Джеймс Клавелл - Тайпан
– Но ты бы хотел, чтобы маньчжуров сбросили с китайского трона?
– Маньчжуры или китайцы – мне все равно, тайпан. Почему это должно заботить меня? Я не имею к этому никакого отношения. – О боги, закройте свои уши на мгновение! – Я не китаец. Я англичанин. По-моему, я последний человек, которому стали бы доверять китайцы из тайного общества. Это было бы опасно, вы не думаете?
– Возможно. Не знаю. Может быть, тебе стоит потратить немного таэлей, Гордон. Расставить шпионскую сеть. Выяснить, кто эти люди и кто их главари.
– Я немедленно займусь этим, тайпан.
– Три месяца должно быть достаточно для такого хитроумного человека, как ты, чтобы представить мне их руководителей.
– Шесть месяцев, – автоматически произнес Гордон Чэнь, отчаянно пытаясь найти лазейку из западни, в которую угодил. Вдруг его осенило. Ну конечно! Пусть варвары сами помогут нам покончить с врагами триад на острове. Мы навербуем из этого черепашьего дерьма шпионов, соберем их всех в отдельную ложу и проведем для вида какой-нибудь обряд посвящения. Отлично! Потом… Так, надо подумать. Мы пустим слух, что настоящим руководителем триад является… кто? Когда время придет, я отыщу какого-нибудь врага. Затем мы передадим их варварам как настоящих руководителей триад, и вот они уже лишились своих голов. – О да, тайпан, я без промедления возьмусь за дело.
– Я думаю, так будет лучше для тебя. Потому что так или иначе, но я намерен раздавить их.
– А я буду помогать вам в этом в полную меру своих сил, – горячо заверил его Гордон. Жаль, что Чэнь Шэн – член семьи, в противном случае он был бы идеальной жертвой в качестве «главы триад». Совсем чуть-чуть йосса, и я стану следующим после него компрадором Благородного Дома. Впрочем, не волнуйся, Жэнь-гуа поможет тебе найти подходящего кандидата. – Тайпан, вернемся к более важным делам. Что со статьей? Гонконгу конец? Мы теряем целое состояние. Потеря острова станет настоящей катастрофой.
– Действительно, ряд незначительных проблем существует. Но все они будут решены. Гонконг наш навсегда. Скоро это правительство потеряет власть. Не волнуйся. Благородный Дом и Гонконг – одно целое.
Все тревоги Гордона Чэня растаяли без следа.
– Вы уверены? Этот Каннингтон, его свергнут?
– Тем или иным способом. Да.
Гордон с восхищением посмотрел на отца. Ага, подумал он, значит, даже с помощью убийства. Отлично. Он очень хотел рассказать тайпану о том, что это он устранил Горта и таким образом спас ему жизнь. Но это может подождать до более важного момента, сказал он себе, переполненный восторгом.
– Отлично, тайпан. Вы чудесно успокоили меня. Я согласен. Благородный Дом и Гонконг действительно одно целое. – Если это не так, то можешь считать себя дохлым утенком, подумал он. Но отныне тебе лучше не появляться на материке. Теперь, когда закрутилась вся эта история с триадами, путь туда тебе заказан. Это так. Теперь твоя жизнь неразрывно связана с Гонконгом. Этот остров станет твоим дворцом или твоей гробницей. – Тогда нам стоит расширяться, вкладывать в остров как можно больше. Я не пожалею труда, чтобы сделать Гонконг сильным. О да. Вы можете положиться на меня! Спасибо, тайпан, вы успокоили меня.
– Мэй-мэй хотела поздороваться с тобой. Спустишься вниз?
– Благодарю вас. И спасибо за то, что предупредили меня об этой смешной, но опасной истории. – Гордон Чэнь поклонился и вышел.
Все время, пока они беседовали, Струан пристально наблюдал за сыном. Так правда это или нет? – спрашивал он себя. Удивление, которое тот выказал, могло быть и подлинным, и во всем, что он говорил, немало здравого смысла. Не знаю. Но если Гордон действительно тайпан триад, тебе придется быть очень хитрым, чтобы поймать его. А что потом?
Струан нашел Скиннера в комнате, где стоял печатный пресс «Ориентал таймс». В комнате было душно и шумно. Он поздравил редактора с тем, как была преподнесена новость.
– Не беспокойтесь, тайпан, – сказал Скиннер. – Завтра выходит выпуск с продолжением. – Он протянул Струану гранки. – Черт побери, когда наконец закончится это проклятое лето! – Он был одет в свой обычный черный сюртук из плотной ткани и теплые брюки.
Струан прочитал статью. Скиннер не поскупился на сарказм и оскорбительные выпады в адрес министра иностранных дел, особенно упирая на то, что все торговцы должны объединить усилия, завалить парламент петициями и уничтожить Каннингтона.
