Троянская война - Кулидж Оливия

Старый Приам с башни приказал стражам широко распахнуть ворота и держать их открытыми по возможности дольше. Вскоре вход в город был загроможден колесницами и бегущими в панике в поисках спасения людьми, а Ахиллес в это время преследовал отставших далеко по равнине. В замешательстве никто не заметил, как один человек спрыгнул со своей колесницы и снова бросился к воротам. Первым заметил его Приам, когда снова вернулся на стену и посмотрел вниз. На равнине стоял в одиночестве Гектор с копьем в руке и поджидал Ахиллеса.

Приам перегнулся через стену и окликнул сына:

– Возвратись, Гектор! Если ты погибнешь, на что останется надеяться мне и Трое? Вспомни мой возраст и мое горе и избавь меня от этого ужаснейшего удара.

Ветер, пронесшийся по зубчатой стене, унес далеко крик старика. Если сын и слышал его, то не ответил, поскольку чуть было не сошел с ума от позора и горя, оттого что его поспешность ввергла троянцев в беду. Он вспомнил, как обещал встретиться с Ахиллесом один на один, и слова Полидаманта все еще стояли у него в ушах: «Вина за кровь тех, кто умрет от руки Ахиллеса, падет на твою голову».

Огромная и великолепная фигура Ахиллеса неслась навстречу своему врагу. Поражение сокрушило приподнятое настроение троянского героя, поскольку Гектор снова ясно увидел и понял, что за ним пришла его смерть. Легче было смотреть смерти в лицо в бою, чем спокойно поджидать ее.

«Предположим, я положу свой щит и шлем, встречу Ахиллеса безоружным и брошусь к его ногам. Я могу пообещать ему Елену и все богатство нашего города в качестве выкупа, ведь старшие выполнят то, что я им велю».

Такие мысли мгновенно пронеслись у него в голове, но Гектор быстро принял иное решение.

«Ахиллес убьет меня, безоружного, как женщину, и в смерти я буду опозорен».

Поскольку подобная мысль раздражала его, он повернулся, чтобы убежать назад, в безопасность, где троянские стрелки могли бы прикрыть его со стены. Ахиллес, однако, который теперь был близко от него, свернул в сторону и отогнал Гектора от ворот.

Теперь Гектор бежал вокруг стены, огибающей Трою, а Ахиллес гнался за ним. Они неслись мимо сторожевой башни, по следам фургонов, мимо большого фигового дерева и заводей порывистого Скамандра, где женщины обычно стирали белье. Никто не осмелился выйти из города на помощь Гектору, и ни один грек не бросился на помощь к Ахиллесу, тот знаком велел всем оставаться на местах. Гектор, спасая себе жизнь, три раза обежал вокруг города. Силен был убегающий, но его преследователь был гораздо сильнее.

Наконец, поняв, что спастись ему не удастся, Гектор повернулся лицом к своему врагу. Ахиллес тоже приостановился, и, воспользовавшись заминкой, троянец заговорил:

– Ахиллес, если мне судьба убить тебя, я отдам твое тело грекам для похорон, а ты поступишь точно так же.

– Да ты с ума сошел, вздумав торговаться со мной! – вскипел Ахиллес, поедая его взглядом. – Разве овца ставит условия волку?

Он поднял руку и метнул свое огромное копье. Гектор присел, и оно пролетело, не задев его плеча. Гектор в свою очередь метнул копье и попал в щит Ахиллеса, но смертоносное оружие рикошетом отскочило от щита, выкованного самим Гефестом. Гектор выхватил меч и отчаянно бросился вперед, чтобы вступить с Ахиллесом в ближний бой, но Ахиллес встретил его жестоким ударом в шею между нагрудной пластиной и шлемом. Гектор с грохотом рухнул в пыль.

– Гектор, – ликовал Ахиллес, – когда ты убивал Патрокла, то считал себя в безопасности, потому что меня там не было. Теперь тело твое будет брошено на съедение собакам и птицам, а Патрокл уже похоронен.

– Верни мое тело отцу, – тихо и невнятно сказал Гектор. – Прошу тебя, дай похоронить меня, чтобы моя душа могла попасть в благословенную землю мертвых.

– Собака! – воскликнул Ахиллес, торжествуя в своей мести, – Приам не выкупит твое тело, даже если предложит столько золота, сколько оно весит. Тебя, незахороненного, бросят на съедение зверям, и душа твоя будет блуждать целую вечность, не обретя покоя.

