Георг Эберс - Серапис
– Такая прекрасная госпожа, такая молоденькая, и вдруг ее держат, как бедную рабыню! Если бы госпожа захотела, то ей ничего бы не стоило сделаться такой же богатой, как Горго, и даже богаче ее! Так красива, так молода! А я знаю одного человека, который готов одеть прекрасную госпожу в червонное золото, матовый жемчуг и самоцветные каменья! Стоит очаровательной Даде только самой захотеть этого.
– Почему же и нет? – весело заметила девушка, улыбнувшись на льстивые речи египтянки. – Но кто это приготовил для меня столько сокровищ? Ты... ах, мне никак не удается запомнить твоего имени!
– Сахеприс, Сахеприс зовут меня, молодая госпожа! – отвечала рабыня. – Но ты можешь называть твою служанку, как тебе вздумается. Господин, о котором я говорю, сын богатой вдовы Марии. Красивый мужчина и лихой наездник! Какие у него великолепные кони, а солидов больше, чем песчинок здесь на берегу! Я слышала, что он посылал рабов отыскивать прекрасную госпожу. Дай ему знать, где ты находишься: напиши Марку.
– Написать? – со смехом повторила Дада. – На моей родине девушек не учат этому, да если бы я и умела, то не стала бы писать. Кому хочется меня найти, тот пусть сам меня поищет.
– Он ищет, он ищет прекрасную госпожу, – уверяла рабыня, – он не может ни о чем думать, кроме тебя, и если бы я смела...
– Ну?
– Тогда бы я пошла к Марку и сказала в тайне ото всех...
– Что именно? Говори!
– Во-первых, где скрывается моя госпожа, а потом передала бы ему, что он может надеяться встретить ее когда-нибудь, пожалуй, даже сегодня вечером... недалеко отсюда, совсем близко... Видишь этот белый домик? Там помещается кабачок, и хозяин его – вольноотпущенник благородной госпожи Дамии. За деньги он согласится закрыть свою торговлю на целый день и на целую ночь, пожалуй, даже на несколько дней... Позволь мне, госпожа, высказаться вполне откровенно?.. В этом укромном местечке будет ожидать свою очаровательную красавицу влюбленный Марк и принесет ей такие роскошные одежды, перед которыми вчерашнее платье, затканное розами, покажется ей нищенским рубищем. Ты получишь золота, сколько захочешь. Я сама отведу тебя на место свидания, и там мою прекрасную госпожу встретит ее возлюбленный и примет в свои объятия.
– И это предстоит мне сегодня вечером! – воскликнула Дада в порыве такого негодования, что на ее белом лбу и висках выступили синие жилы. – Ах ты, презренная змея! Верно, тебя научила подобным низостям твоя молодая госпожа, надменная и знатная Горго? Как смеет рабыня предлагать мне подобный позор?
Дада менее всего ожидала получить бесчестное предложение от Марка, который казался ей непорочным и благородным юношей. Она не хотела верить словам египтянки, и, когда ее взгляд встретился с огненными глазами Сахеприс, молодая девушка воскликнула строгим и решительным голосом:
– Все это обман, бессовестный обман! Я приказываю тебе сказать всю правду, низкая женщина! Каким образом Марк мог разговаривать с тобой, когда он не знает, где мы находимся? Молчишь, ты не хочешь отвечать мне?.. О, теперь я поняла все! Он... он ни за что не осмелился бы оскорбить меня таким образом. Но твоя «благородная госпожа Дамия» говорит твоими устами, ты служишь ее отголоском, а Марк здесь ни при чем. Сейчас же признавайся мне во всем, гадкая ведьма...
Египтянка никак не ожидала такого энергичного отпора от молодой, наивной с виду девушки.
– Сахеприс бедная рабыня, – сказала она умоляющим тоном, стоя на коленях и протягивая руки к раздраженной Даде. – Сахеприс должна делать, что ей приказывают, и если прекрасная госпожа выдаст меня Дамии...
– Так это она, она зазывала меня в кабачок? Рабыня утвердительно кивнула головой.
– А Марк?..
– Если бы прекрасная госпожа согласилась...
– Ну?..
– Тогда... Но, великая Исида, если ты выдашь бедную рабыню?!
– Я не выдам тебя... Говори, что бы ты сделала, если бы я согласилась?
– Я пошла бы к Марку и позвала его от твоего имени в белый домик.
– Какая низость! – прервала египтянку возмущенная девушка, и легкая дрожь пробежала по ее членам. – Зачем мать почтенного Порфирия хотела погубить меня? Я дождусь только возвращения дяди и тотчас отошлю тебя обратно к твоей старухе. Благодаря богам, у меня есть две здоровые руки и мне не требуется служанка! Однако что это значит... Смотри: к нашему судну приближаются красивые носилки, и сидящий в них пожилой человек кивает тебе головой.
– Боги, это домоправитель благородной вдовы Марии! – испугано взвизгнула рабыня.
Дада побледнела, спрашивая себя: зачем к ней мог явиться посланный от матери Марка.
Герза, зорко наблюдавшая из окна каюты за всем, что происходило на берегу, тоже заметила прибывшего, и ей тотчас пришло в голову, что Марк прислал ее племяннице любовное письмо. Она крайне удивилась, когда домоправитель вежливо, но очень настоятельно попросил ее сесть в носилки и отправиться с ним в дом его госпожи.
