Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы
Скарлетт не кинулась навстречу Ретту, только взглянула с надеждой.
– Пока ничего, – проговорил он, усаживаясь рядом и прикрывая своей ладонью ее руку. – Телеграмм от детектива не было?
– Была, одна. Вот: «Пока не нашли. Анкре».
– Мы искали в двух цыганских кварталах… Завтра с утра продолжим.
Ретт заказал ужин в номер, но ни он, ни Скарлетт почти не притронулись к еде.
Все было не так, как тогда, с Бонни. Скарлетт не обвиняла Ретта, он не рычал, не метался, не напивался… Сейчас он обещал приложить все силы, чтобы найти дочь, и Скарлетт знала – он это сделает. Она верила в его могущество и искала утешения у него на груди. Тихо сидели они, обнявшись, пока не пришло время ложиться в постель. И там, прижавшись друг к другу, провели без сна всю ночь.
Наутро Батлер опять отправился на поиски, прихватив по пути своего приятеля-журналиста.
Посещение первого района цыганских трущоб ничего не дало. Жители другого показались Ретту подозрительными. Отчего-то здесь почти не было старух и детей. Группы самого зверского вида мужчин провожали пришельцев тяжелыми взглядами. Муаре считал, что и заговаривать с ними не стоит, но Ретт все-таки решил задать свой вопрос.
– Эй, ребята, – довольно дружелюбно начал он, подходя к заросшему до самых глаз сивой бородой кряжистому низкорослому человеку, возле которого терлись два цыгана помоложе. – Не видели ли вы девочку в зеленом шелковом платье? Говорят, она ушла с одной из ваших женщин.
– С чего ты взял, что это наша женщина, чужак? – процедил сквозь зубы бородач.
– Нам известно, что она цыганка.
– Цыганок много.
– Я не спрашиваю тебя обо всех, – начал терять терпение Ретт. Его раздражал этот невозмутимый бородач. Какой-то бродяга говорил с ним свысока, этого Батлер вынести не мог и повысил тон: – Может, ты ответишь хотя бы о своей жене? Не приводила ли она вчера девочку? Помоги осмотреть эти дома, и я дам тебе денег.
– Не нужны мне твои деньги, чужак. И я никого не пущу ни в этот дом, ни в любой другой на этой улице. Здесь я хозяин.
Батлер смерил цыганского вожака презрительным взглядом и отвернулся, пробормотав вполголоса: «Ублюдок».
Вряд ли бородач понимал английский язык, но ему явно не понравилась интонация.
– Что ты сказал? – спросил он в удаляющуюся спину.
– Ублюдок, – небрежно повторил Ретт по-французски.
Не успел он сделать и пяти шагов, как раздался предостерегающий крик Пьера:
– Ретт, берегись! У него нож!
В мгновение ока Батлер отскочил в сторону. Трудно было ожидать подобной ловкости при его мощной фигуре. Оказавшись в нескольких шагах от врага, он обернулся. Глаза его пылали гневом. Цыган, широко расставив кривоватые ноги, готовился к атаке, медленно приближаясь. В правой его руке сверкнуло широкое длинное лезвие.
– Ах, вот ты как, шельмец! – прошипел Ретт. – Хотел ударить в спину? Посмотрим, способен ли ты сразиться лицом к лицу.
В руке Батлера появился нож с длинным выкидным лезвием. Привычка иметь при себе оружие выработалась у него с давних времен, и даже в спокойном благословенном Париже он, за неимением пистолета, носил нож в кармане.
Слегка присев и расслабив ноги в коленях, Ретт, не сводя глаз с противника, медленно передвигался по площадке, образованной столпившимися вокруг цыганами. Тот замер в напряженной позе, казалось, он готовится к решающему прыжку, но пока медлит, оценивая ситуацию и силу врага. Батлер тем временем освободился от стесняющего движения пиджака, отбросил его в сторону и расстегнул пуговицы на жилете. Теперь ему ничто не мешало, он был готов к бою. Заметив, что цыган, одетый в широкие, заправленные в сапоги брюки и просторную рубаху со сборчатыми рукавами, держит нож лезвием вверх, Батлер молниеносным движением перекинул свое оружие, до этого глядящее острием в землю. После этого, будто по команде, противники стали медленно передвигаться по кругу. На заросшем бородой лице цыгана сверкали только глаза под нависшими густыми бровями, Батлер же, прищурившись, хищно, по-пиратски улыбался, обнажая крупные белые зубы. Около минуты ни один из них не предпринял попытки начать бой. Люди, окружавшие площадку, напряженно замерли, не издавая ни звука. Муаре стоял, прижав к груди вывалянный в пыли щегольской пиджак Ретта.
