Луи Бриньон - Кес Арут
— Сядь за стол как положено невесте.
Мириам, не прекращая своих хлопот, бросила на отца лукавый взгляд.
— Пап джан, я уже замужем. Свадьба прошла.
— Прошла у неё свадьба, — пробормотал Констандян, — да кто её только видел? Да и…жениха… мужа твоего нет. Ох, ох… всё не по нашему обычаю. Всё у вас не так.
— Муж спит. А что ему ещё делать? Он ведь всю ночь не спал… — Мириам осеклась, поняв, что сказала нечто, не подумав над возможным смыслом своих слов. Она украдкой взглянула на отца. Тот стоял с остолбеневшим видом. Многочисленные гости поглядывали на отца и дочь широко улыбаясь. Пока Констандян собирался с силами для того, чтобы сказать пылкую и назидательную речь о недопустимо оскорбительных нравах сегодняшней молодёжи… Мириам залилась настолько заразительным смехом, что ему оставалось только рукой махнуть и забыть о её словах. Что он и сделал.
Гостей собралось более ста человек. Всем хватило места. Хлопоты всё ещё продолжались над столом, когда Констандян попросил всех наполнить бокалы вином. Когда это было сделано, он поднял наполненный бокал с вином, и, оглядывая по очереди всех гостей, громко, с глубоким чувством заговорил:
— Спасибо всем за то, что пришли сегодня поздравить мою дочь! Так уж получилось, что она вышла замуж…неожиданно, — нашёл подходящее слово Констандян и продолжал таким же особенным голосом: — Счастье пришло в наш дом. Большая радость. Пусть не так, как положено по нашим обычаям… всё равно… это большая радость для нашего дома. Сегодня у нас радостное событие,… но первый тост я не могу выпить за счастье своей дочери,… первый тост я поднимаю в память о наших братьях и сёстрах, погубленных в Адане. В память о греках, болгарах… невинно убиенные всегда останутся в нашей памяти и памяти наших потомков.
Все гости как один встали и, не чокаясь, выпили. Опорожнив бокал, Констандян сел в центре стола, на место хозяина дома. В полной тишине гости приступили к трапезе. Мириам поставила на стол ещё два кувшина с вином, а затем, легонько подобрав полы длинного незамысловатого платья, торопливо направилась во флигель, находившийся за домом. Маленький деревянный домик с двумя отворёнными окнами… у Мириам сердце зашлось, когда она подошла к окну и, встав на цыпочки, посмотрела через него. Арут по-прежнему спал. Он лежал на животе, обнимая правой рукой подушку, на которой спала Мириам. Мириам с глубокой нежностью и болью смотрела на шрам и следы пулевых ранений. Два старых ранения и два новых. Одно чуть ниже шеи, второе в правом плече, рядом со следом старой пули. Мириам почувствовала, как нечто неудержимое несёт её к Аруту. Не теряя времени, она подтянулась и влезла в окно, а оттуда спустилась внутрь флигеля. Она только на мгновение во время этих перемещений потеряла Арута из виду.
— Дверь же есть, — раздался голос Арута.
Мириам ойкнула и быстро подняла на него взгляд. Арут лежал, опираясь на руку, и с глубокой нежностью и радостью улыбался ей. Мириам зарделась мгновенно от этого взгляда и этой улыбки. Она подошла к кровати и присев на корточки, очень нежно поцеловала Арута. Оторвавшись от него, Мириам мягко произнесла:
— Нас гости ждут!
— Иду, — Арут снова улыбнулся ей.
Мириам выпорхнула так же стремительно, как и появилась. Правда, на этот раз через дверь. Арут поднялся с кровати, разминая тело. На стуле лежала чистая одежда. В первые же минуты пробуждения он почувствовал, сколько радостей несёт в себе семейная жизнь. А Мириам…Мириам была чудом, которое послал ему бог. Она в одно мгновение стала для него миром прекрасного и счастливого, того…что он никогда не знал прежде.
Погружённый в счастливые мысли о Мириам, Арут оделся и вышел из флигеля. Чуть ранее одна из гостей за столом, пожилая женщина лет семидесяти с печатью глубокого страдания на лице… поднялась, держа наполненный кубок в правой руке. Видя, что женщина собирается что-то сказать, присутствующие замолкли, устремляя на неё взгляды. Чуть выждав, когда разговоры за столом затихли, женщина заговорила негромко. Голос её прерывался временами, видимо от чувств или воспоминаний.
