Английский раб султана - Старшов Евгений

Тут внимание рыцаря переключилось с возвышенного на земное: пред статуей Девы Марии коленопреклоненно молилась незнакомка. Богатое одеяние отнюдь не скрадывало изгибов ее тела, бывшего тем более рельефным от своеобразия коленопреклоненной позы. Под покрытой головой чувствовалась копна уложенных волос.

"О, — подумал Торнвилль, — если ее лицо соответствует фигуре, это была бы настоящая фея". Единственным его желанием (исключая пробудившееся вожделение) стало заглянуть незнакомке в лицо. Вот она встала и направилась к выходу.

Торнвилль проворно пробежал наперерез и подал ей в ладони святой воды из чаши — есть у католиков такой обычай: окунув пальцы в святую воду, креститься, входя в храм и выходя из него.

Незнакомка подняла голову и встретилась взглядом с юным Лео. Кислая проза жизни подскажет всякому, что чаровница оказалась бы, скорее всего, заурядным (а то и хуже того — незаурядным!) крокодилом, но давайте пожалеем юного героя. У нас хоть и исторический, но все же роман!

Да, она была прекрасна, эта итальянка, как только могут быть нежно прекрасны уроженки этой Богом поцелованной земли — Италии. Эти красавицы запечатлены Мадоннами, Магдалинами и Венерами в творениях великих художников Возрождения. И эта красота доселе живет среди нас, так что вы вполне можете представить себе лицо незнакомки. Добавим только, что глаза ее были красны от слез…

Окунув свои тонкие персты в ладонь Лео, она сухо спросила:

— Ты кто?

— Лео Торнвилль, рыцарь земли английской, — тихо ответил тот.

Прошла не одна минута, пока они смотрели друг на друга, не замечая любопытных глаз досужих молящихся, а особенно одной бабки, судя по всему, сопровождавшей красавицу. Наконец прекрасная незнакомка так же сухо произнесла совершенно неожиданные для рыцаря слова:

— Сегодня придешь на вечернюю службу в церковь Петра и Павла — это совсем недалеко отсюда, там тебя встретят и проводят ко мне. Сейчас за мною не иди, оставайся в храме.

Лео от неожиданности потерял дар речи и даже замер, будто статуя, а незнакомка, взмахнув широкой юбкой, стремительно вышла на улицу. Следом семенила бабка, а затем к ней присоединились двое слуг с палками, до этого отдыхавшие в тени южных деревьев — Лео, от потрясения по-прежнему не могший ни говорить, ни двигаться, видел через открытые двери выхода, слуги как проворно вскочили и последовали за женщинами.

"Чудеса! — только и подумал он. — Надо же! Как все быстро и просто, непривычно и неожиданно — но замечательно! Чего раздумывать, когда надо действовать?" Лео даже не подумал ни о том, что это может быть просто шутка, издевательство красавицы над очередным поклонником или даже опасная ловушка, которая окончится для него продажей в рабство. Но если все обстояло не так плохо, то что это была за дама? Замужняя или нет? Почему с такой легкостью оказалась готова принять первого встречного?..

Аббат Арчибальд именно этого и опасался в своем племяннике — неожиданных легкомысленных или рискованных поступков, на которые тот бывал время от времени горазд. Впрочем, вернемся к нашему герою.

Тот летал по Фамагусте, окрыленный предстоящим приключением: прошерстил лавки, приодевшись в новое и модное, что ему присоветовали продавцы; купил благосклонной даме тяжелый золотой браслет с каменьями, опустошивший (вместе с одеждой) его кошель на две трети; расспросил, где находится храм апостолов.

Узнав это, Лео не смог дождаться назначенного времени и пошел искать храм заранее. Выйдя на соборную площадь и оставя справа от себя большой францисканский монастырь с храмом святого покровителя ордена, датируемый приблизительно 1300 годом, а слева — по-средневековому мощный, но не очень изящный дворец Лузиньянов, юноша через несколько минут вышел к храму Петра и Павла.