Вдруг, занеся руку со смертоносным оружием, цыган с рычанием бросился вперед. Батлер отскочил с изяществом опытного фехтовальщика. Соперники мгновенно повернулись лицом друг к другу и продолжали, медленно переступая, мерить круг. Еще от двух выпадов бородача Ретт ловко увернулся, а затем перешел в наступление. Он прыгнул на врага, но тот был готов к атаке и хотел использовать ее, чтобы нанести предательский удар в живот. Однако Батлер успел предупредить его и изо всех сил сжал запястье противника, надеясь, что тот выронит оружие – при этом правая рука Ретта была парализована вцепившейся в него грязной волосатой лапой. Намертво сцепившись, они замерли на несколько секунд, напрягаясь изо всех сил, стараясь, чтобы нож противника не дотянулся до шеи, или груди, или живота. Впрочем, Батлеру вряд ли грозил удар в шею, цыганский вожак был ему едва по плечо.
Внезапно они отпустили друг друга и вновь очутились в разных концах освобожденного для поединка пятачка. Послышался вздох разочарования и несколько непонятных возгласов, видимо, подбадривающих цыганского вожака. Муаре тоже крикнул: «Ретт, держись!» Никогда еще журналисту не доводилось быть свидетелем столь дикого поединка. Мысленно он делал ставку на Ретта. Тот был намного выше цыгана, выглядел сильнее и мощнее. Пьер и не подозревал, что у Батлера настолько широкие плечи, хотя не единожды видел его без пиджака за карточным столом. Сейчас Ретт совсем не походил на ленивого чарльстонского денди, поклонника оперы, любителя карточной игры и кафешантанов, изредка наезжавшего в Париж просаживать свои сумасшедшие американские деньги. Перед Муаре был дикарь, флибустьер, прекрасно владеющий приемами уличного боя.
«Загадочный человек этот Батлер! Думаю, он победит или хотя бы продержится до того, как явится полиция», – мелькнуло в голове у журналиста. Он видел, как еще в самом начале драки ожидавший их в пятидесяти шагах возница стегнул лошадей и умчался куда-то.
Тем временем Ретт вновь кинулся на врага и на этот раз сумел сбить его с ног. Всей тушей он навалился на цыгана и, прижимая вооруженную руку противника к земле, пытался дотянуться ножом до шеи, скрытой дремучей черной с проседью бородой. Однако низкорослый противник тоже обладал недюжинной силой, он не только с минуту удерживал занесенную над ним руку Батлера, а исхитрился сбросить его с себя, попутно полоснув по скуле и шее его же ножом. Лезвие прошло по касательной, но Ретт явственно ощутил, как за воротник рубашки потекла горячая струйка. В бешенстве он вновь вцепился в противника, не давая тому подняться на ноги, и на сей раз ему удалось выбить цыганский нож. По правилам, свой надлежало бы отбросить и продолжить схватку врукопашную, но сейчас Батлеру было наплевать на правила. Ему хотелось одного – добраться до волосатого горла, полоснуть по нему ножом.
И тут вдали послышалась трель полицейского свистка.
Буквально в полминуты площадка опустела. Четверо запыхавшихся полицейских застали на месте драки лишь парижского журналиста и сидящего на пыльной мостовой Батлера. Тяжело дыша, он озирался вокруг. Поняв, что противник скрылся, Ретт в сердцах ударил оземь ножом. Острое стальное лезвие с жалобным звоном переломилось.
Желая помочь, Муаре протянул руку чертыхающемуся другу, но тот оттолкнул его и сам вскочил на ноги.
– Что здесь произошло? – строго спросил один из полицейских.
– На моего друга напали. Мсье Батлер ищет свою дочь, похищенную цыганами, – взялся объяснять журналист.
– Зачем? Полиция бросила на поиски все силы. Приметы девочки есть в каждом участке, и эту улицу прочесали еще вчера.
– Мы делаем это по совету детектива Анкре. Сам он занят поисками в предместьях, там есть кочующие цыгане.
– А, опять этот Анкре… – не слишком одобрительным тоном протянул сержант. – Конечно, это ваше дело – тратить деньги на сыщика, да только не думайте, что полиции неизвестно про кочующие таборы, и на границы тоже послано сообщение. Анкре действует так же, как мы, ведь в прошлом он был обыкновенным полицейским. Шли бы вы домой, мсье, и ожидали известий от полиции, а то, небось, жена извелась там одна.
Ретт молча натягивал пиджак. Муаре вместо него заверил полицейского, что они обязательно последуют его совету. Друзья повернули в сторону своего экипажа, а полицейские решили пройтись по цыганской улице.
– Всего один адрес остался, а мы не нашли ее… – в отчаянии прошептал Ретт.
– Нет, на сегодня все. Ты ранен. Скула и шея задеты. По виду порез не глубокий, но у тебя вся рубашка в крови, куда ты поедешь в таком виде?