– Ты – дикарь! – задыхался Гектор. – Остерегайся гнева богов! Тебе не долго осталось. Парис и Феб Аполлон должны убить тебя на пороге Скайских Врат.

После этого пророчества члены Гектора обмякли, когда тень смерти опустилась на него. Его душа покинула тело, стеная об утраченной силе и молодости.

Ахиллес посмотрел на труп. Месть была коротка, теперь она свершилась, но она не вернула ему Патрокла. Ему требовалось продолжение. Ахиллес поспешно снял с убитого Гектора доспехи и привязал его ноги к своей колеснице. Он объехал вокруг Трои, волоча тело Гектора в пыли на глазах родителей и жены погибшего, которые стояли на стенах.

Но даже смерть Гектора не принесла ему утешения. В зеленых пещерах под водой Фетида проплакала всю ночь напролет, слыша стоны своего сына и призывы к душе его друга. Брисеида была ему возвращена, но Патрокл, которого он любил гораздо больше, был потерян для него навсегда. И с этим он не мог никак смириться, но в конце концов он сказал себе:

– Я, по крайней мере, устрою Патроклу такие похороны, каких до настоящего времени не было ни у одного героя.

Эта мысль принесла ему некоторое облегчение.

– Я не успокоюсь, пока этого не сделаю, – поклялся он.

Погребальные игры

Два дня греки хоронили Патрокла. Сначала они сложили большие бревна для сожжения, и процессия принесла тело, чтобы положить наверх. Каждый мужчина положил свой локон волос на катафалк умершего на память, а Ахиллес сложил ему в ноги драгоценности, чтобы он взял их с собой в страну умерших. Весь день до самого вечера греки были заняты принесением жертв и молитвами богам, в то время как Ахиллес, освещенный красным пламенем огня, черпал вино из золотой чаши и лил его на землю, снова и снова взывая к духу Патрокла.

Когда все наконец обратилось в серый пепел, мирмидоняне воздвигли огромную насыпь в качестве памятника своему товарищу, и Ахиллес послал по лагерю глашатаев объявить игры в честь Патрокла.

Воины вышли из своих хижин и собрались вокруг призов, что Ахиллес приготовил для гонок колесниц. Пятеро героев приняли в ней участие, и Ахиллес каждому намеревался вручить приз, чтобы никто не ушел без памятного подарка. Воины обозначили трассу гонки к засохшему пню двумя белыми камнями у его основания, вокруг которого колесницы должны были объехать и вернуться на место старта.

Пятеро героев взмахнули кнутами и помчались вперед рядом друг с другом в вихре пыли. Легкие колесницы, не имеющие пружин, раскачивались, тряслись или подпрыгивали, в то время как возницы с кнутом в одной руке и вожжами в другой старались изо всех сил, балансируя, широко расставив ноги. Если бы дно колесниц не было сделано из тканых полос, которые несколько прогибались под весом наездников, то кто-нибудь из героев непременно бы выпал, сломав себе шею. Как бы то ни было, колесницы гремели и грохотали, а возницы тряслись как сумасшедшие, громко крича и подхлестывая коней.

Эвмел вырвался вперед, но Диомед оказался так близко позади него, что передние копыта его лошадей, казалось, вот-вот наступят на колесницу Эвмела. Вдруг колесница Эвмела наехала на камень, подскочила и опустилась на землю с такой силой и грохотом, что оглобли обломились. Кони помчались вперед, перебросили Эвмела, в руках которого запутались поводья, через сломанную колесницу и потащили по каменистой почве. Через некоторое время он сумел подняться на ноги и остановил своих коней. Тем временем Диомед, управляющий своей колесницей с отточенным мастерством, избежал столкновения и уже объезжал конечный пост далеко впереди других. Следующей парой были царь Менелай и Антилох, юный сын Нестора. Менелай слегка вырвался вперед, и Антилох сомневался, достаточно ли быстры его кони, чтобы обогнать царя. Поэтому он выжидал, пока не увидел, что проложенная трасса гонок вошла в глубокую колею с крутыми краями с обеих сторон. Как только Менелай приблизился к нему, Антилох принялся подхлестывать лошадей, пока две колесницы не покатились параллельно друг другу, а кони не пошли грудь в грудь.