Возведенный в 1360 году купцом Симоне Нострано, он представлял из себя крепкую каменную громаду — дородную, если этот термин применим к чему-то неживому. Причудливое смешение византийского и готического архитектурных стилей сказалось здесь, как и в ряде других церквей города.

Еще на подходе к зданию сразу обращали на себя внимание три полукруглые апсиды [26] в алтарной части, как у многих византийских храмов. В средней апсиде, наиболее просторной, конечно, находился сам алтарь. Однако окна в ней были стрельчатые, готические. Окна такой же формы виднелись в боковых стенах строения и располагались в два яруса, но по сравнению с тем, сколько обычно делается окон в готическом храме, их казалось мало, и это говорило о том, что архитектор следовал византийской традиции, которая окна "не любит".

И все же сама форма здания, укрепленного готическими контрфорсами, и высокие готические своды, которые открывались взору, как только войдешь внутрь, никак не позволяли принять постройку за православный храм. В общем, конструкция церкви напоминала и восточнохристианскую базилику, и готический трехнефный собор одновременно, так что было сложно сказать, что превалирует.

Все солидно, добротно, по-купечески. Однако именно эта крепко сбитая "дородная" конструкция помогла храму пережить 11-месячную турецкую бомбардировку 1570–1571 годов, обратившую в прах большинство храмов прекрасной Фамагусты…

Итак, искомый храм был найден, но время тянулось невыносимо долго, поэтому рыцарь стал кружить по городу, буквально нашпигованному самыми разными храмами и соборами… Всего не перечислить и не описать, а то, что осталось ныне, по большей части своей — жалкие остовы расстрелянных турками храмов, и венцом этой разрухи является помойка среди руин храма Святого Франциска…

Но вот и вечерня. Примеченная ранее нами бабка осторожно подошла к Лео и прошептала:

— Пойдем, господин, если ты не передумал.

Англичанин улыбнулся, ответил шутливо:

— Хотел бы я посмотреть на такого дурака, который бы передумал.

— Ай и хорошо, — оживилась старуха, — тогда дай бабушке золотой, если не жалко.

"Вымогательство!" — мелькнула мысль, но разве мог несчастный золотой стать помехой грядущему счастью? Он быстро перекочевал из кошеля рыцаря к бабке, проворно засунувшей его себе за щеку, и та колобком покатилась к даме рыцарева сердца, так что тот с трудом поспевал за ней.

Вот, небольшое трехэтажное палаццо с узким фасадом всего в три окна. Внутри как будто все вымерло, бабка шустро ведет Лео вверх по лестнице, потом кивает на приоткрытую дверь и, буркнув: "Туда!", и исчезает.

Рыцарь решительно вошел. В небольшой тускло освещенной комнате хорошо видно только стрельчатое окно, пару масляных светильников и еще один, из страусового яйца, который подвешен к потолку.

Затем Лео разглядел не горевший мраморный камин, приземистый шкафчик и роскошный стрельчато-готический вызолоченный иконостас. Мадонну с Младенцем, находившуюся в самой большой и широкой арке, окружали святые, каждый в своей арке поменьше: Екатерина Александрийская с ветвью и пыточным колесом, апостолы Петр и Павел, расстрелянный Себастьян, Варвара с башней в руке, блаженный Августин. Наверху было распятие.

Но добрую половину комнатки занимал роскошный альков в гербах, отделанный дорогой материей, внутри коего помещалось ложе, отделанное резным деревом.

Хозяйка комнаты стояла возле ложа. Она была в легкой ночной рубахе, также из дорогой белой материи, трагически полупрозрачной, с чашей вина в руке. Волны ее волос (теперь, без накидки, стало видно, что дама — брюнетка) спускались до талии. На головы была плетенка из тонких серебряных полос, украшенных большими жемчужинами, к которой крепилась белая вуаль, спускавшаяся сзади и по бокам.

— Дело не улучшится, если его затягивать, — все так же сухо, как и в соборе, сказала дама и протянула Торнвиллю чашу.

Рыцарь с легким поклоном принял угощение и выпил, думая при этом про себя, что что-то тут, видать, не совсем так. Если он понравился загадочной даме, почему же все так сухо и обыденно? Нет, лучше не думать.