Бернгард Келлерман - Гауляйтер и еврейка
Фабиан зашел в Историческое общество, размещавшееся в здании бывшего женского монастыря. Все здешние достопримечательности сводились к нескольким готическим надгробным плитам с отбитыми, краями, запыленным обломкам колонн и двум маленьким витринам с осколками кремня да горшечными черепками, выкопанными под Амзельвизом. Ни один человек этими экспонатами не интересовался.
Побывал он и в городском музее. Здесь было выставлено множество гравюр и старинных картин — одна из них изображала церковь в красном зареве пожара, — а также комоды, шкафы, лари. Все это было расставлено и развешано без какой бы то ни было любви или заинтересованности.
Его внимание привлек к себе холст, на котором были изображены их город и собор с некогда позолоченными башенными шпилями. «Город с золотыми башнями» — называлась картина, приковавшая внимание Фабиана. И тут ему пришло на ум сделать эти золотые башни отправной точкой своего доклада; ведь Таубенхауз, по-видимому, прежде всего стремился к эффектам.
«Город с золотыми башнями» — эта мысль не оставляла его и тогда, когда он, спеша приступить к работе, шел по Дворцовому парку. Разве это не прекрасный лозунг, не великолепная характеристика нового города и нового порядка? На мгновение его взор привлекли прекрасные георгины, цветущие перед хорошеньким домиком садовника. Потом он углубился в аллеи парка и так добрался до отдаленного уголка, словно созданного для раздумий, где его окутали зеленые волшебные сумерки. Он присел на уединенную скамейку и погрузился в размышления, положив на колени блокнот, чтобы никто не подумал, будто адвокат Фабиан среди бела дня сидит и мечтает в Дворцовом парке.
В городе был старый мост, называвшийся Епископским. Его украшала великолепная скульптура в стиле барокко, изображавшая некоего епископа и апостолов. Не более чем в тысяче шагов от него находился другой, современный мост, весьма обычного вида, так называемый Новый. Фабиану пришло в голову и его украсить статуями. Они будут изображать воинов всех эпох немецкой истории: германцев с палицами в руках, ландскнехтов с копьями, барабанщика времен Освободительных войн, кавалерийского генерала, пожалуй, и самого Фридриха Великого. Неплохая идея! Это будет служить своего рода дополнением к Епископскому, мосту с его апостолами. Название у моста тоже будет новое: мост Героев. Теперь любят подчеркивать героическое начало. Солдатское сердце Фабиана зажглось этой идеей, а что до Таубенхауза, то он — саперный капитан мировой войны — несомненно, придет в неописуемый восторг от этого предложения.
В замыслах Фабиана нашлось место и для проекта Крига, предусматривающего перестройку Школы верховой езды. Пусть это заимствованная идея, но ее прекрасно можно использовать. Новая Рыночная площадь принесет огромную пользу городу и даст возможность роскошно и солидно перестроить площадь Ратуши. В центре будет находиться фонтан Нарцисса, а перед зданием ратуши, как во многих старинных немецких городах, — величественная фигура Роланда. Ее создаст Вольфганг. Вот блестящая задача для него!
Каждый день Фабиан украшал чем-нибудь новым свой «город с золотыми башнями».
«Да, я представлю Таубенхаузу такой городок, что он глазам своим не поверит», — торжествовал Фабиан.
Увлеченный своим проектом, он, тем не менее, не пренебрегал ни работой, ни общественными обязанностями. Его трудоспособность была удивительна. Нельзя было пройти по городу, не повстречав Фабиана с желтым портфелем под мышкой.
Он проводил совещания у себя в конторе, часами диктовал фрейлейн Циммерман деловые письма, следил за ходом дел; его видели в театре; до позднего вечера и даже ночью в окнах его конторы горел свет.
Время от времени он посещал брата Вольфганга, лихорадочно работавшего в эти недели над своим «Юношей», и часто заходил к фрау Лерхе-Шелльхаммер сообщить о положении дел.
— Я слышал, что на заводе строятся три больших новых цеха сплошь из стекла и железа; кроме того, ваши братья собираются купить у барона Меца его владение в северной части города.
Фрау Беата смеялась:
— Это мне все известно, для этого, мой милый, не нужен адвокат.
Она явно подтрунивала над ним.
— Вы должны выяснить, почему мои братья хотят выжить меня из дела, — требовала она от Фабиана.
Собственно говоря, Фабиан так зачастил к фрау Беате только для того, чтобы видеть Кристу. Он хотел узнать, так ли еще велика над ним власть ее улыбки, ее голоса.
