Алексей Разин - Изяслав
Яркие краски и блеск мальчик встретил в церкви, куда часто ходил с родителями. Вначале церковная служба поразила его внешним великолепием. Сколько золота! Как сладко поют деместники[51]! Какие одежды у служителей! Ему бы такие!
Он пристрастился к церкви. Это было единственное место, где Феодосий чувствовал себя спокойно, где его никто не укорял, не бил. Тут не смеялись над его болезненностью и всем нравилась его тихость.
Однажды он увидел у церкви огромную толпу. Сколько ни приподнимался Феодосий на цыпочки, за головами ничего не мог разглядеть. Но вот люди почтительно расступились, пропустив в церковь бедно одетого человека в лаптях-каликах. Это был странствующий монах, произведённый людской молвой в святые. Феодосий удивился: такого почитает столько людей? Он начал мечтать о том, как бы поразились его сверстники, если бы он пришёл к ним, одетый в рубище, и стал распевать псалмы, как покорились бы ему и прислушивались к каждому его слову. И ведь для того, чтобы стать Божьим слугой, не обязательно крепкое здоровье. Сей жребий доступен и калеке. У Бога для праведных места много.
Мальчик подрастал, становился юношей. Отец умер. Всем хозяйством заправляла мать, высокая мужеподобная женщина с потрескавшимися красными руками. Тот, кто слышал из-за дверей её басовитый голос, мог подумать, что говорит грубый и сильный мужчина. Она учила сына палкой, и Феодосий не питал к ней сыновней привязанности. Ничто не удерживало его в этом городе: ни мать, ни товарищи, ни соблазнительные девы. Женщинам не нравился болезненный и слишком смирный юноша.
Феодосий всё больше и больше увлекался церковными проповедями и службами, изучал Библию. Мудрость древних пророков открылась ему: "Нищий, убогий, довольный своей судьбой и славящий Бога, во сто крат счастливее богатого завистника".
Он начал поиски своего счастья, смысла жизни...
Мать посылала Феодосия на поле присматривать за холопами. Он снимал "светлую одежду" и вместе с ними принимался за тяжкий труд. Окружающие удивлялись: хозяйский сын исполняет холопское дело? В их удивлении было и почтение. Феодосий это чувствовал. Но ещё больше было презрения. И Феодосий ушёл в Киев, к старцу Антонию, о котором много слышал.
Антоний с радостью принял брата Феодосия, поручил великому летописцу Никону постричь его в монахи. Феодосий затворился в печере и стал молиться. Он строго соблюдал жестокий пост, и слух о новом святом человеке уже подхватила крылатая молва. Вскоре по совету Антония монахи выбрали его игуменом.
Исполнилась мечта. Феодосий стал пастырем. Он ввёл на Руси забытый византийцами устав студийских черноризцев. Устав запрещал монахам владеть какой бы то ни было собственностью. Всё должно быть общим. Един хлеб едина и забота, а лишние мешки - лишние грешки.
Устав был беспощаден. Феодосий понимал, что недавних язычников, соблюдавших иногда старые обычаи, могут удержать в повиновении лишь суровые священнослужители и суровые законы. Ещё и ста лет не прошло с тех пор, как русичи поклонялись языческим идолам, а каждый идол имел своего избранника - вождя среди людей. Новая вера - вера в единого Бога - помогла взять власть единому князю, объединить обширную Русскую землю. Объединения требовали расцветавшие ремесла и торговля. Объединения требовали разоряемые степняками поселения. Лишь собравшись воедино, русичи могли противостоять степи.
4
Вечером игумен Феодосий принимал дорогого гостя, князя Изяслава, который и раньше частенько наведывался к нему. Князь приехал с семнадцатью отроками, привёз с собой на двух телегах припасы. Увидев это, возрадовался келарь[52] Феодор, толстенький монашек с длинными руками и кривыми пальцами.
По встревоженному лицу Ярославича игумен понял: предстоит важная беседа. Когда они остались одни, князь заговорил:
- Приехал совет держать с тобой, святой отче. Просвети и научи. Из Рима прибыли ко мне послы папы Григория. Привезли его собственноручное послание.
Князь достал из-под плаща свиток пергамента. Развернул. Феодосий вцепился взглядом в скоропись латинских букв:
"Епископ, слуга слуг Божьих, Дмитрию[53], князю россиян, и княгине, супруге его, желает здравия и посылает апостольское благословение".
Феодосий читал дальше, и на его лбу резче обозначились морщины:
"Желаем, чтобы святой Пётр сохранил Ваше здравие, княжение и благое достояние до кончины живота и сделал Вас некогда сопричастниками славы вечной. Желая также изъявить готовность к дальнейшей переписке, доверяем сим послам изустно переговорить с Вами обо всём, что есть и чего нет в письме. Примите их с любовью, как послов святого Петра".