— Я поклялась,…где бы я ни была, за каким бы столом ни сидела, обязательно подниму тост в честь одного из самых достойных армянских сынов, — женщина сделала паузу и, вздохнув полной грудью, под совершенную тишину, прерывистым голосом полным переполнявших её чувств, продолжила: — Я поехала в гости к дочери в Адан. Я была в Адане первого апреля. Я видела собственными глазами смерть несчастных. Я видела смерть своей дочери и зятя. Их выводили из домов и… резали ножами, саблями, топорами. Меня, двух моих внуков и ещё двадцать армян, согнали в кучу. Но нас не убивали. Я подумала, что нас пожалели… что они не станут убивать детей и женщин, ну а потом… потом, — женщина судорожно вздохнула, — нас всех повели на второй этаж какого-то балкона. В конце балкона полыхал огонь. Горел соседний дом. Пламя вырывалось из окон. Нас всех погнали туда. Турки хотели нас сжечь живьём…
Почти у всех сидевших за столом, почернели лица,… руки сжимались в кулак. Судорожно всхлипнув, женщина продолжала:
— Я бога молила о смерти… я молила, чтобы он не позволил мне увидеть… такую смерть моих внуков. И тогда… тогда… я увидела этого человека. Он появился позади турков. Я увидела его глаза,… в них была боль и гнев армянского народа. В тот миг я поняла, что мы спасены…
Женщина не выдержав, несколько раз судорожно всхлипнула.
— Он с горсткой людей спас нас. В тот день я ещё не раз слышала имя этого человека. И не только от армян. Я слышала разговор турок, которые говорили о «шайтане» который летает по городу и убивает всех. Тем же днём, ночью, когда нас из города выводили фидаи Сепуха, я снова увидела его. Он лежал на носилках. Он был в беспамятстве. Его ранили. Нас было несколько сот человек, и каждый из нас мог рассказать историю о том, как его спас этот человек. Мы все несли носилки. Несли по очереди. Никто не желал отказываться от этой чести. Даже раненые. Даже я несла их. Всю ночь пока мы шли, фидаи рассказывали о том, что совершил этот человек. Слушали со слезами на глазах. И всю ночь мы слышали, как он в беспамятстве повторял одни и те же слова: «Грек или армянин?»
Женщина высоко подняла руку и с невыразимой гордостью произнесла:
— За Арута Акопяна! За Кес Арута!
Все встали. Констандян замер с бокалом в руках. Он не ожидал услышать имя, которое произнесла женщина. Сама же женщина собиралась выпить и уже поднесла вино к губам, но… так и застыла… а через мгновение она поставила бокал на стол и выйдя со своего места куда-то направилась. Все удивлённо проследили за ней. Женщина обошла стол и подошла к одиноко стоявшему молодому человеку. Всхлипнув, она опустилась перед ним на колени и прижалась губами к руке. Арут взял её за плечи и поднял.
— Не позорь меня перед всеми, мать, — прошептал Арут, обнимая женщину, — это мне нужно стоять перед тобой на коленях.
Арут проводил женщину до её места. Он уже собирался снова заговорить с женщиной, успокоить её, когда заметил стоявшую в воротах одинокую фигуру Мусавата Али. Арут оставил женщину и быстро направился к нему. Остановившись в двух шагах от Мусавата Али, он склонил голову, приветствуя его приход.
— Отец…
— Ничего не говори, — остановил его Мусават Али. В глазах имама, которые неотрывно смотрели на Арута, светилась глубокая нежность, — я всё слышал и всё понимаю. Время такое… когда сердце приходится разрывать пополам. Я пришёл сказать, что тебя ищут. За твою голову назначена награда. — Мусават Али дотронулся рукой до головы Арута, а потом прижал к своей груди и прошептал:- Больше мы не увидимся. Я буду молить аллаха, чтобы он даровал тебе долгую жизнь… сын мой!
Сказав эти слова, Мусават Али ушёл. Арут долго смотрел ему вслед, а потом вернулся за стол и сел рядом со счастливой Мириам, которая не сводила с него взгляда. Погружённый в мысли об отце, Арут не замечал восхищённых взглядов направленных в его сторону. Как не замечал, что гости один за другим, поднимались и провозглашали тосты в честь него. Арут задумался. Слова Мусавата Али позволили ему полностью осознать происходящее. А ведь в последние дни он мечтал о спокойной семейной жизни. О детях. О Мириам. О своём доме… но, по всей видимости, его мечтам не суждено было сбыться. Мириам видела, как помрачнело лицо Арута, и взяла его за руку. Арут встрепенулся, отрываясь от своих размышлений. Послышался голос Констандяна, в котором явно слышалось глубокое уважение:
— Арут джан, я не знал про Адану!
Арут только бросил взгляд в его сторону и коротко ответил:
— Если бы меня не ранили, я остался бы до конца в городе!
— Мы должны отомстить за Адану, — послышался за столом чей-то гневный голос.
— Отомстить? — Арут гневно сверкнул глазами. — Мы не мстить должны, не мстить. Как вы все не понимаете. Вот ты, — он обратился к говорившему, — что ты будешь делать, если завтра придут к тебе домой и убьют твою семью? Тебе нужна будет месть? Что это даст? Твоя жизнь будет хуже смерти. Ты будешь завидовать тем, кого уже не будет на этом свете… не мстить мы должны за мёртвых, а защищать живых. Только так мы сможем выжить. Нужно сплотиться… всем вместе и каждый из нас должен защищать семью другого так, как будто это его собственная.