Да, все осталось по-прежнему. Он был близок к тому, чтобы влюбиться в Кристу Лерхе-Шелльхаммер. Иногда они болтали целыми часами; Криста рассказывала ему о путешествии по Испании, которое она совершила в этом году. Случалось, что он забывал о важных переговорах и его вызывали по телефону в контору.
XVIIОднажды Фабиана осенила мысль превратить город в город-сад. Лихорадочное волнение овладело нм. Дворцовый парк и несколько аллей из времен епископства послужат великолепной основой; их так просто будет дополнить зелеными лужайками, новыми аллеями и цветниками. Нет, это поистине блестящая идея! Без особых затрат времени и средств город станет не только прекрасным, но и великолепным. Город-сад, вы слышите, господин Таубенхауз?
Но больше всего Фабиан гордился своей новой Вокзальной площадью. Как она выглядела сейчас? Сейчас вид у нее был совсем непривлекательный, а если говорить прямо, — запущенный и унылый. Обыкновенная трамвайная остановка, в дождливые дни осаждаемая людьми с уродливыми зонтиками. Но близок день, когда она превратится в чудесный зеленый сквер, окруженный очаровательной эстакадой в форме колоннады; посреди сквера заплещет веселыми брызгами фонтан. Одним словом, это будет Вокзальная площадь во вкусе Фабиана, площадь, достойная богатого, радующего глаз города.
Как-то раз Фабиан сел в трамвай и поехал к вокзалу, чтобы лишний раз убедиться в убогости нынешней Вокзальной площади. Она была застроена старыми домами, в которых помещались второразрядные гостиницы, большую часть площади занимала экспедиционная фирма «Леб и сыновья». Здесь стояли десятки старых мебельных фургонов, уже сильно попорченных непогодой.
Само собой разумеется, что впоследствии приезжие, потоком устремляясь с вокзала, будут размещаться в первоклассной гостинице, не уступающей лучшим столичным отелям. Когда. Фабиан возвращался в трамвае обратно, его мысленному взору уже рисовался этот отель, перед которым выстроились автобусы, легковые машины, извозчики; он подумал об участке фирмы «Леб и сыновья». Кажется, старый Леб перебрался в Швейцарию.
Сидя под зеленой сенью старых каштанов и лип, Фабиан раздумывал о новом городе, но стоило ему только на мгновение позабыть о своих театрах, стадионах и бассейнах, как он вспоминал Кристу. Ее дом был неподалеку. Время от времени за кустами мелькала маленькая юркая машина, напоминавшая, ему ту, которой она сама управляла; порой он слышал легкие шаги по усыпанной гравием дорожке; он оборачивался, и сердце его усиленно билось в груди. Неужели Криста? Как очаровательно она рассказывала в последний раз об Испании! Он и сейчас видел ее улыбку.
Упорядочив свои замыслы, Фабиан приступил к их письменному изложению. Последнее давалось ему без труда, ведь это его профессия — ясно и красиво излагать свои мысли. Вдобавок он обладал известной журналистской сноровкой и тем, что он сам называл «поэтической жилкой». Главное заключалось в том, чтобы разбудить ум и сердце города, преодолеть равнодушие и косность. Город должен быть построен с энтузиазмом, при участии всех его жителей, как в средние века города строились при участии цехов. А следовательно, надо сыграть на честолюбии, тщеславии и местном патриотизме.
Вдруг Фабиан почувствовал какой-то толчок в сердце и поднял глаза. Сомнений нет, это Криста. Он узнавал каждый изгиб ее тела, несмотря на то, что она была скрыта кустами. Криста неторопливо, задумчиво шла по узкой асфальтированной дорожке, по которой обычно проезжала на машине. В руках у нее была веточка; она то небрежно помахивала, то словно дирижировала ею.
Окликни он ее, она бы услыхала, но Фабиан не решился это сделать и только произнес ее имя, так тихо, что сам едва расслышал его.
Она остановилась, словно по мановению волшебного жезла, и оглянулась вокруг. Потом продолжала путь. «Сейчас я окликну ее», — подумал Фабиан, но в эту минуту Криста замедлила шаг и снова оглянулась. На этот раз она подошла почти вплотную к кустам. Она была слишком далеко, чтобы узнать его, но, по-видимому, что-то приковало ее внимание к фигуре, сидевшей на скамейке в кустах, окутанных сумерками, так как она отошла на несколько шагов, а потом снова показалась на узкой боковой тропинке. Он встал, страшно обрадованный, что случай или что-то другое привело ее сюда. В ту же минуту Криста заторопилась к нему навстречу; она узнала его.
