Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк
А кроме этого, коль скоро он всерьез собрался, что называется, выйти из клуба, то можно двинуться еще дальше. С маленьким Горэмом все будет в порядке – Чарли оплачивал ему частную школу, у Роуз тоже имелись деньги. Сара захочет для своих детей совершенно другой жизни. Что, если им переехать в тот же Гринвич, где государственные школы ничуть не хуже частных? Вполне осуществимо. По мере обдумывания Чарли казалось, что вся его жизнь озарилась новым светом. Он ощущал свободу.
Короче говоря, он был мужчиной средних лет, который влюбился в женщину моложе себя.
День выдался приятно теплый, уже почти наступил июнь. Они вышли на широкие ступени Нью-Йоркской публичной библиотеки, где осматривали коллекцию репродукций.
– Наше семейное прошлое отчасти связано с этим местом, – сообщил Чарли.
– Правда? – отозвалась Сара.
– Тогда здесь еще находился резервуар. Мой прадед сделал тут предложение прабабке. Наверное, где-нибудь посреди улицы, хотя сегодня это немного рискованно.
– Смертельно опасно. Они были счастливы?
– Да. Насколько я знаю, это был очень удачный брак.
– Здорово.
Вдруг Чарли опустился на колено:
– Сара, ты выйдешь за меня замуж?
Она рассмеялась:
– Поняла! Должно быть, это выглядело очень романтично.
Но Чарли не встал:
– Сара Адлер, ты выйдешь за меня замуж?
По ступеням поднимались какие-то люди. Они с любопытством посмотрели на Чарли и зашептались.
– Чарли, ты серьезно?
– В жизни не был таким серьезным. Я люблю тебя, Сара, и хочу провести остаток жизни с тобой.
– Чарли, я понятия не имела… – Она запнулась. – Можно мне немного подумать?
– Сколько угодно.
– Чарли, я честно… Ты застал меня врасплох. Я очень польщена. Ты уверен? – улыбнулась она. – Давай-ка ты встанешь, пока не собрал толпу.
Она была права. За ними уже наблюдали человек шесть, некоторые смеялись. Когда Чарли выпрямился, она поцеловала его:
– Мне действительно придется хорошенько подумать.
Два дня спустя Роуз Мастер была крайне удивлена, когда швейцар Джордж позвонил и тоном, из которого явствовало, что он удерживает гостью на улице, сообщил, что ее хочет видеть особа по имени мисс Адлер.
– Пусть поднимется, – ответила Роуз.
Она встретила Сару в дверях, а когда они проследовали в гостиную, изумилась еще сильнее, так как Сара попросила о конфиденциальной беседе.
– Конечно, если вам так угодно, – настороженно произнесла Роуз.
– Чарли не говорил с вами обо мне? – спросила девушка.
– Нет.
– Он хочет на мне жениться.
– Вот оно что. Понимаю.
– Поэтому я пришла узнать, что вы об этом думаете.
– Вы пришли спросить меня?
– Да, именно за этим.
Роуз вперилась в нее взглядом. Потом задумчиво кивнула:
– Что ж, милочка, это очень любезно с вашей стороны. – Она помедлила. – Вы очень умны. – Сара сидела на диване, а Роуз – в высоком кресле. Она посмотрела в окно, где вечерние сумерки озарялись мягким светом, лившимся с Парк-авеню. – Я уверена, вы ждете от меня откровенности.
– Будьте так добры.
– Не думаю, что это удачная мысль, хотя вполне понимаю, почему он в вас влюбился.
– В еврейскую девушку-очкарика?
– О да. Вы умны и привлекательны. Осмелюсь утверждать, что ему следовало сразу жениться на такой. Конечно, я пришла бы в ужас. – Роуз пожала плечами. – Ничего не поделать, вы хотели откровенности.
– Да.
– Я только думаю, что теперь уже поздно. Он нравится вам?
– Да. Я очень много размышляла. Я люблю его.
– Счастливец Чарли. Что вас в нем привлекает?
– Многое. Я никогда не встречала такого интересного человека.
– Это лишь потому, что он старше, милочка. Люди в годах кажутся интересными, потому что знают жизнь, но в действительности могут быть не столь занятными.
– Разве вы не находите его интересным? Вы же мать.
– Милочка, – вздохнула Роуз, – я люблю своего сына и желаю ему добра. Но я слишком стара, чтобы прятаться от реальности. Вы знаете, в чем беда Чарли? Он умен, пусть даже талантлив, но он из «старых денег». Это не значит, что они у него есть, вы меня понимаете. Но он из их среды. Боюсь, это моя вина. – Она снова вздохнула. – Я хочу сказать, что это всегда казалось очень важным.
– А сейчас не важно?
– Я дряхлею. Странно, как с возрастом меняются взгляды на жизнь. Все… – Она помогла себе жестом. – Все улетучивается.
