Нина Молева - А. Г. Орлов-Чесменский
— Прекрасной дамы. С царями спорят, с красотой никогда. Я жду наказания за свою дерзость, ваше величество.
— За дерзость, говоришь… Это ты сейчас про красоту-то придумал?
— Всегда так думал, с тех пор как увидел вас во дворце.
— Когда ж то случилось?
— Тому лет пятнадцать. С тех пор не знаю и не могу вообразить иной красоты воплощенной.
— Изменилась я с тех пор, Шувалов…
— О, вы стали еще прекрасней, ваше величество, и вы это знаете! Самые прекрасные кавалеры Европы повторяют вам это каждый день, не сомневаюсь. Чем вас могут удивить мои слова! А когда вы скачете на лошади, спрыгиваете с седла, кто может удержаться от возгласа восхищения! Я не говорю о танцах — они ваша стихия, и вы не знаете себе в них равной. Но, ради Бога, простите, ваше величество, я опять позволил себе забыться в присутствии монархини и заслужил десятикратное наказание.
— Да нет, не сержусь я на тебя, Шувалов…
— Благодарю вас за милосердие, но все же я могу его исчерпать своими неуемными восторгами. Вам станет скучно, государыня.
— А вот поди ж ты, не становится!
Тверская губерния
Сельцо Люткино
Л. И. Орлова, Н. И. Зиновьев, Акулина Анисимовна
— Братец, родненький, наконец-то! Все глаза проглядела, тебя ожидаючи. Сказывай, сказывай, милостивец, что робятки мои, что со службой ихней, здоровы ли? Чего так долго не ехал? Акулина, Акулина, распорядись самоварчик раздуть, на стол собрать! Да проворней, Господи, не видишь, Николай Иванович приехал?
— Вижу, матушка, все вижу, да не гони ты меня, никак и мне про баричей наших узнать хочется. Не чужая, чай!
— Лукерьюшка, сестрица, да не лотошись ты. Сей час все узнаешь. С новостями хорошими приехал, так что душой успокоишься.
— Ой, слава тебе, Господи, слава тебе! С полком-то что вышло, братец?
— А то и вышло, что всех троих по старой записи в Преображенский полк и определили. Так я тебе скажу, сестрица, младшим-то удалось в полку остаться только потому, что командир решил не разлучать братцев-то. Как они вместе с моими сынками выстроились, как командир на них глянул, так и руками развел: больно хороши парни, говорит. Всем взяли: и ростом, и осанкой, сажень косая в плечах, лица — кровь с молоком. Ты мне, сказал, целую гвардейскую роту привел, спасибо тебе, а матушке ихней, супруге Григория Ивановича поклон особый, что красавцев да удальцов таких вырастила.
— Вот утешил-то, братец, вот утешил! А пробовать-то их господин командир не стал?
— Как не стал! И про грамоту спросил, и об арифметике дознался, и как на коне держаться умеют, и из ружья стрелять. Веришь сестрица, тут уж лучше всех Алексей Григорьевич наш отличился.
— Да полно тебе, Николай Иванович!
— Полно не полно, а так уж вышло. Да еще Алексей Григорьевич на немецком диалекте пару слов сказал. Капитан при том из немцев был, растаял прямо. «Молодец, говорит, отличный зольдат будешь».
— Так ведь и Гришенька бы мог.
— Григорий Григорьевич, как всегда, заленился, утруждать себя не стал. Ну а Иван Григорьевич, он у нас в науках послабее.
— А племянничек-то мой Василий Николаевич как?
— Не положил охулки на руку, Лукерьюшка. Одно слово — наша, зиновьевская кровь.
ЛОНДОН
Министерство иностранных дел
Правительство вигов
— Отставка Алексея Разумовского! Невероятно.
— Не так уж невероятно, если себе представить, что императрице Елизавете за сорок. Это ее последний шанс как женщины, и она решила использовать его.
— Но вы сами любите повторять, милорд, что у высокорожденных дам, тем более коронованных особ, не бывает последнего шанса.
— Я имел в виду не успех Елизаветы как женщины — об этом действительно было бы смешно говорить в отношении императрицы, а ее попытку изменить свою жизнь. Очередная иллюзия, будто смена фаворита может зачеркнуть все те неприятные воспоминания, которые связаны с его предшественником.
— Каким же образом, в таком случае, наш резидент в предыдущей депеше сообщал об исключительно возросшем влиянии Разумовского и его деятельном участии в политической жизни?