– Я бы сказал, что после этой статьи некоторые из ребят по-настоящему закусят удила, – одобрительно произнес Струан.
– Я от души надеюсь, что именно так и будет. – Скиннер развел руки в стороны, чтобы унять жгучий зуд под мышками. – Чертова жара! Вы чересчур полагаетесь на судьбу, тайпан, разгуливая среди ночи в таком виде.
На Струане была только легкая рубашка, полотняные брюки и сапоги из тонкой кожи.
– Вам бы самому так попробовать. Потели бы меньше, и главное – никакой потницы.
– Даже не упоминайте при мне эту проклятую болезнь. К жаре она не имеет никакого отношения, обычная летняя хворь. Человеку по природе своей свойственно потеть.
– Да, и быть любопытным. В своем письме вы упоминали что-то о странном дополнении к договору Лонгстаффа с наместником Цзинсо. Что вы имели в виду?
– Просто один из тех занятных кусочков информации, которые собирает любой газетчик. – Скиннер вытер лицо тряпкой, которая оставила за собой чернильные следы, и сел на высокий табурет. Он рассказал Струану о семенах. – Тутовые деревья, камелии, рис, чай, разные цветы.
Струан ненадолго задумался:
– Да, это любопытно, слов нет.
– Лонгстафф не входит в число тех садоводов, о которых я наслышан. Возможно, это была идея Синклера. У него как раз есть склонность к садоводству. По крайней мере, она есть у его сестры. – Скиннер бросил взгляд на китайских рабочих, обслуживавших пресс. – Я слышал, она серьезно больна.
– Я счастлив сообщить, что девочка поправляется. Врач сказал, это было какое-то желудочное расстройство.
– Говорят, Брок появлялся сегодня днем на флагмане.
– Вы очень хорошо информированы.
– Я подумал, не следует ли мне подготовить некролог.
– Иногда ваш юмор перестает забавлять меня.
Пот стекал по отвисшим щекам Скиннера и капал на засаленную рубашку.
– Я и не думал шутить, тайпан.
– Ну а я принимаю это как шутку, – небрежно сказал Струан. – Разговаривать о некрологах – плохой йосс. – Он наблюдал, как пресс выдает завтрашние номера газеты. – Мне пришла в голову одна мысль касательно Уэйлена. Лонгстафф назвал старый город Куинстауном. Теперь у нас появился новый город. Возможно, Уэйлену следует предоставить честь выбрать для него другое имя.
Скиннер весело хмыкнул:
– Это будет для него чудесной приманкой. На каком названии вы остановились, тайпан?
– Виктория.
– Мне нравится. Виктория, стало быть? Вот так, одним простым жестом, Лонгстафф предан забвению. Можете считать, что такое «предложение» уже сделано. Предоставьте это мне. Уэйлен никогда в жизни не догадается, что это была не его идея. Я гарантирую. – Скиннер с довольным видом поскреб ногтями живот. – Когда я стану владельцем газеты?
– В тот день, когда Корона примет Гонконг как колонию и договор будет утвержден обоими правительствами. – Струан передал ему документ. – Все это вы найдете здесь. Документ скреплен моей печатью. Конечно, он имеет силу только при условии, что «Ориентал таймс» в то время будет оставаться действующим предприятием.
– У вас есть сомнения на этот счет, тайпан? – радостно спросил Скиннер. Он ясно видел свое будущее. Десять лет, сказал он себе. Потом я буду богат. Я уеду домой, женюсь на дочери сквайра, куплю небольшое поместьице в Кенте и открою газету в Лондоне. Да, Морли, старина, подумал он, ты прошел долгий путь от грязных переулков Лаймхауса[24], сиротского приюта, чума его забери, и чистки выгребных ям. Да проклянет Господь тех двух дьяволов, которые дали мне жизнь, а потом бросили меня! – Спасибо, тайпан. Будьте уверены, я не подведу вас.
– Кстати, вам, возможно, захочется первому опубликовать некую исключительную новость. Хинная кора излечивает малярию Счастливой Долины.
Скиннер на мгновение лишился дара речи.
– О Боже, тайпан, – с трудом выговорил он, – это не новость, это… бессмертие. – Наконец его прорвало: – Исключительная, вы говорите? Да это самая великая новость в мире! Конечно, – добавил он, хитро прищурившись, – главную роль в этом рассказе сыграет «она»… или «он», то есть человек, который излечился.
– Пишите что хотите. Только не касайтесь меня и всех, кто имеет ко мне отношение.
– Никто и никогда не поверит в это, пока люди не увидят выздоровевшего своими собственными глазами. Врачи скажут, что это пустая болтовня.
