышки гасились сразу несколькими ответными трассами и разрывами снарядов. Бурлаков выжидал, не желая обнаруживать «сорокапятки» и минометы. Плотным огнем немцы хотели оглушить десантников, подавить желание сопротивляться.
Появились первые потери. Мина угодила в пулеметный расчет, разбив «дегтярева» и раскидав в стороны изрешеченных осколками бойцов. Прятавшийся за тополем десантник лежал скорчившись и стонал. Одна рука зажимала глубокую рану в боку, другая скребла влажный песок.
– Командир второго взвода убит, – доложили Бурлакову.
Матвей вспомнил крепкого восемнадцатилетнего парня, с которым познакомился в период подготовки к этой десантной операции. Майор-политработник, оживленно жестикулируя, убеждал командиров:
– Ну, что нам Днепр? Манштейну хребет на Курской дуге сломали, половину Украины за пару месяцев освободили. Под Прохоровкой хваленые «тигры» и «пантеры» десятками ржавеют, я уже не говорю про остальную мелочь.
– Т-4 с усиленной броней не мелочь, – тихо проговорил младший лейтенант. – Я в него четыре подкалиберных снаряда закатил, пока остановил. Да еще добивали…
После совещания разговорились, покурили. За Днепр обещали высокие награды, вплоть до Героя Советского Союза. Бурлаков лишь отмахнулся – выжить бы и к семье вернуться. Дома жена, дочь, а сын без него родился. Младший лейтенант тогда вздохнул:
– Тебе хорошо рассуждать. Два ордена и медаль имеешь. А я за полгода войны только две нашивки за ранения заработал.
– Успеешь.
Все, нет младшего лейтенанта с его мечтами вернуться домой с орденом. Стрельба прекратилась, снова предлагали сдаться. Заметив слабость ответного огня, немцы и полицаи утратили осторожность.
Стали подтягиваться ближе бронетранспортеры, перебежками приближались для броска штурмовые взводы и отделения. Сержант Савелий Шугаев вжался в приклад бронебойного ружья, ожидая команды. Рядом сопел помощник, готовый после выстрела сразу подать новый патрон.
Обер-лейтенант, командир моторизованной роты, вчера уже участвовал в бою с десантниками. Он понимал, что перед ним находятся люди, которые сдаваться не намерены. Утром они окружили и добивали небольшую группу парашютистов.
Русские ожесточенно отстреливались. Когда подошли к концу патроны, подпускали немецких солдат вплотную, бросали гранаты и кидались врукопашную со своими широкими отточенными ножами, похожими на охотничьи.
Заместитель командира роты неосторожно приблизился к недобитому русскому. Тот распрямился, как пружина, и свалил офицера рывком за лодыжку. Прежде чем солдаты опомнились, парашютист вцепился заместителю пальцами в горло. Это был здоровенный парень с широкими крестьянскими лапами. Еще минута, и он бы раздавил помощнику гортань.
Вовремя вмешался опытный унтер-офицер, ударив русского штыком. Фанатика сожгли из огнемета. Заодно прошлись огненной струей по телам, лежавшим рядом. Заместителя пришлось отправить в санчасть. Русский приложился крепко, имелось подозрение, что в гортани треснул хрящ.
В том небольшом бою с двумя десятками парашютистов потеряли убитыми и ранеными полтора десятка человек, хотя русских можно было уничтожить из минометов, не приближаясь на дистанцию автоматных очередей. Обер-лейтенанту сделал выговор командир батальона:
– Не берите пример с русских начальников. Им ничего не стоит уложить и сто, и пятьсот своих подчиненных. Россия – большая страна, пополнение идет непрерывно. А мы обязаны беречь каждого солдата. Пускайте вперед полицаев. Они два года бездельничали и наедали животы.
Обер-лейтенант воспринял выговор начальства с обидой, но и признал отчасти справедливым. Сейчас перед ним была не горстка отступивших, израненных парашютистов, а более сотни укрепившихся на возвышенности свежих бойцов, имевших даже артиллерию.
Среди обломков планеров обнаружили разбитую легкую пушку, снаряды, минометную плиту, несколько коробок патронов для противотанковых ружей. Значит, бой предстоит непростой. Полицейский батальон двинется следом за бронетехникой. Обер-лейтенант решил во избежание лишних потерь не проводить атаку по всему фронту.
Сильным ударом разорвать оборону и уничтожить десантников по частям. Главное, делать все быстро и решительно. По слухам, половина парашютистов – члены партии, остальные комсомольцы. Вести переговоры с ними бесполезно.
Бронетехники в распоряжении энергичного обер-лейтенанта имелось достаточно. Штурмовое орудие, три бронетранспортера и легкий бронеавтомобиль «Хорьх». Имелось также полдесятка мотоциклов, которые должны были открыть отвлекающий огонь из пулеметов. Просить подмоги против сотни парашютистов было бы глупо. Этого количества брони хватало в свое время, чтобы обратить в бегство батальон или даже отступающий полк Красной Армии. Но то время (сорок первый и сорок второй годы) давно прошло. И неизвестно, как все повернется в бою с десантниками, которые будут драться до последнего.