— Именно эта деятельность и могла спровоцировать исподволь назревавшее решение императрицы. Ведь Елизавета никогда не поощряла вмешательства графа Разумовского в государственные дела.
— Резидент писал, что императрица отправилась вместе с фаворитом в Новый Иерусалим на богомолье, па дороге провела несколько дней в подмосковной графа. Поездка не была омрачена никакими ссорами или разногласиями. Столь же безоблачным было и возвращение. О нем писали русские газеты.
— Простите, Гарвей, но вы сами обратили мое внимание на раздачу некоторых придворных чинов.
— Но это было всего лишь возведение в чин камер-юнкера некоего никому не известного Ивана Шувалова.
— А ведь мы достаточно давно следим с вами за этим «никому не известным человеком».
— Но, милорд, само по себе подобное сообщение ровным счетом ни о чем не говорило. Чин слишком незначителен, и мало ли особ получает постоянно гораздо более высокие назначения!
— Вы полагаете, Гарвей, что Ивану Шувалову будет трудно опередить их всех в продвижении по лестнице славы и почестей, если только «случай» окажется достаточно продолжительным?
— Конечно, нет. Но как мог граф Разумовский так покорно и без сопротивления выполнить волю императрицы? Русский двор заполонен его родственниками!
— И тем не менее. Для того, чтобы удержаться на подобном месте или хотя бы попытаться бороться за него, надо располагать собственной партией, а своей партии Алексей Разумовский никогда не имел.
— Он проиграл, когда императрица не захотела венчаться с ним.
— Мы не располагаем достаточно точными сведениями, собиралась ли Елизавета после вступления на престол венчаться с фаворитом или была обвенчана с ним раньше. Сегодня это не имеет значения. Морганатический брак не послужил бы препятствием для монаршьего брака. Меня занимает иной вопрос: не посоветовал ли кто императрице воздержаться от опрометчивого шага, будь то венчание или признание ранее заключенного брака. Во всяком случае, Елизавета должна быть признательна подобному советчику.
— Но так или иначе, покои графа уже занял Иван Шувалов.
— Каковы его отношения с канцлером?
— Резидент уверяет, что они сложились задолго до фавора Шувалова и носили самый дружеский характер.
— Ах, да, припоминаю, та история с письмом старшего брата канцлера. Значит, за прошедшие годы перемен не произошло?
— Разве в сторону подчеркнутой почтительности и предупредительности со стороны канцлера. В Петербурге ходят слухи, что именно Бестужев поддержал Елизавету в ее желании расстаться со старым фаворитом, если только не посоветовал остановить свой выбор именно на Шувалове.
— А позиция наследника?
— Тут все выглядит достаточно странно. Наследник ненавидит канцлера за его антипатию к Пруссии, но отношения с Шуваловым у него опять-таки дружеские.
— Великий князь совершенно неспособен к дипломатии.
— Он и не делает никаких шагов к установлению добрых отношений с Шуваловым. Это фаворит своей неизменной нарочитой почтительностью сумел вызвать его расположение. Как ни странно, Шувалов очаровал даже внука императрицы — маленького великого князя Павла, который считается с ним больше, чем с собственными родителями, и находится в постоянной переписке.
— Короче говоря, новый фаворит — это мудрый шаг императрицы, удовлетворивший сразу всю семью.
— Нет, милорд, мы забыли о великой княгине.
— Но какое ей дело до Шувалова, а главное — ее собственное положение слишком шатко, чтобы конфликтовать с фаворитом.
— Великая княгиня, как указывает резидент, не конфликтует, она просто не любит Шувалова и не старается этого скрывать.
— Здесь возможен иной ключ к решению загадки. Великая княгиня, по словам того же резидента, стала последнее время обращать внимание на отношение к ней придворных кавалеров, достаточно откровенно флиртовать, если не сказать больше, и сдержанность Шувалова может просто ее раздражать.
— Если принять во внимание, что именно двое — новый фаворит и великая княгиня — отличаются среди всего двора своей образованностью, литературными и даже учеными интересами. Великая княгиня единственная, кто может в полной мере оценить эрудицию и тягу к наукам фаворита. Для самой императрицы эти качества не имеют никакого значения.
— Не будьте столь категоричны, Гарвей, в отношении императрицы к ее новому избраннику. Он представляет полную противоположность невежественному графу Разумовскому, и не в этом ли причина его возвышения. Елизавета может сама не интересоваться науками, но что если ей просто импонирует просвещенность любимца? К тому же род его занятий может ассоциироваться для стареющей женщины с возрастом прекрасного кавалера. Кстати, сколько лет Шувалову?