Далее в послании говорилось о том, что папа согласен оказать близкой его сердцу Русской земле величайшую милость - принять в лоно Католической церкви. Взамен этого сын Ярослава должен повиноваться папе и по его совету войти в союз с христолюбивыми государями.
"...Всемогущий Бог да озарит сердца Ваши и да переведёт Вас от благ временных к славе вечной".
Феодосий поднял взгляд на князя:
- Что же брат Дмитрий ответил папским легатам[54]?
- Сказал, поразмыслю. Знаешь сам: с папой надо речи вести мягко, изъявить на словах покорность.
- Нет! Твёрдость нужна! - воскликнул Феодосий. - Ибо сказано: "Хищники не вниидут в царствие небесное, ежели не возвратят похищенного". Папа и есть наибольший хищник, лютый, аки тигр. С ним нельзя мягко. Слово из крицы[55], надо отковать!
- Папа обещает помощь против степи, - возразил князь. - А врагов, опаснее половцев, у нас нет...
Феодосий был уверен, что князь ошибается, что сейчас он смотрит лишь себе под ноги. А властитель должен уметь окинуть единым взглядом сегодняшнее и прошлое, чтобы проникнуть мыслью в будущее. Князь должен знать, что есть враги сильные, но сила их быстро иссякает; есть и такие, чья сила в будущем пополнится, да злость убудет, - значит, с ними союзничать можно. И зачастую опаснее не тот враг, что хочет твой дом поджечь или разграбить: злость пройдёт - и намерение изменится, а тот, кто желает хозяином стать над твоей душой. Тогда твой дом в любое время станет его домом. И ты сам, и всё, что имеешь, и вся сила твоя, и все помыслы твои - в его распоряжении. Для земли Русской папа сейчас опаснее степняков. Кто хочет в земле своей сам править, не должен принимать от него помощь. Неужели князь не понимает этого?
- Половцы надвигаются силой неисчислимой, - продолжал Изяслав. - Их ханы ищут союзников среди соседей наших. Да и не только соседей. Боюсь, найдётся и у нас князь, что захочет с помощью половцев стол у меня отнять. Разве не случалось подобное, разве сие не записано в летописях? А папе можно уступить в малом, а зато себе оставить большее...
- Сунь палец - враз руку отхватит, - сурово проговорил Феодосий. Ему бы лишь уцепиться за что-то, а там он себя покажет.
- Может, и прав ты, святой отче, но тогда следует хотя бы начать переговоры и вести их, пока главная опасность не минует.
Феодосий вскочил, воздел руки, словно внезапно вырос, стал высоким, могучим.
- Папа опасней половцев, княже. Половцы придут и уйдут, аки огонь. А папа придёт и останется навеки.
Они беседовали долго. Настойчиво и неутомимо игумен наставлял князя, уговаривал и скрывал угрозу за ласковыми словами.
Они договорились, что завтра, когда состоится второй разговор с римскими послами, Феодосий посетит князя и окажет ему духовную поддержку.
Беседа закончилась. Но дождь не дал Ярославичу отбыть. Пришлось остаться в монастыре на ужин.
Игумен усадил Ярославича рядом с собой за длинный дубовый стол, здесь же уселись монахи и дружинники. Перед воинами поставили дымящуюся дичь, перед монахами - лишь сырые овощи, хлеб и воду. Феодосий же и до овощей не дотронулся - запивал тоненькие просвиры ключевой водой.
Для князя и воинов он приказал подать мёд. Келарь ответил, что мёда нет.
Игумен неодобрительно поглядел на толстого келаря, известного упрямца. И вдруг у него появилась мысль - проучить брата Феодора. Он что-то прошептал на ухо князю, а тот - сидящему около него Изяславу-отроку. Воин незаметно выскользнул из-за стола и прокрался в клеть, где стояли пустые корчаги из-под мёда и полные, привезённые князем.
Монахи не подавали виду, что следят за перепалкой игумена и келаря. Но их быстрые косые взгляды были достаточно красноречивы. Феодосий насупился и сказал келарю:
- Неверящий Фома - что скот без ума. Ступай в клеть и найдёшь мёд в корчаге.
Келарь по обыкновению заупрямился. Феодосию пришлось потратить немало сил, прежде чем келарь пожал плечами - ничего не могу поделать, иду, но не верю - и пошёл в клеть. Он наклонился над корчагой, которую ещё полчаса тому назад видел пустой, и остолбенел. Сосуд был наполнен до краёв янтарным мёдом.