Может быть, это не более как хитрость? Пожалуй, старику хочется удалить ее с корабля, чтобы дать Марку возможность видеться с Дадой наедине? Но нет! Он передал ей дощечку с надписью: «Мария, вдова Апеллеса – супруге певца Карниса». Герза, воспитанная в Александрии, была женщина образованная. Она тотчас прочитала письмо хозяйки ксенодохиума, которая просила ее явиться к ней в дом по одному важному делу. Все еще не доверяя случившемуся, тетка Дады отозвала египетскую рабыню в сторону и стала расспрашивать ее о незнакомом посетителе. Сахеприс подтвердила, что этот старик – Фабий, преданный слуга вдовы Марии. Таким образом, здесь не могло быть и речи о каком-нибудь обмане, и Герзе волей-неволей пришлось принять неожиданное приглашение.
Опытная и благоразумная жена Карниса нисколько не растерялась, хотя ее очень беспокоил предстоящий визит к матери Марка. Она тотчас привела в порядок свою одежду и велела Сахеприс отнести полученное ею письмо своему мужу с тем, чтобы он тотчас вернулся на корабль. Но если Карнис с Орфеем замешкаются? Оставить Даду одну было слишком рискованно. В отсутствии тетки сумасбродный Марк мог склонить ее к побегу, или она могла одна отправиться от скуки на Канопскую улицу или в Брухейон, где около полудня в это время года собиралась вся легкомысленная молодежь Александрии. Такая мысль невольно поставила Герзу в тупик, но, к счастью, ей пришло в голову прибегнуть к одному испытанному практическому средству.
Дада лежала на палубе босая, и Герзе вздумалось спрятать ее обувь.
Догадливая женщина торопливо заперла в единственный уцелевший у них сундук не только сандалии белокурой красавицы, но и те, которые принадлежали Агнии, а также свои собственные. Беглый взгляд, брошенный ею на ноги смуглой Сахеприс, убедил Герзу, что хитрая служанка не может выручить Даду из затруднения. Если бы даже случился пожар, подумала она, то и тогда хорошенькая плутовка не выбежит на улицу в такой неуклюжей обуви на своих стройных ножках.
Исполнив задуманный план, Герза вздохнула свободнее, простилась с племянницей и, чувствуя себя отчасти виноватой перед ней, прибавила нарочито ласковым тоном:
– Прощай, дитя мое! Не скучай одна. Твой дядя с Орфеем и Агнией скоро вернутся домой. Сегодня вечером, если в городе будет спокойно, мы все вместе поедем в Канопус полакомиться устрицами. До свидания, милочка!
Герза поцеловала племянницу. Девушка удивленно взглянула на тетку, потому что та редко позволяла себе такие внешние проявления нежности.
Итак, Дада осталась одна на корабельной палубе, грызя конфеты и обмахиваясь новым веером. Ее не покидала мысль о бесчестном замысле старой Дамии. Радуясь в душе, что она не попала в расставленные силки, девушка в то же время чувствовала, как растет ее негодование против матери Порфирия и против Горго, так как, по ее мнению, обе они действовали заодно. Эти неприятные мысли не мешали, однако, юной певице с любопытством посматривать на дорогу, поджидая прихода Марка или римского латника. Сегодня она думала с особенной благосклонностью о молодом христианине, которого злые люди старались унизить в ее глазах, но это не мешало ей интересоваться и предметом юношеской любви надменной дочери александрийского Креза.
Между тем время проходило, солнце поднималось выше; девушка утомилась бездельем и непривычной работой мысли. Она слегка зевнула, не зная, на что решиться: подремать ли на палубе, или сойти в каюту и примерить от скуки свое новое платье. Но Дада не сделала ни того, ни другого, так как в эту минуту вернулась Сахеприс, и девушка увидела на корабельной верфи Константина в его живописной одежде римского воина. Она мгновенно выпрямилась, поправила золотой полумесяц на своих кудрях и готовилась грациозно махнуть в знак приветствия веером.
Префект всадников, знавший обычаи Порфирия помещать гостей на своем корабле, почтительно приветствовал по-военному юную красавицу, приветливо смотревшую на него с палубы. Дада очень благосклонно отвечала ему, однако молодой воин, по-видимому, не намеревался вступать с ней в беседу и, не оглядываясь, пошел своей дорогой. Сегодня он казался еще стройнее обычного. Его черные волосы были умащены и завиты, чешуйчатый панцирь и шлем ярко блестели на солнце, пурпурная ткань одежды была такого высокого качества, как будто она предназначалась для императорского дома. Дочь Порфирия сделала удачный выбор, и ее друг не уступал ей в гордом сознании своего достоинства. Даде захотелось во что бы то ни стало обратить на себя его внимание с целью узнать, точно ли для Константина не существует на свете другой женщины, кроме Горго. Ей было бы очень приятно убедиться в противном, и она решила подвергнуть юношу маленькому испытанию. Недолго думая, плутовка бросила через борт свой красивый, только что подаренный ей веер и громко вскрикнула, как будто от сожаленья.