– Миссис Мастер, до Чарли я никогда не встречалась со «старыми деньгами». Мне нравятся манеры Чарли, он просто очарователен.
– Да, очарователен. Он всегда был таким. Но позвольте мне, милочка, просветить вас насчет одной неприятности с людьми вроде нас. Мы лишены честолюбия. – Она сделала паузу. – Нет, порой амбиции налицо. Возьмите обоих Рузвельтов. Два президента из одной семьи – из очень разных ее ветвей, разумеется, но все равно… – Она опять посмотрела в окно. – Чарли не такой. Он знает все на свете, с ним интересно разговаривать, он вдумчив, он очень добр ко мне… но он ни разу ничего не сделал. И я опасаюсь, что так и не сделает, даже если рядом будете вы, милочка. Это не в его характере.
– Вы полагаете, что ловкие евреи лучше обделывают дела?
– Я ничего не знаю о евреях. Но ловкие? Безусловно. – Роуз серьезно взглянула на Сару. – Если, милочка, мой сын на вас женится, то я не знаю, как он будет содержать новую семью. Но даже если он найдет деньги, то все равно состарится намного раньше вас. И думаю, со временем вам станет невыносимо. Вы достойны лучшего. Вот все, что я могу вам сказать.
– Я не ожидала таких слов.
– Но ведь иначе вы ничего бы и не узнали?
– Нет, – кивнула Сара. – Думаю, что нет.
В пятницу Сара, как всегда, поехала к родителям. Приятно побыть с близкими и послушать о житье-бытье братьев. Субботняя трапеза прошла спокойно. На утренней службе она слушала рабби и старалась не думать о постороннем. Правда, днем Майкл трижды обыграл ее в шашки с такой легкостью, что и сам не поверил. После этого она осталась наедине со своими мыслями.
Какие чувства она испытывает к Чарли? Она искренне не ожидала предложения. Она была совершенно не готова. Любит ли она его?
Сара осознала одно: в его отсутствие она тосковала. Если ей нравилась картина, мелодия или даже простая шутка, ей непременно хотелось с ним поделиться. На днях в галерею пожаловал скандальный клиент, и она машинально подумала, что будь Чарли рядом, он бы тоже проникся ненавистью к этому типу.
Ей нравилось одевать его так, как она считала нужным. Она купила синий шарф, который был ему очень к лицу. Но Чарли категорически отказался расстаться с ужасной шляпой. Она не расстроилась – надо было только прикинуть, сколько времени ей понадобится на то, чтобы заставить его уступить. Она вообще любила препятствия. Если он сдавался без боя, она испытывала разочарование.
Но как быть с вероисповеданием? Не потребуют ли Мастеры, чтобы она или их дети приняли христианство? На такое она не пойдет. Однако Чарли не заговаривал на эту тему, и Сара решила, что незачем тревожиться попусту. Она ждала серьезных возражений со стороны старой миссис Мастер, но если Роуз не блефовала, то ее больше не смущало еврейское происхождение Сары. Если прибегнуть к терминологии христиан, подумала Сара, то Мастеры-епископалы были больше мирянами, чем обсервантами.
Что до нее самой, то Сара, хотя и любила свою религию, решила, что без особого труда проживет на Манхэттене еврейкой-мирянкой и в том же духе воспитает даже детей: они всяко усвоят наследие предков, когда будут гостить у ее родителей. Если Чарли согласится на такой компромисс, то она справится. Она знала, что это возможно. В городе у нее были друзья, которые состояли в смешанных браках и были вполне счастливы.
Но оставалась еще одна большая проблема. Ее родители. Особенно отец. Взгляды Дэниела Адлера были общеизвестны.
Может быть, выручит его симпатия к Чарли? «Я волновался, когда ты переехала в город, – сказал он. – Но теперь и сам вижу, что галерея – дело серьезное. И твой клиент мистер Мастер – достойный, славный человек». Сомнений не было, Чарли очень понравился отцу. Возможно, это чего-нибудь стоит.
Вдобавок можно напомнить отцу, что внуки-то останутся евреями. У них будет еврейка-мать. Может быть, Дэниел Адлер удовлетворится внуками-мирянами, коль скоро они будут приходить на седер, а он их – учить. Она так и слышала, как обращается к нему: «В конце концов, они подрастут и выберут сами. Ничто не помешает моему ребенку стать даже рабби, если он пожелает».
Такими были чаяния, расчеты и умозрительные сценки, которые насочиняла Сара, сидя дома и думая о мужчине своей любви.
Не исключено, что все получится. Она не знала наверняка. Пожалуй, к концу недели у нее будет более четкая картина, пока же она решила ни с кем об этом не говорить.
А потому она была застигнута врасплох вечером, в кухне, когда на сон грядущий к ней обратилась мать:
